Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 45

Но однажды в городе появилась эта Лаис Тринакрийская, которая чудесным образом преобразила всех мужчин, заставив их забыть попойки до потери сознания, блуждания по улицам в пьяном виде, буйные песнопения, драки и — вообще презреть потерю человеческого облика.

Эфесские гетеры, у которых оставалась еще хоть капля ума — того женского, цепкого, проворного ума, который придает им силу, позволяет вертеть мужчинами и выживать в самых трудных обстоятельствах, — мигом смекнули, откуда и куда дует ветер, и сами повернулись, словно флюгеры, в направлении этого дуновения.

Прошло совсем немного времени, и нравы в Эфесе ощутимо изменились.

Теперь еженощный блуд на стороне считался нарушением правил хорошего тона. Лаис принимала гостей раз в три дня — тому же правилу следовали и другие гетеры, приспособив свои приемные дни так, чтобы не перебивать друг у дружки поклонников.

Гетеры Эфеса с изумлением убедились, что мужчин гораздо больше возбуждают и удерживают около женщины не откровенная распущенность и оголтелое бесстыдство, а блуд утонченный, разврат изысканный, не скотское сношение, а изощренный порок, на который наброшен прозрачный и почти невесомый, словно киосская ткань, налет нежности и даже некоей духовности.

Гетеры, которые в былые времена посещали Коринфскую школу, поднапрягли память, освежая воспоминания о тех навыках, которые там приобретали, и о стихах, которые там учили.

Имя Лаис Тринакрийской было теперь у всех на устах.

Когда она появлялась на городских улицах, за ней следило множество глаз, и первое время она едва подавляла малодушное желание закрыть лицо, что было, конечно, совершенно недопустимо для уважающей себя гетеры (кроме тех случаев, когда она отправлялась в сопровождении рабов и рабынь за покупками, тогда можно и даже нужно было идти под покрывалом и в скромной одежде).

Сначала Лаис опасалась, что среди глазеющей на нее толпы непременно найдется хоть кто-то, видевший ее в Коринфе или слышавший о беглой аулетриде, которую звали так же и которая обладает теми же приметами, что и новая эфесская гетера.

Ей очень хотелось повидаться с Мелиссой, дочерью Неокла, которая так понравилась ей в Коринфе на симпосии у Клеарха, однако это было опасно. Девушка могла бы выдать Лаис — вольно или невольно. Кроме того, при первой их встрече Лаис была всего лишь скромной аулетридой — теперь же она стала любовницей отца Мелиссы и понимала, что Неокл этой встречи ни за что не допустит, даже если бы в ней не заключалось никакой опасности для Лаис.

Шли дни, и Лаис окончательно убедилась: Клеарх был безусловно прав, заставив ее принять имя Лаис Тринакрийской. Само это диковинное название обозначало настолько дальние и почти баснословные места, что люди были просто не способны увязать одно с другим, а блестящую Лаис Тринакрийскую — с какой-то скромной аулетридой из Коринфа.

Собственно, самое большое затруднение в ее теперешнем положении состояло лишь в том, что Лаис приходилось очень часто рассказывать своим любопытствующим гостям о Тринакрии, которую она и в глаза не видела. Лаис, понятное дело, приходилось выдумывать! Однако Тринакрия находилась гораздо дальше от Эфеса, чем от Коринфа и даже от Афин, поэтому не было ни одного человека, который там побывал бы и мог бы уличить Лаис во лжи.

Лаис с благодарностью вспоминала уроки географии в школе гетер, а еще с большей благодарностью — уроки теологии, которые позволили ей ловко и хитро сводить расспросы о Тринакрии к рассказам о населявших ее богах, богинях и нимфах, о страстях, которые ими владели, о радостях, которые заставляли их улыбаться.

Когда Лаис спрашивали о торговле Тринакрии, она декламировала из Гомера описание Харибды, которая поглощала морскую воду вместе с кораблями и от которой спасся лишь один Одиссей — благодаря своей храбрости и хладнокровию. Шла ли речь о сельском хозяйстве — Лаис рассказывала историю о нереиде Галатее: та, пытаясь спасти своего возлюбленного Акида от мести влюбленного в нее циклопа Полифема, обернула Акида прозрачной речкой, или о нимфе Алтее и прекрасном юноше Дафнисе, которые сделались ручьями. Очень любили ее слушатели также рассказы о серных источниках близ подножия Этны, называющихся Палики. В них обратились когда-то близнецы, дети Этны [64] .

Поскольку каждый свой рассказ Лаис непременно облекала в стихотворную форму, слушатели настолько восторгались легкостью и изысканностью ее импровизации, что даже не замечали, как искусно она переводит разговор с забот земных на заботы обитателей Олимпа и уходит от рассказов о подлинной, а не сказочной Тринакрии.

Лаис, учившаяся в школе гетер всего год, казалась весьма хорошо образованной, а ее поэтический талант частенько приводил слушателей в сущее неистовство — так же, впрочем, как знание ею великого множества стихов великих эллинских поэтов. Кроме того, она умела декламировать эти стихи так, что у ее гостей слезы наворачивались на глаза. Ведь мужчины любят не только смеяться и обсуждать состязание в беге и кулачные бои, но и с наслаждением уронят порой слезу-другую (а если вы думаете иначе, вы ничего не понимаете в мужчинах)!

Лаис не терпела шумных пьяных компаний, оттого в доме у нее собиралось не больше четырех-пяти гостей одновременно. Чтение стихов, песни и танцы, которые предшествовали пирушкам, а иногда и заменяли их, необычайно возбуждали ее поклонников, с нетерпением ожидавших, когда же Лаис выберет того — или тех! — кто останется с нею на ночь. Как правило, это был один мужчина, очень редко — двое.

Письма от Клеарха приходили редко, и ничего нового прочитать в них Лаис не могла. Постепенно тяжелые воспоминания сглаживались, уходили в прошлое, и Лаис ощущала, что все глубже и глубже, все с большим удовольствием погружается в некое вязкое, душистое спокойствие своей новой жизни — очень приятной, очень удобной, полной сладострастия и лишенной даже намека на тревогу…

Вот и сейчас, в ожидании денег, за которыми послал Неокл, Лаис задумалась о своей жизни и неведомом будущем. Что-то ее ждет, грядут ли изменения?.. Тем временем Сола, маленькая и проворная рабыня, которая внимательно следила за происходящим из-за занавеси, подбежала к Лаис и подала ей кроталы [65] . Сама она села в углу, взяв кимвалы [66] . Лаис медленно вышла на середину комнаты и начала медленно переступать с ноги на ногу, изредка прищелкивая кроталами в поднятой вверх руке. Под ритмическое щелканье она другой рукой начала медленно развязывать свой пояс.

На вечеринки для эфесцев, ставших ее добрыми друзьями (а некоторым уже повезло сделаться и любовниками!), Лаис обычно надевала полупрозрачный хитон. К слову сказать, это был один из подарков Артемидора. Лаис так и не нашла в себе силы с ними расстаться, уж очень они были красивы и роскошны. И — хотя она сама не желала себе в этом признаться! — это была память об Артемидоре.