Агафонкин и Время - читать онлайн книгу. Автор: Олег Радзинский cтр.№ 46

Сурков кивнул. Видно, так и было.

Наступила очередь Агафонкина, его слово. Ожидалось, очевидно, что он должен заверить хозяев, что обязательно пришел бы, прибежал бы по первому вызову. Президент все-таки, как не послушаться.

Агафонкин решил не подыгрывать: пусть постараются. Так быстрее расскажут, в чем дело.

У Агафонкина был большой опыт допросов: он периодически позволял себя арестовывать в разных пространствах-временах, зная, что может убежать в другие События, когда захочет.

Пару раз его собирались казнить: в 1812-м французы положили расстрелять Агафонкина как поджигателя Москвы (он не поджигал, но особо не возражал, поскольку хотел посмотреть на военно-полевую судебную систему наполеоновской армии) и дважды Агафонкина пытались повесить – испанцы в 1572-м приняли его за моряка из отряда английского капитана Френсиса Дрейка на Панамском перешейке (Агафонкин находился там-тогда по небольшому делу для В – нужно было кое-что передать старой индианке по имени Ке-а-ну из племени Эмбера; грустная, грустная история), и еще раз румынский князь Мушат – хромой красавец, любивший чернокнижников и до хруста прожаренную оленину, – решил удавить Агафонкина на перекладине в конце XIV века, а за что – Агафонкин и вспоминать не хотел. Но признавал, что у князя были веские причины.

Агафонкин неопределенно кивнул – может и пришел бы а может и нет – и расслабил тело. Веревки врезались в плечи еще больше. Сурков отметил его движение и взглянул на Агафонкина первый раз.

– Воды хотите? – спросил Сурков. – Или предпочитаете с газом?

Агафонкин хотел пить – в сарае, где с ним беседовали веселый Гог и честный Магог, стало под конец душно. Да и в летнем Киеве 34-го, откуда Агафонкина втянуло в пустой туннель, было знойно.

– Благодарю вас, – сказал Агафонкин. – Я предпочитаю из крана. Дома.

Путин рассмеялся и обернулся к Суркову.

– Ну вот, Слава, сердится на нас Алексей Дмитриевич. А мы надеялись, что сумеем договориться. – Он повернулся к Агафонкину: – Вы нас выслушайте, может, и договоримся. А не договоримся, пойдете домой. Пить воду из крана.

– А договоримся, – добавил Сурков, – из крана потечет шампанское.

Агафонкин ничего не сказал – его дело ждать.

– Мы, Алексей Дмитриевич, поверьте, не собираемся просить вас ни о чем незаконном, – продолжал Путин. – Ни о чем, что было бы противно вашим принципам. Мы, вернее, я – Владислав Юрьевич в данном деле имеет совещательный голос – хочу попросить вас о личной услуге и готов с полным пониманием выслушать идеи о компенсации.

Он посмотрел на Агафонкина, ожидая вопросов. Агафонкин молчал: сам расскажет.

– Пришлось, понятно, принять меры предосторожности, за которые, Алексей Дмитриевич, надеюсь, вы нас простите, – улыбнулся Путин. – Я имею в виду членов вашей семьи – братика младшего и отца. Мы их пока – временно – перевезли сюда, в Огарево, чтобы вы не чувствовали себя в разлуке с близкими. И нам спокойнее, что все под одной крышей, и вам приятнее. Так ведь, Алексей Дмитриевич?

они матвея с митьком взяли сам-то я убегу а эти двое? заложники обычный гэбистский метод как же они про квартиру узнали?

Агафонкин решил, что время что-нибудь сказать. Показать готовность к переговорам. Усыпить внимание.

– Чем, собственно, я обязан такой чести, Владимир Владимирович? – спросил Агафонкин. – Что нужно России?

– России ничего не нужно, – без промедления ответил Путин. – У России что нужно, все есть. А вот мне нужна от вас, Алексей Дмитриевич, личная услуга. Одолжение, если хотите. Так ведь, Владислав Юрьевич, – обратился он к Суркову. – Мы же Алексея Дмитриевича просим об одолжении?

Сурков кивнул. Затем поднялся:

– Я с вашего позволения, Владимир Владимирович, хотел бы уйти. Мне кажется, поскольку дело личное, вам лучше поговорить один на один.

Путин согласился.

“Видно, они об этом моменте договорились заранее, – подумал Агафонкин. – Что же, личное – значит личное”.

– Конечно, Владислав Юрьевич, – сказал Путин. – Вы, пожалуйста, на выходе попросите, чтобы Алексею Дмитриевичу принесли кофе. Черный, без сахара. Как он любит.

знают как люблю подготовились

Принесли кофе. Агафонкин рассматривал свою чашку: он никогда не видел столь тонкого фарфора. Чашка была красивого глубокого синего цвета с желтым ободком и такое же блюдце. Стенки чашки, почти прозрачные от тонкости, налились темнотой от стоящего в ней душистого кофе. “Если б можно было до нее дотронуться и прыгнуть в другое Событие этой чашки, – подумал Агафонкин. – Почему я не могу использовать сделанные людьми вещи как Носителей?”

Он пытался много раз, подолгу держа в руках книги, ножницы, стулья, полотенца и другие предметы. Агафонкин не мог видеть их времени, их Линии Событий: сделанные людьми вещи не пускали внутрь, оставаясь внешними объектами, таящими свое время в себе.

“Жаль, – огорчался Агафонкин, рассматривая синюю с желтым ободком чашку с остывающим кофе. – Наделали посуды – пить-есть можно, а как Носителя не используешь”.

Он напрягся, сощурился, как обычно делал, когда хотел увидеть Линию Событий, пригляделся к чашке… и не увидел ничего, кроме самой чашки. Путин тем временем наблюдал за Агафонкиным, стараясь понять, что тот пытается увидеть.

– Сервизом любуетесь? – поинтересовался Путин. – Это еще со старых времен осталось. Здесь при Союзе была дача Николая Викторовича Подгорного, председателя Президиума Верховного Совета СССР. Теперь мы используем это помещение для разных неофициальных надобностей.

Комната освещалась мягким дневным светом, распределяющимся в ее пространстве на удивление равномерно, не разрешая предметам отбрасывать тени. Стены белые, без окон. Что за этими стенами – день? Ночь?

– Милый был человек Николай Викторович, но не командный, – продолжал Путин. Он сделал выразительную паузу и добавил: – За то и пострадал.

Улыбнулся:

– Судьба, боюсь, всех некомандных людей. Особенно в наше время.

“Вы, Владимир Владимирович, и не представляете даже, какой я командный, – думал Агафонкин. – Только у меня своя команда”.

Путин улыбнулся. “Какая у него хорошая, искренняя улыбка, – решил Агафонкин. – Без подтекста”.

– Что же вы, Алексей Дмитриевич, кофе не пьете? – поинтересовался Путин. – Остынет, будет невкусно. Вы же предпочитаете кофе.

– Трудно привязанному, – признался Агафонкин. – Боюсь на себя пролить. Обожгусь еще.

Агафонкин, понятное дело, врал: веревки, привязывавшие его к стулу, не мешали держать чашку с черным кофе без сахара. Маленькие разноцветные пирожные безе, красиво уложенные на небольшой синей тарелке с желтым ободком, было брать труднее, но и с этим Агафонкин мог справиться. Он просто решил не пить и не есть – пока.