Обретенный май - читать онлайн книгу. Автор: Мария Ветрова cтр.№ 59

— А… Что я, по-твоему, собираюсь сказать?.. — он растерялся окончательно.

— Что еще ты можешь сказать, кроме как обвинить Машу в обмане и чуть ли не предательстве по отношению к тебе? Тебя просто… Как это нынче говорят?.. Ах, да, вот… Тебя просто-напросто ЗАКЛИНИЛО на этом, сынок!.. И преодолеть барьер этого… клина ты не в состоянии, а ведь не только пора, но и необходимо его преодолеть!..

Нина Владимировна перевела дыхание и, уже не глядя на замершего неподвижно рядом с ней сына, продолжила:

— Тебе не приходило в голову, что, в сущности, каждому их нас есть что скрывать? И тебе — тоже. Помнится, в первый год, когда твоя фирма начала приносить наконец реальный доход, ты по-настоящему, мой милый, сорвался в ту же отвратительную бездну, в какую тогда модно было срываться у вас, молодых бизнесменов, дорвавшихся наконец до настоящих денег… Молчи, Женя! Ты полагал, я этого не знаю? Не знаю, отчего ты по меньшей мере раз в неделю не ночевал дома, отправляясь во все эти сауны со своими якобы деловыми партнерами?.. Но я знала. И не только я!

— Неужели? — Евгений почувствовал под ногами знакомую почву. — И кто ж это тебе все это наговорил?

— …Об этом знала Нюся, знал твой старший брат и, разумеется, Эля… Только не надо сейчас оправдываться. То, что скрыла от тебя твоя жена, куда благороднее и… И трагичнее, чем ты можешь себе предположить!..

Нина Владимировна откинулась на спинку скамьи и с облегчением умолкла: главное, ради чего она затеяла этот разговор, было, наконец, сказано…

— Ты… — Евгений тяжело глотнул, откашлялся и продолжил: — Значит, ты и в самом деле что-то знаешь… Как ты можешь молчать, видя, в каком я состоянии, как?!

— Как обычно! — генеральша твердо глянула на своего сына и решительно поднялась на ноги. — Даю тебе честное слово, что не позднее, чем через два дня, я не просто расскажу, я… Я продемонстрирую тебе все, что тебя интересует, Женя. Но у меня есть условие, без которого я не стану тебе помогать ни под каким видом.

— У тебя еще и условие… — Он смотрел на мать с отчаянием, не находя в себе сил подняться вслед за ней со скамьи и в который уже раз в своей жизни понимая, насколько женщина, давшая ему жизнь, сильнее его самого. Он понимал уже, что, каким бы ни было ее условие, он его примет… Обязательно примет! Разве за эти страшные, разрушительные дни он не успел понять, что не в состоянии самостоятельно спасти не только их с Машей брак, не представляя уже при этой своей жизни без нее, но не в состоянии просто жить и даже работать? Все вдруг сделалось бессмысленным и бесцельным, включая его любимое детище — фирму, столько лет подряд бывшую едва ли не смыслом всей его жизни. Да, мать права, были и сауны с девочками, но не ради порочных развлечений, к которым его не тянуло решительно никогда, а как раз ради дела — дела, бывшего смыслом существования… И если смысл этот утрачен, значит, это и вовсе не смысл. А нечто не подходящее на такую важную роль…

Пустота. Вакуум. Вот что оказалось теперь реально в его душе… Ни один человек в мире не может жить с этим, и он, Евгений, не исключение. Да, ему сейчас страшно. Страшно потому, что если он, сам того не замечая, сделал сутью и целью своей жизни женщину, в итоге обманувшую его и предавшую, значит, вновь произошла страшная, непростительная подмена того, что люди называют очень высокопарно. Пусть в нынешние времена это звучит смешно, глупо… Но разве от этого слабее боль совершенной ошибки? Разве легче понимать, что вновь идешь не тем путем, вновь плутаешь в трех соснах, не видя выхода? Да и какая разница, что каким-то там идиотам смешон этот самый «высокий штиль», если он существует реально, как учили когда-то его в советские времена в университете — «объективно и независимо от нашего сознания»?!

— Давай свое условие, — Евгений, криво усмехнувшись, посмотрел матери в глаза.

— Ты сейчас поднимешься к Маше, — твердо произнесла генеральша, — и попросишь у нее прощения за эти ужасные дни. За то, что жалко и мелочно пытал женщину, которую любишь и которая любит тебя, о прошлом, в котором ни тебя, ни этой любви не было. И обязательно скажешь, что ничего об этом прошлом отныне и навсегда знать не хочешь.

Они смотрели друг другу в глаза, не произнеся более ни звука.

Евгений отвел взгляд первым. И, с облегчением переведя дыхание, генеральша добавила:

— Всю ответственность за дальнейшее, Женя, я беру на себя. Если ты решишь, что я допустила ошибку, с меня и спросишь…

— Так… — Владимир обвел насмешливым взглядом оставшихся за ужином домочадцев. — Теперь и наш Женечка вслед за супругой решил не выходить к столу из своего убежища?

— Замолчи! — Эля сердито положила вилку и нахмурилась, опередив собиравшуюся ответить сыну Нину Владимировну. — Женька сейчас у Маши, я видела, как он туда входил минут пять назад.

— Они оба отказались ужинать, когда я принесла Мане еду, — подтвердила Нюся, казалось, впервые за последнее время ожившая. — Дай-то бог, может, помирятся…

Она сняла с подноса последний стакан наваристого компота и, нимало не смущаясь взглядами хозяев, быстро перекрестилась.

Владимир нахмурился и перевел взгляд на Нину Владимировну.

— Твоя работа, мама?..

— Замолчи немедленно! — Эля вновь не дала свекрови ответить, хлопнув ладонью по столу, отчего Нюсин компот, выплеснувшись из стакана, расплылся на скатерти некрасивым грязно-желтым пятном. — Ты… Ты сию минуту прекратишь ёрничать и извинишься перед матерью за этот безобразный тон!

За столом на мгновение установилась тишина, после чего Владимир, медленно развернувшись к жене, уставился на нее с недоумением.

— Ты что, Эль, с крыши свалилась? — Его голос никак нельзя было назвать уверенным, скорее наоборот. — Я не понимаю, почему, а главное, за что должен извиняться… И вообще: мне надоели все эти чертовы ваши тайны! Среди нас что — и вправду убийца?! И если нет, почему, в конце-то концов, все друг от друга что-то скрывают, прячутся по своим углам, ведут за спинами какие-то проклятые, непонятные разговоры?! Мама, я сейчас — вот прямо здесь, при Эльке, тебя спрашиваю: за каким дьяволом мы с тобой таскались в этот хренов пансионат? Можешь ты мне ответить на этот вопрос?!

Нюся что-то уронила в кухне. От грохота все вздрогнули.

— Елки-палки, Нюся!.. Аккуратнее надо! И так у всех нервы ни к черту…

— А у некоторых еще и язык! — сурово произнесла Нина Владимировна. — Вот что, Владимир… Хватит. Возьми себя в руки и извинись перед Нюсей.

— Теперь тебе ясно, за что ты должен извиниться перед матерью? — все еще агрессивно произнесла Эльвира. — И если ты этого не сделаешь, то перестанешь существовать для меня!..

Владимир молча открыл и закрыл рот, посмотрел на жену, потом на суровое лицо генеральши и, облизнув отчего-то пересохшие губы, сдался.

— Прости, мама… Я действительно погорячился… И ты, Нюся, не сердись, — он обернулся к Нюсе, так и стоявшей неподвижно на пороге с подносом в руках, словно в поисках поддержки, и криво усмехнулся. — Нервы… Скорее бы все это наконец кончилось.