Свободная любовь. Очарование греха - читать онлайн книгу. Автор: Якоб Вассерман cтр.№ 32

Рената почувствовала себя неловко и не могла говорить. Эта неловкость не прошла и позднее, когда Рената лежала в постели, а около нее Анна, неподвижная, безмолвная, со сложенными руками. Она смотрела на месяц, начинавший уже краснеть, и вслушивалась в тишину ночи. Спать она не могла.

— Мужчины не стоят наших слез и терзаний, — услышала вдруг Рената приглушенный шепот Анны, которую считала спящей. — Никто не поймет страдающую женщину так, как другая женщина…

И в этот миг Рената почувствовала, как рука Анны легла на ее грудь, а губы начали покрывать поцелуями плечи и шею.

— Нет. Не надо, прошу. — выдавила из себя в ужасе Рената.

— Отбросьте ложный стыд, — снова прозвучал над ее ухом тихий шепот. — Просто лежите и отдыхайте. Отдыхайте.

И Анна с удвоенной силой принялась осыпать ласками свою гостью, а Рената лежала неподвижно, прислушиваясь к новым ощущениям, в которых страх смешивался с наслаждением. Время от времени она, словно очнувшись от дурного сна, просила Ксиландер прекратить ласки и дать ей выспаться. Наконец Анна хмыкнула и отвернулась к стене. Уже через минуту она спала глубоким спокойным сном. Рената же не сомкнула глаз до рассвета.

Изумление Стиве было так велико, что его лицо потеряло человеческий вид и приняло выражение испуганного попугая. Он благоговел перед Ренатой, потому что в его глазах на этой девушке все еще лежал отблеск недосягаемого для него большого света, о котором он всегда втайне мечтал, утверждая, что презирает его. Стиве не понимал положения Ренаты. Он считал ее поступок невинной экскурсией в страну плебеев, и в его советах звучала добродушная ирония.

На второй день явился Вандерер. Он ворвался в комнату возбужденный и дрожащий, и прежде чем открывшая ему дверь Анна успела опомниться, Вандерер бросился перед Ренатой на колени, с немой мольбой протягивая к ней руки. Вместе с ним пришел и Ангелус. Радость собаки была неописуема. Он бросался из угла в угол, опрокидывал стулья, разбил чашку и цветочный горшок и от удовольствия, казалось, готов был лезть на стену. Анна тем временем оделась и ушла.

— Встань, — мягко сказала Рената.

Анзельм встал с видом, который говорил, что он ничего другого не желает, как только повиноваться ей.

— Я все это время не спал, не ел, не жил, — глухо сказал он.

Рената глубоко вздохнула.

— Назад я не могу вернуться, — сказала она с неподвижным взором и еще раз повторила: — Не могу.

Он опять упал перед любимой на колени, целовал ее башмаки, умоляя сжалиться над ним и не толкать его в могилу, так как без нее он жить не может.

Бледная, но непреклонная Рената поднялась и сказала:

— Ты сделал все для того, чтобы люди стали тебя презирать.

Анзельм не нашел слов, чтобы ответить. Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Но, как ни странно, Вандерер ощутил некоторое облегчение, когда понял, что Ренате все известно. Ему больше не надо было притворяться, будто он уважает себя, тогда как самоуважение давно исчезло из его души; карты были открыты, и он почувствовал под ногами более твердую почву, чем раньше. Он не смог бы признаться ей в том, что делал и на что надеялся, но желание, чтобы Рената сама узнала все, часто охватывало его с лихорадочной силой. Быть может, он думал, что чувство справедливости заставит ее принять часть вины на себя и построит новый мост над пропастью, которая разверзлась между ними.

Из чувства сострадания, чтобы дать Вандереру время оправиться, Рената заговорила о безразличных вещах, попросила, чтобы он прислал сюда ее вещи, шутливо осведомилась о здоровье четы Корвинус.

— Рената, — сказал Анзельм, — оставь у себя собаку. Она так к тебе привязана; к тому же это дает мне иллюзию, что у тебя осталась частица меня.

— Да это и на самом деле будет так, — ответила Рената, тронутая его словами. — А теперь вот что я тебе скажу, Анзельм. Живи пока один. И когда ты своими собственными силами добьешься того, чего хочешь, ты сможешь снова найти меня. Но некоторое время нам необходимо пожить врозь.

Говоря это, Рената чувствовала, что слова ее неискренни, что она никогда больше не захочет вернуться к Вандереру, что в последний раз она говорит ему интимное «ты». Анзельм кивнул, безмолвно выражая свое согласие. Он вдруг стал спокойнее и тверже; в нем проснулась надежда. Такова сила слов.

Прежде чем уйти, он подошел к Ренате и с мольбой посмотрел на нее. Она взяла руками его голову и быстро поцеловала в губы. Последний взгляд — и он оставил комнату. Рената долго еще смотрела на затворившуюся за ним дверь, и ей казалось, что завеса опустилась над половиной жизни; первая любовь со всей ее поэзией и разочарованиями безвозвратно канула в вечность…

Ангелус смирно лежал рядом, устремив на ее лицо внимательный, почти человеческий взгляд. На улице ярко светило весеннее солнце. Рената взяла вышиванье, решившись немедленно начать «трудовую жизнь», о которой она мечтала. Но работа доставила ей мало удовольствия. Было неприятно оттого, что шерсть окрашивала руки, а надпись: «Хорошего аппетита, сударь», которую требовалось вышить на материи, была уж слишком банальна. Поэтому она оставила работу и стала смотреть на проходивших мимо людей. Потом играла на рояле, в ожидании прихода Анны. Но ей было грустно сидеть одной в этой убогой мещанской комнатке.

Скудная жизнь, которую вела Анна Ксиландер, не пугала Ренату, потому что ей были чужды суетные желания. Но ее пугала странная нежность, которую питала к ней Анна, и удручали странные, надорванные отношения Анны и Стиве. Обычно Анна возвращалась от Стиве в самом мрачном настроении, и тогда Рената должна была развлекать ее рассказами о жизни там, наверху, в тех сферах, где слышен мелодичный шелест шелка и звон золота. Характеру Анны были свойственны необычайно быстрые смены настроения; так, погруженная в глубочайшую меланхолию, она вдруг разражалась громким смехом и через минуту начинала шутить. Стиве приходил редко. Его смущало присутствие Ренаты.

Заметив это, Рената спросила, не следует ли ей снять себе отдельную комнату, чтобы не стеснять их. Но Анна, чувствовавшая к красивой молодой девушке непонятное для нее самой влечение, горячо против этого протестовала. Ночные объятия и поцелуи, которые Рената переносила так же безропотно, как в свое время и ласки Анзельма, стали для Анны самыми приятными и долгожданными минутами в ее монотонной жизни. Холодность Ренаты она объясняла недавним разрывом с Вандерером и надеялась, что скоро девушка ответит ей страстью.

Ренату мучило желание работать. Лихорадочная суета города расстраивала ее; во всех углах его лился пот тружеников, надрывались бесчисленные истощенные груди, с единственной целью заработать себе на хлеб. Только она одна оставалась праздной. Но что она могла, что умела? У нее не было ни диплома, ни привычки к усидчивому, систематическому труду. Что же делать? Неужели женщина вынуждена продавать себя для того, чтобы не погибнуть в борьбе? Неужели она непременно должна протянуть усталую руку какому-нибудь бородатому дураку только потому, что он мужчина, чтобы найти спасение в какой-нибудь более или менее утлой ладье?