Свободная любовь. Очарование греха - читать онлайн книгу. Автор: Якоб Вассерман cтр.№ 37

Гудштикер сидел тут же со скучающим видом.

— Надо больше заботиться о пищеварении, — сказал бог знает откуда взявшийся Стиве и благодушно развалился в кресле.

— Вы заразились от Зюссенгута, — иронически возразил Гудштикер. — К черту пищеварение! Не думаете ли вы посредством ревеня решить социальный вопрос?

Потом заговорила Гиза тихим, певучим голосом, и капли дождя висели в ее волосах.

— Как молодая девушка, я не должна была говорить об аисте. О нем можно было только думать. Но тогда я много страдала и не могла спать. Ужасно было думать обо всем этом и молчать. Это-то меня и погубило.

Потом оказалось, что Анна Ксиландер лежит с нею рядом, целует ее и шепчет: «Как ты прекрасна, ты должна быть моей…»

— В четырнадцать лет у меня была связь с нашим конюхом, — сказала фрау Зёдерборг. — Он был очень груб и бил меня, но именно это мне в нем и нравилось.

Доктор протер очки и, взглянув на термометр, сказал:

— Тридцать девять и семь. Все идет нормально.

Главной отличительной чертой характера Ирены Пунчу был скептицизм; будучи совершенно беззащитной, она располагала только одним оружием: насмешкой. Она была очень умна, но иногда ее забавляло прикидываться глупой; она презирала тех, кто жаловался на свою судьбу, и отличалась необыкновенной проницательностью.

Она на другой же день привезла от Анны Ксиландер вещи Ренаты и ее собаку, так что, придя в сознание, Рената с удовольствием увидела себя окруженной знакомыми предметами.

— Много я наговорила глупостей? — спросила она Ирену. — Ах, какая чудная погода! Совсем лето!

При первых звуках голоса Ренаты что-то зашевелилось в углу; это был Ангелус. Пес очень страдал, не понимая, почему его госпожа не оказывает ему больше никакого внимания. И теперь он, печально опустив уши, подошел к кровати и положил на край постели свою голову, так что Рената могла ее погладить. Тогда, вне себя от радости, он с громким лаем начал носиться по комнате от кровати к двери и обратно, как бы приглашая Ренату на прогулку.

Ирена рассказала ей, каким мрачным меланхоликом был до сих пор Ангелус; никакие соблазны кулинарного искусства не могли вызвать его благосклонности. Рената обвила рукой шею собаки, которая замурлыкала от нежности, точно кот. Она спросила о Гудштикере, и Ирена рассказала, что тот две ночи не отходил от ее постели.

— Я вообще не особенно симпатизирую ему, — сказала Ирена, — но это меня тронуло. Стало быть, вы ему действительно дороги. Человек нелегко жертвует своим сном.

— Почему вы не особенно симпатизируете ему? — спросила Рената.

— Во-первых, он писатель, то есть человек, на которого нельзя положиться. Во-вторых, он позирует, притворяясь искренним. В-третьих, он воображает, что отлично знает женщин.

— Он написал такие прекрасные книги.

— Для вас это имеет значение? Между тем это еще ни о чем не говорит. Занятие литературой только портит характер. А теперь лежите смирно и не разговаривайте больше.

Чтобы заставить Ренату лежать спокойно, Ирена начала рассказывать о заведении, куда она должна была через несколько дней поступить на работу, о сложности своих будущих обязанностей, требовавших напряжения всех мыслей и чувств и огромного терпения. Рассказывала она и о своей родине, о годах детства, о предчувствиях любви, бессознательно пробуждавшихся в молодом существе; о том, как ее воспитывали в полнейшем неведении жизни и запросов своего собственного тела; как в одну летнюю ночь на нее нашло что-то, побудившее ее броситься на шею мужчине, о котором она мечтала не больше, чем о новом платье.

— А между тем во мне живет вера, что на свете существует некто, созданный исключительно для меня, как и я для него. Я знаю, что он существует, но не нахожу его и не знаю, где искать. И может быть, я до конца жизни не найду его или найду слишком поздно. Так думают многие девушки, получившие сентиментальное воспитание; некоторые ищут слишком усердно и в чаду исканий забывают о том, что, собственно, искали, другие не решаются даже начать поиски… А теперь спите, милая фрейлейн, раньше вы так хорошо спали.

— Вы получаете удовлетворение от своей профессии?

— Да, дети часто радуют меня. Особенно я люблю девочек-подростков. Некоторые из них просто влюбляются в меня. Если бы вы знали, какую пылкость чувств проявляют эти юные создания, которые, сами того не сознавая, уже вполне женщины, гордые и способные отчаиваться и страдать. Об этом я могла бы вам много рассказать.

По мере того как Рената поправлялась, Ирена Пун-чу становилась сдержаннее. Она рассказала однажды Ренате, почему решила работать учительницей в заведении для сирот. Ее застал как-то на прогулке дождь, и она укрылась от него в приюте. Какой-то старичок повел ее осматривать помещение, показал и детей.

— Знаете, этого уже никогда нельзя забыть. Бедняжки сидят неподвижно, с желтыми личиками и большими, ничего не выражающими глазами. Это в основном душевнобольные дети. Поступить туда очень легко. Ни одна учительница не выдерживает дольше трех недель. Мне хочется попробовать. Кроме того, приют помещается за городом, и у меня будет то, чего я желаю, — уединение и труд.

Одно только омрачало отношения Ренаты и Ирены — отвращение последней к Ангелусу. Ну видано ли было когда-нибудь, чтобы собака слушала, как любопытный человек, все, что говорилось, или завывала самым неприличным образом при виде каждого, кто был ей несимпатичен? Собака, которая оставляла нетронутыми самые вкусные вещи, если ей не нравился тот, кто давал их, которая приходила в неистовство при виде бедной кошечки Зулейки и умела строить притворно-горестную физиономию, когда хотела что-нибудь выпросить у своей госпожи!

— Это не собака, а какой-то выродок, — говорила Ирена, вынужденная после долгой борьбы отдать свою кошечку Зулейку хозяйке дома.

Ренате становилось страшно, когда она замечала проскальзывавшую враждебность Ирены. Но ее успокаивало то, что Ирена должна была скоро уехать. После ее отъезда Рената собиралась вновь заняться раскрашиванием вееров, на что Гудштикер скептически качал головой и говорил своим усталым голосом:

— Боюсь, милая Рената, что вы не из тех женщин, которые способны зарабатывать на хлеб каким-нибудь ремеслом. Для этого вы слишком плохо знаете жизнь.

Рената задумчиво смотрела на него. Она была благодарна Гудштикеру за то, что он заботился о ней. Она не забыла двух ночей, проведенных им у ее постели. Ночи так длинны… никто не знал этого лучше, чем Рената.

Ирена уехала в тот самый день, когда Рената встала с постели. На прощание девушки поцеловались, и Ирена пристально заглянула в глаза Ренаты, как бы желая в чем-то удостовериться.

Гудштикер был тут же и остался с Ренатой.

— Правда, она похожа на белочку? — спросила Рената.