Дело Нины С. - читать онлайн книгу. Автор: Мария Нуровская cтр.№ 44

Ежи подошел и обнял меня:

– Не волнуйся, дорогая, наверное, чему быть, того не миновать, эта машина должна была уйти от нас, вот она и ушла…

– Но это же большая потеря!

– Она была застрахована, мне возместят ущерб, и я точно не буду в убытке, – успокаивал он.

Я позвонила Габи, она приехала за нами на моем «вольво», к счастью, техпаспорт я оставила дома.

На обратном пути Ежи сказал нечто поразительное:

– Хорошо, что уже нет этого «доджа»… мне он привиделся в мыслях после аварии, со смятым капотом… – И добавил: – Может, потому что я тогда не мог себе позволить более дорогую модель.

Каким на самом деле был Ежи? Моя сестра сказала: «Из-за кого ты плачешь? Это был низкий человек…» Однако я успела его немного узнать. Он бывал и таким, безусловно, его болезненное отношение к деньгам, жажда накопления приводили к тому, что он мог быть жестоким. Его скупость проявлялась по мелочам, что выводило меня из себя, но чаще смешило.

Я помню сцену на Шри-Ланке. Мы посещали фабрику чая, хозяин велел показать нам также плантации, где его выращивают. Между ровными рядами кустов двигались женщины с полотняными заплечными мешками и срывали уже созревшие листочки. Одна из них подошла и взяла меня под руку, а вторая взяла за руку Ежи. Они водили нас по этому полю, показывали, как созревает чай и какие листочки надо срывать. Работницы фабрики в конце экскурсии вежливо нам поклонились. Своей сопровождающей я дала местную банкноту, она поблагодарила меня с улыбкой, а Ежи высыпал на ладонь своей несколько мелких монет, она посмотрела на них, а потом с презрением бросила на землю.

– Кто не уважает деньги, всегда будет бедным, – сказал он, уязвленный.

В какой момент он решил, что уже не хочет со мной быть? Я не сумею точно установить эту дату. Мы начали ссориться из-за пустяков, но где-то подспудно назревал серьезный конфликт – из-за образа жизни. Я не могла смириться с тем, что у него оставалось все меньше времени для меня. Вначале он лишил меня вечерних прогулок, которых я ждала целый день. Обычно мы шли в обнимку через шоссе в Подкову Лесную и там делали круг среди красивых старинных вилл. Иногда мы останавливались полюбоваться их красотой.

– Все-таки что стильно, то красиво, этому ты меня научила, – сказал он.

А я вспомнила поездку в Белосток, в дом Ежи, который теперь был только наполовину его, потому что они с Икой произвели раздел имущества. Я хотела, чтобы он отказался от своей половины, нам она была ни к чему, но он ужасно возмутился, я впервые увидела злость в его глазах.

– Это куплено за мои деньги! – сказал он.

Дом был большой, обитый сайдингом, внутри только частично отделанный, потому что в какой-то момент закончились средства. Но на первом этаже сплошь мрамор: полы, камин… позолоченные украшения, и, к сожалению, все в очень дурном вкусе. Полы были покрыты ковролином. После отъезда хозяев в Германию дом сдавался внаем.

Личные вещи были снесены в подвал. Мы спустились туда, потому что Ежи что-то искал. Он перекладывал кучи одежды в огромном шкафу, а я блуждала взглядом по атрибутам его прежней жизни, которые теперь были спрятаны в картонные коробки. Среди всех этих вещей я увидела высокий стульчик для кормления ребенка, и это навело меня на мысль о том, что я не смогу соперничать с его прежней жизнью, что она будет проникать в наши отношения через каждую возможную щель, – и как знать, не разнесет ли ее в клочья в конце концов? Символом моего поражения должен был стать именно этот детский стульчик, который наверняка принадлежал одной из дочерей Ежи.

Мне казалось, что после разлуки с Ежи я как будто бы перестала дышать. По всей видимости, любовь даже в такой ситуации умеет обходиться без аппарата искусственного дыхания и поддерживает ставшую бессмысленной жизнь.

Я не могла прийти в себя от изумления, с какой легкостью этот мужчина отказался от меня. Коды, которые знали только мы, теперь годились лишь для мусорной корзины. Ему они стали не нужны, а если бы я захотела ими еще воспользоваться, выглядело бы это жалко. Наша совместная жизнь рушилась, и ничто уже не могло это остановить. Мое решение переписать на него дом в Брвинове, вопреки моим надеждам, лишь ускорило развязку. Я поняла это, когда мы вышли от нотариуса. В его глазах я прочитала приговор себе.

Это было двадцать пятого апреля две тысячи шестого года, а спустя несколько дней Ежи оставил меня одну на длинные майские выходные. Отправился в Белосток к своим дочерям – и не повернул назад, узнав, что я попала в аварию. Он появился через неделю: дескать, его задержали служебные дела, – но не упустил случая похвастаться тем, что свозил дочерей на экскурсию в Вильнюс. В Вильнюс он на протяжении нескольких лет собирался поехать со мной, и как-то постоянно ему не хватало времени.

Становилось все хуже. Ежи уже открыто давал мне понять, что все закончилось, и без стеснения строил планы на будущее. Разумеется, без меня.

Сидя в халате за кухонным столом и потягивая виски, он размышлял вслух:

– Может, сойдусь с какой-нибудь вдовой, пусть даже с ребенком, лучше всего шести-семи лет. И самостоятельный вполне, и настолько маленький, что с ним можно наладить отношения…

– Да?! – воскликнула я с дивана перед телевизором. – Тогда отдай дом!

– Ты сама записала его на меня.

– На короткое время!

– Нет, – засмеялся он. – Ты записала этот дом на меня, потому что кто старше, тот должен платить!

Я вскочила и принялась лупить его свернутой в трубку газетой. Я колошматила вслепую, куда попало. Он схватил меня за руки – был сильнее. Наверное, мы оба не поняли, как случилось, что мы вдруг очутились в постели. Было что-то отчаянное в поиске физической близости как с моей, так и с его стороны. Опьяненный алкоголем и вожделением, он повторял:

– Это не только секс, это не только секс…

Видимо, в тот момент мы оба сильно желали, чтобы это был не только секс. Но я хотела спасти любовь, а он на миг испугался каких-либо перемен.

На следующий день я переехала к дочери.

Увидела я его только спустя два года в зале суда. Он в общем-то не изменился, только седых волос прибавилось.

Когда ты изолирован от мира, как я сейчас, то становится богаче внутренняя жизнь. Меня одолевают флешбэки , словно кто-то нажимает кнопку в моем мозгу, и тотчас всплывает картинка, с невероятной точностью передающая атмосферу какой-то минуты из прошлого. Это жестокая игра. Но чья? Подсознания? Получается, что я сама себе палач, потому что это все происходит в моей голове. Человек, к которому относятся мои эмоции, живет уже другой жизнью, в другом доме, встречается с другими людьми, и, вероятнее всего, он уже с другой женщиной. Должна ли я винить его за это? Ведь я тоже могла бы жить по-другому, зависело это только от меня. Разумеется, если могла бы!

Через несколько дней после первого заседания суда Ежи неожиданно позвонил.

– Я хотел бы с тобой встретиться, – сказал он. – Но без адвокатов и других лиц.