Мои триста шестьдесят пять любовников - читать онлайн книгу. Автор: Жозефина Мутценбахер cтр.№ 15

Я невольно хотела расхохотаться, но всё ж не осмелилась, боясь обидеть подругу. Вместо этого я заявила:

– Исключено! Не приведи господь, если Лени, эта пройдошливая девица, что-то пронюхает. И если Ксандль об этом узнает, он нам шею свернёт!

– Но, милая моя, что же нам в таком случае делать? Мы бы от души позабавились! Перестань отговариваться, у Лени завтра выходной, и в четыре я буду здесь с Ханслем!

Штеффи ещё долго приводила свои аргументы. Но все они, по существу, были уже излишними, поскольку я сама очень заинтересовалась элегантным Ханслем. В подростковом возрасте я, будучи девчонкой занозистой, тоже, естественно, предпочитала «утюжиться» с такими молодыми парнями, но когда ты зрелая женщина и при этом уже хорошо во всём разбираешься, это гораздо более увлекательно.

– Итак, завтра в четыре часа. И приготовь, пожалуйста, хорошую закуску.

Действительно, на следующий день оба появились минута в минуту. Хансль сорвал с головы фуражку и прищёлкнул каблуками как офицер. Он вёл себя как взрослый мужчина, поцеловал нам руку, и мы со Штеффи держались с подчёркнутой утончённостью. Она сказала ему, что я-де её кузина и состою в разводе. Когда мы сели за стол, Штеффи спросила:

– Ну, господин Ханс, что занимательного проходили вы сегодня в гимназии?

Парень покраснел как маков цвет и сконфузился, но я поспешила ему на помощь и быстро сказала:

– Перестань говорить глупости, господин Ханс уже настоящий студент, я по нему это сразу увидела. Не правда ли, господин Ханс, вы собираетесь стать доктором?

Штеффи опять вмешалась в разговор:

– И каким же, позвольте полюбопытствовать, может быть, гинекологом?

Мы все трое расхохотались, и по выражению лица Хансля было видно, как он обрадовался, что его считают взрослым. Такую радость просто необходимо доставлять молоденьким мальчикам, в противном случае они сердятся, обижаются, теряют чувственное желание, и петушок у них не запоёт никогда. После полдника я предложила Ханслю сигарету, и он закурил как взрослый, очень умело, совершенно не по-мальчишески. У него был талант, когда-нибудь он наверняка станет отчаянным шалопаем, за которым будут бегать женщины. И я ему об этом сказала прямо. От переполнивших его радости и гордости он выпустил дым через нос и закашлялся. Штеффи, которая уже сгорала от нетерпения, толкнула меня под столом и с притворной любезностью спросила гостя:

– А вы, вообще, когда-нибудь это уже делали, господин Ханс?

Тот уставился на неё, как баран на новые ворота.

– Ну, я имею в виду с дамами. Были ли у вас какие-то сердечные отношения, любовь, случалось ли вам иметь дело с девушкой? А вот такое господин Ханс когда-нибудь уже видел?

И Штеффи, которая всегда была шельмой, внезапно подняла подол юбки выше колена и показала Ханслю, который в этот момент очень смешно икнул, свою упругую полную ногу намного выше колена, длинного голубого чулка и новых шёлковых подвязок, явив его взору краешек кружевных панталон и полоску обнажённой плоти. При этом она посетовала:

– О господи, надо же такому случиться, у меня развязалась подвязка! Не смотрите, господин Ханс! Пепи, будь любезна, помоги мне привести всё в порядок!

Ханс не знал куда ему и глядеть, настолько он был смущён, но в то же время обуреваем непреодолимым любопытством. Я запустила руку Штеффи под юбку, сделав вид, будто поправляю там что-то, и пощекотала ее проголодавшуюся малышку, которая стала уже совершенно мокрой. Сейчас мы обе сидели на софе.

Ханс столь порывисто вскочил на ноги, что опрокинул свою чайную чашку, однако Штеффи не дала ему время на размышления и, схватив его за запястье, притянула вплотную к софе. И не успел наш молодой красавчик даже глазом моргнуть, как мы уже всё организовали, и теперь его мускулистый, короткий и белый как снег пестик заплясал перед нашими губами. Мы приобняли нашего юного друга каждая за одну ягодицу, он откинулся далеко назад и закрыл глаза. Его дрожащие руки лежали у нас на головах, пальцы судорожно сжимались, и в какой-то момент Штеффи ойкнула, потому что он в порыве страсти вырвал ей целый клок волос. Но об этом было тотчас забыто, ибо мы со Штеффи увлечённо занимались совсем другим. Это было сладкое лакомство. Не каждому для первого раза достаётся сразу два таких изысканных язычка. Мы лизали наперегонки, Штеффи держала стебель, я взяла в работу яички, и таким образом у Хансля внизу не осталось местечка, куда бы ни добрались наши любезные язычки. Когда симпатичный стебель начал пульсировать и подозрительно вздрагивать, Штеффи откинулась на софу во всю её длину. При этом она проявила чудеса ловкости, потому что юбка взлетела вверх как бы самопроизвольно. Она прикрыла ладонью глаза и тяжело дышала. Я ещё раз-другой нежно забрала в рот линейку Ханса, чтобы сделать её как можно более скользкой, а затем так толкнула его, что, задев за край софы, он без дополнительных приглашений сам приземлился на Штеффи. Та чуть заметно приподняла попу ему навстречу, и юный Ханс воткнулся, как говорится, по самую рукоятку.

Безучастно наблюдать за происходящим было выше моих сил, поскольку у меня уже несколько дней кряду ничего не было. Я бросилась на то место софы, которое эта парочка оставила свободным во время своей призовой штамповки, и устроилась на боку. Потом просунула одну руку под зад Штеффи, которая подпрыгивала и подмахивала как угорелая, другой рукой я ухватила Ханса за основание яичек и прижала оба друг к дружке. Положив голову на бедро Штеффи, я принялась изо всех сил, на какие была способна, лизать Хансу яички и ту часть стебля, которая время от времени выходила из Штеффи. Оба зарычали от наслаждения, так умело стимулировал их траханье мой язык, и я тоже с этой минуты ничего не видела и не слышала, только вкушала сок обоих и едва могла дышать. Мы пришли почти обморочное состояние, ничего не видели и не слышали… Как вдруг раздался страшный шлепок, и Ханс как пушинка слетел вниз. Ещё в полном помрачение взглянув в ту сторону, я увидела, что Ханс корчится на полу. Перед софой собственной персоной стоял Ксандль! Он непредвиденно рано вернулся из поездки, и первым делом, естественно, направился ко мне. Его лицо посинело от ярости, жилы на лбу вздулись как верёвки, и большие густые усы дрожали. Он внушал неподдельный ужас.

Ханса и след простыл. Бедняга от богатырской оплеухи, должно быть, ошалел совершенно. Он позабыл фуражку, а свой несчастный, капающий хвост он, вероятно, додумался спрятать в штаны только на улице.

Ксандль сжимал кулаки и по-прежнему ничего не говорил. Штеффи, в глазах которой стояли слёзы, но не от страха, а от пережитого удовольствия, стала совершенно серьёзной, опустила юбки и посмотрела Ксандлю прямо в глаза. Куражу в ней всегда было, хоть отбавляй, и она говорила так, как бог на душу положит. Вот и теперь она с вызывающей грубостью и совершенно спокойно сказала Ксандлю:

– Господин фон Ферингер, один раз не считается, как вы сами в недавнем прошлом так красиво говорили Пепи! Такой старый хрыч как вы должен только радоваться, когда за свои деньги получает в пользование шикарную давалку и может совать свой ключ в скважину, когда только вздумается! Разве не правда, что недавно во время посещения винного ресторана вы позволили своим друзьям пудрить меня и Пепи так, что у нас задницы до сих пор трещат, это по-вашему были пустяки! А наша сестра, значит, не смеет даже глядеть на других! Пеперль, если тебе потребуется, ты знаешь, где Штеффи живёт! Я думаю, в этом вскоре возникнет необходимость, сервус, коптильных дел мастер!