Свободная любовь. Очарование греха - читать онлайн книгу. Автор: Якоб Вассерман cтр.№ 39

— Ради бога, не продолжайте, я ухожу, ухожу… — прошептала Рената, бледная как мел.

Задыхаясь, бежала она из этого дома, чувствуя себя так, как будто ее избили до крови. Зачем все еще светит это надоедливое солнце?.. «Неужели я в самом деле заслуживаю подобных оскорблений?»— подумала она, останавливаясь на углу и прижимая руку к груди.

Целый час бродила Рената по улицам. Проходя мимо театра, она посмотрела на афишу, прошла в кассу и купила билет, хотя тотчас же забыла, что будут играть. Она надеялась, что, возможно, музыка заглушит боль нанесенной ей раны.

Играли «Тристана и Изольду». Рената была немножко разочарована, потому что хорошо помнила, какую скуку однажды навеяла на нее эта опера. Но на сей раз случилось нечто неожиданное, музыка Вагнера подействовала так, будто Рената пила вино из невидимого бокала. Она испугалась собственной жизни; с удвоенной силой девушка почувствовала свои страдания. Потом все это исчезло, и душу наполнило пламенное желание найти во что бы то ни стало то, ради чего она покинула отчий дом. Ей казалось, что ни один уголок ее сердца не остался не освещенным; теперь ей стали понятны содержание и смысл того глубокого томления, которым было проникнуто все ее существо, и втайне Рената благодарила творческий ум, давший ей прозрение.

Когда Гудштикер пришел после своего возвращения к Ренате, он много рассказывал ей о своей родине, о том восторге и поклонении, с какими его там встречали.

— Это наконец надоело мне, и я едва дождался отъезда.

— Можно ли быть таким пессимистом!

— Да, весна на меня во всех отношениях действует скверно. Я чувствую себя так, как будто у меня в костях свинец. Скажите, Рената, можете ли хоть вы немножко выносить меня?

— О да, — сказала она с нерешительной улыбкой.

— Значит, мы с вами заключим дружеский союз?

— Но ведь мы и без того уже друзья.

— Конечно. Но представьте себе, я испытываю безумное желание получить от вас дружеский поцелуй.

— Нет, этого не надо, — поспешно ответила Рената. Она встала, подошла к окну и прислонилась лбом к стеклу.

По противоположному тротуару двигалась одинокая черная фигура. «Это моя судьба, — подумала Рената, — она ходит по улице, поднимает глаза и смотрит на меня неподвижным взором».

Гудштикер предложил Ренате прогуляться, и она согласилась, только чтобы не оставаться одной. Потом они зашли в кафе, где Гудштикер был почетным завсегдатаем, и он с удовольствием уселся у окна. Ему льстило, что с ним была красивая девушка, привлекавшая всеобщее внимание.

Жизнь Ренаты потекла уныло, не доставляя никаких приятных впечатлений. По утрам она сидела одна; в час девушка из соседней харчевни приносила ей обед в закрытой корзинке; там были почки или телячья грудинка, картофель и салат. Рената едва могла проглотить несколько кусков, так все было безвкусно и пахло салом. Потом приходил Гудштикер, и, если была хорошая погода, они шли гулять на берег Изара, к лесному замку или к Талькирхену. Гудштикер во время этих прогулок говорил о своем предназначении как писателя, о своих планах, о своем мировоззрении, о своем знании жизни, о хорошем или дурном настроении, о своем одиночестве и разочарованиях. Речь его катилась гладко и быстро, точно экипаж на резиновых шинах. Для него расцветала природа; для него шумела река, пела в лесу кукушка, полз муравей, сияло на голубом небе солнце. Рената слушала и слушала, и казалась себе мелкой, как червяк на дороге. Если весь мир принадлежит этому человеку, то что же остается тогда для нее?..

В плохую погоду они шли в кафе. Там к столу Гуд-штикера подходили люди, в большинстве своем назойливые и любопытные. Рената знакомилась с ними и, как правило, приветствовала их кивком головы, который означал: я ничего не имею против вас. Гудштикер представлял их ей. Все они были известными литераторами, художниками и публицистами. Но никто из них не нравился Ренате. «Так вот те мужчины, — думала она, — которым мы хотим нравиться, пока не знаем их. Мужчины, говорящие о женщинах как о воскресном удовольствии, которое можно получить и в будний день».

Ужинала Рената вместе с Гудштикером в ресторане или у себя в мастерской. В последнем случае Гудштикер покупал в гастрономах разные деликатесы и сидел с Ренатой часами напролет, читая ей вслух. Сначала он уходил в десять часов, потом стал оставаться до часу, до двух, до трех часов ночи. Так наступил конец мая. В глазах людей Рената была, без сомнения, любовницей Гудштикера; намекавшие на подобную связь взгляды и мины были довольно недвусмысленны. Она знала это и относилась к такому мнению безразлично. Рената думала, что и ему нет дела до пересудов, и не заговаривала об этом. Но однажды Гудштикер сам заговорил на данную тему.

— Что делать, — сказал он. — Со своей стороны я могу только сказать, что было бы хорошо, если бы люди были правы.

— Это все равно как если бы человек начал воровать только потому, что его заподозрили в воровстве.

— И только? Больше вам нечего сказать, Рената?

— Нечего.

Гудштикер отложил книгу, которую собирался читать. Рената со страхом и глубоким разочарованием наблюдала за его омрачившимся лицом. Возможность разрыва бросала новый свет на тот скользкий путь, по которому она шла. За ужин платил он, Гудштикер; квартиру оплачивал он, хотя и от имени Ирены. Скоро Ренате потребуется новое платье; что тогда? Между тем Гудштикер встал и положил руку на плечо Ренаты. Она сидела точно окаменевшая. «Это дружеская ласка», — думала она. Но вот она увидела его глаза так близко, что могла сосчитать все морщинки на его разгоряченном лбу. И ей казалось, что не ее губы принимали поцелуи и не ее руки с силой оттолкнули прижимавшуюся к ней широкую грудь.

Через минуту отвергнутый Гудштикер взял шляпу, провел рукой по влажным, спутанным волосам, простился и ушел.

«Одна, одна во всем мире!» — подумала Рената, и мороз пробежал по ее спине. Ей хотелось заснуть, но было холодно, и она не решалась раздеваться. Девушка начала беспокойно ходить по комнате во всех направлениях — вдоль, поперек и по кругу. На улице лил дождь; был холодный майский вечер. Долго она топталась по комнате, наконец остановилась перед зеркалом. Рената все еще находила себя красивой. Бледное лицо с глазами, полными ожидания, выглядевшее таким чуждым в зеркале, было совсем юным. Одиночество удручало ее; дождь стучал по крыше. «Если бы вернулся Гудштикер», — подумала она, забыв о случившемся.

На следующий день, когда приближался час, когда обыкновенно приходил Гудштикер, она лежала на кушетке, с виду безучастно, однако с тоской прислушивалась ко всяким шагам и к каждому шороху. И наконец он пришел. Но Рената была так измучена напряженным ожиданием, что едва поздоровалась с ним. Он стал перед ней на колени и обнял ее за шею; она позволила это. Он поцеловал ее, она и это позволила, но ничего не почувствовала, когда он прикоснулся к ее губам, не испытала ни малейшего волнения; над всем доминировал страх пред одиночеством и нуждою. Теперь она хорошо знала цену деньгам и, неподвижно лежа на кушетке, равнодушно наблюдая за тем, как скользили руки Гудштикера по ее груди и животу, с поразительной отчетливостью думала о том, купит ли он ей новое платье. В том, которое имелось у нее, летом нельзя было выходить на улицу. На минуту у нее сжалось горло от подступившего рыдания, потом все прошло. Она не сопротивлялась, когда Гудштикер высоко задрал подол ее платья и принялся неистово целовать ноги Ренаты, поднимаясь все выше и выше. Рената не возмущалась тем, что он исколол нежную кожу ее бедер своей щетиной. И лишь когда его рука попыталась проникнуть за шелк белья, она решительным и в то же время холодным голосом сказала: — Довольно.