Агафонкин и Время - читать онлайн книгу. Автор: Олег Радзинский cтр.№ 47

– Вас развяжи… – заговорщически кивнул ему Путин. – Дотронетесь до кого-нибудь, и ищи-свищи вас потом. А вы нам нужны здесь и сейчас.

“Где-то я это уже слышал”, – подумал Агафонкин.

Путин Агафонкину нравился: тот держался просто и дружественно. Не пытался напугать Агафонкина, а старался к себе расположить. Словно они друзья – сидят, пьют чай-кофе, беседуют. А что один из друзей привязан к стулу – ну, бывает.

Путин коротко, не сбиваясь, рассказал Агафонкину, чего он от него хочет.

– Не удивлены? – поинтересовался Путин. – У вас, должно быть, имеются вопросы…

– Вы, что нужно, сами расскажете, – лениво, не торопясь вздохнул Агафонкин. – А что не нужно, не расскажете все равно.

Путин рассматривал Агафонкина, словно тревожился, что раньше что-то пропустил.

– Алексей Дмитриевич, – очень серьезно и другим, новым тоном спросил Путин, как-то подтянувшись на стуле, словно хотел сесть навытяжку, – а вы случайно в Конторе не служили?

– Я, Владимир Владимирович, – также вытянулся на стуле Агафонкин, – в Конторе не служил, и не случайно, а очень даже осмысленно. Причем ни в одной, нигде и никогда.

Путин помолчал, потом решил не дать разговору перейти в конфронтацию.

– Я просто поинтересовался оттого, что… для гражданского лица вы слишком хорошо беседу ведете, – миролюбиво пояснил Путин. – Словно вас в Конторе готовили. На вопросы впрямую не отвечаете, отфутболиваете инициативу, время выигрываете. Грамотно выстраиваете беседу.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Агафонкин. – Это инстинктивно, должно быть. – Он чувствовал, что сейчас время немного поддаться, проиграть следующий ход, и решил проявить интерес: – Значит, вы – Отправитель. А кто Адресат? Или их несколько?

– Адресат один, – развеселился Путин. – Тоже я.

– Ясно, – сказал Агафонкин, – а что в письмах? – Ему было не очень интересно, но обязанность Курьера знать, что доставляешь.

– Советы, – улыбнулся Путин. – Советы молодому поколению.

Агафонкин рассматривал темный густой кофе в почти прозрачной синей чашке, в тонких фарфоровых стенках которой пряталось ее время.

Вслух он сказал:

– Я, Владимир Владимирович, так и не понял, зачем вам это. У вас ведь все в жизни уже получилось. Да и изменить ничего нельзя.

– Насчет “изменить нельзя” – это мы посмотрим, – прищурился Путин. – Я в это не верю. Если хотеть – изменить можно все.

Агафонкин промолчал: спорить бесполезно.

– Я вам, Алексей Дмитриевич, расскажу историю, – продолжал Путин. – Во дворе, где я вырос, был у меня друг – Сережа Богданов. Ближайший, самый лучший, мы практически не расставались. После школы я пошел на юрфак, затем в органы, а Серега устроился в ателье учиться на портного. Помню, году в 80-м я вернулся в Питер с курсов переподготовки в Москве, меня тогда из “пятерки” уже перевели в Первое Управление, ПГУ. – Он посмотрел на Агафонкина, понимает ли тот, о чем речь, усомнился и пояснил: – Вы молодой, можете не знать: “пятерка”, Пятое Управление было отделением КГБ по борьбе с идеологическими диверсиями, а Первое Главное Управление – это элита, святая святых – внешняя разведка. Туда отбор был почище, чем в космос.

Путин засмеялся и кивнул Агафонкину:

– Жалко, мы вас тогда не знали. Нам бы такие кадры… Ох, что бы мы натворили!

– Что? – спросил Агафонкин: ему и вправду было интересно.

– Да чего хотите, с такими-то возможностями, – удивился Путин. – Повернули бы ход истории как нам нужно.

– Вы вроде и так повернули как вам нужно, – заметил Агафонкин. Он попробовал потянуться. – Может, велите развязать? А то тело затекает.

– Развяжем, развяжем, – согласился Путин. – Как договоримся, так и развяжем. Вот послушайте сперва…

Ему не терпелось рассказать свою историю.

– Вернулся я в Питер, служу в ПГУ, все у меня ладится, жизнь идет как нельзя лучше. До смешного, не поверите: даже мать “Запорожец” выиграла в лотерею. – Путин засмеялся, вспоминая выигрыш. – Представьте: “Запорожец” – в лотерею! Сама-то она ездить не могла, мне подарила. Вот как везло…

Он отпил чай из высокой кружки защитного цвета. “Интересно, почему он не пользуется сервизом Подгорного? – думал Агафонкин. – Не хочет, должно быть, пить из чашек, принадлежавших некомандным людям”.

– Проезжал я как-то на этом “Запорожце” наш двор и вспомнил о Сереге Богданове: как он там? – продолжал Путин. – Неужели до сих пор в ателье? Неужели ничего из него не получится? Жалко, лучший друг детства – самый верный, самый преданный. А я, Алексей Дмитриевич, преданность в друзьях ценю больше всего.

Он многозначительно посмотрел на Агафонкина – дошел ли подтекст. Агафонкин кивнул: дошел. Путин остался доволен его понятливостью.

– Пробили по базе данных – и действительно, в ателье работал Серега. И так мне стало за него обидно: думаю, нет, нужно помочь человеку изменить судьбу. Поехал к нему в ателье, вызвал его. Обрадовались, конечно, вспомнили, как куролесили. И тут мне идея в голову пришла: нас на курсах переподготовки на Охте – была такая “401-я школа” оперативного состава – учили, что главное для сотрудников – способность к адаптации. Можешь адаптироваться к новым задачам, меняться – успех обеспечен. Мне этот принцип так понравился, что я решил его ко всему в жизни применять. Понимаете?

Агафонкин кивнул. Ему начало казаться, что он видит что-то внутри своей чашки – чьи-то тени. Если разглядит Линию Событий – вот его Носитель, стоит перед ним на столе. Он продолжал щуриться, присматриваясь.

– Решил я Сереге помочь, – продолжал Путин. – Пошли в кафе, разговариваем о том о сем, а я все думаю: как помочь? Он о работе рассказывает, хвастается, что на брюках специализируется, рассказывает, сколько в месяц выходит. И тут мне пришла идея: адаптация. Если сможет Серега адаптироваться, я в доску расшибусь, а из ателье его вытащу. А то он уже там и зашибать начал.

Путин сделал паузу, вспоминая о чем-то. Вздохнул.

– Попросил я его пошить мне борцовку для занятий самбо. Она мне и не нужна была, мне проверить его было нужно: открыт ли он переменам, есть у него способность к адаптации или нет. Понимаете?

Агафонкин понимал. Он рассмотрел в чашке контур человека – неясно, словно пунктиром, но время, время – самое главное – он не видел.

– Знаете, что мой Серега сказал? – спросил Путин. – Отказался сразу: Вовчик – он так меня звал, – я ж тебе говорю, что на брюках специализируюсь. Не знаком я, говорит, с таким видом работы. Так попробуй, пытаюсь я его убедить, попробуй, Нет, отвечает, у нас в ателье и материала подходящего не будет. Материал, видите ли, особый нужен.

Путин замолчал, задумался.

– Даже не попробовал. И я понял, что помочь ему не могу, потому что он сам себе помочь не хочет. Нет в нем способности к адаптации. – Путин вздохнул: – Больше мы с Серегой не виделись. Я его в детстве оставил.