Уроки милосердия - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 74

Стояла жара, невероятное пекло, и невозможно было поверить, что несколько месяцев назад мы, как ни пытались, не могли согреться. На фабрике было не продохнуть, окна закрыты, воздух такой тяжелый, что, казалось, в горле у тебя губка. Впервые за двенадцать часов я вышла на улицу, обрадовалась свежему воздуху и неспешно побрела домой, где мы с отцом будем сидеть всю ночь и гадать, что же будет завтра утром, ждать решения своей участи на городской площади.

Вдруг я поймала себя на том, что свернула в узкие улочки и извилистые переулки гетто. Я знала, что Арон живет где-то здесь, но мы уже несколько недель не виделись, и вполне вероятно, что его, как и Дару, депортировали.

Я спросила у случайного прохожего, не знает ли он Арона, но мужчина только покачал головой и пошел дальше. Я поступала против правил. Мы старались не вспоминать о тех, кого забрали, как некоторые народы не упоминают мертвых, опасаясь, что они будут преследовать живых.

— Арон, Арон Сендик. Вы его видели? — остановила я какую-то старуху.

Она взглянула на меня, и я ужаснулась, поняв, что эта женщина — седая, с проплешинами на голове, с кожей, свисающей с костей, словно тяжелая ткань с вешалки, — ненамного старше меня.

— Он живет вон там, — неохотно указала она на дом дальше по улице.

Дверь открыл перепуганный Арон. А как ему было не испугаться? После стука в дом обычно вваливались солдаты. Но когда он увидел меня, его лицо преобразилось.

— Минка!

Он протянул руку и втащил меня в квартиру. Там было жарко, как в печке.

— Дома есть кто-нибудь?

Арон покачал головой. Он был в майке и брюках, которые заколол булавкой, чтобы они хоть как-то держались на костлявых бедрах. Плечи его лоснились от пота и блестели, словно медный клотик флагштока.

Я встала на цыпочки и поцеловала его.

От него пахло сигаретами, волосы на затылке были влажными. Я прижалась к нему всем телом и поцеловала еще более страстно, как будто много лет только об этом и мечтала. Наверное, так оно и было. Только не с Ароном.

В конце концов Арон, должно быть, понял, что это не галлюцинация, потому что его руки обвили мою талию и он начал отвечать на мои поцелуи — сперва осторожно, потом неистово, как голодающий, которого подпустили к праздничному столу.

Я отстранилась, посмотрела Арону в глаза и расстегнула блузку. Распахнула ее. Смотреть было не на что. Ребра выдавались вперед больше, чем грудь.

Под глазами у меня были круги, волосы стали тусклыми и спутанными, но, по крайней мере, они остались длинными.

Я не сразу заметила выражение глаз Арона.

— Минка, ты что делаешь? — прошептал он.

Я смутилась и запахнула блузку. Наверное, я стала слишком уродливой даже для этого парня, которому когда-то нравилась.

— Если ты не понимаешь, значит, я плохо объяснила, — ответила я. — Прости за беспокойство…

Я повернулась и поспешила к двери, на ходу застегивая пуговицы, но Арон схватил меня за руку.

— Не уходи, — негромко попросил он. — Пожалуйста!

Когда он снова меня поцеловал, я подумала, что если бы у меня было время и, может быть, другая жизнь, то я бы в конце концов могла в него влюбиться.

Арон уложил меня на матрас, на котором спал прямо посреди однокомнатной квартиры. Не было необходимости спрашивать, почему именно сейчас, почему именно он. Я не хотела отвечать, а ему бы не понравился мой ответ. Он сел рядом и взял меня за руку.

— Ты уверена? — спросил Арон.

Когда я кивнула, он раздел меня и подождал, пока моя кожа высохнет от пота. Потом стянул майку, сбросил штаны и лег на меня.

Было больно, когда он двигался между моими ногами. Когда вошел в меня. Я не понимала, вокруг чего такая суета, почему поэты воспевают эти мгновения в стихах. Почему Пенелопа ждала Одиссея, почему рыцари рвались в бой, а рукояти мечей у них были обвязаны лентами, подаренными любимыми. Но потом поняла. Мое сердце, которое билось в груди, словно мотылек, забилось медленнее в такт его сердцу. Я чувствовала, как кровь в его венах течет в унисон с моей, словно постоянный припев песни. С ним я стала другой, превратилась из гадкого утенка в прекрасного лебедя. На минуту я стала девушкой чьей-то мечты. Смыслом продолжать жить.

После близости, когда я оделась, Арон настоял на том, чтобы проводить меня домой, как подобает настоящему кавалеру. Мы остановились у моей квартиры. Я знала, что отец дома, собирает вещи в чемодан, который разрешали взять с собой, и гадает, почему я задержалась. Арон наклонился и прямо на улице, на глазах у соседей, поцеловал меня. Он казался таким счастливым, и я подумала, что должна открыть ему хоть крупинку правды.

— Я хотела узнать, что это такое, — прошептала я.

«Возможно, это был мой первый и последний раз…»

— И?

Я посмотрела ему в глаза.

— Большое тебе спасибо.

Арон засмеялся.

— Как-то слишком официально. — Он театрально поклонился. — Пани Левина, я могу зайти за вами завтра?

Если я хоть немного его люблю, то должна ему не просто крупицу правды. Должна ложь в утешение.

Я сделала реверанс, выдавила из себя улыбку, как будто завтра буду здесь и смогу принять ухаживание.

— Разумеется, мой добрый господин, — ответила я.

Это был наш последний разговор.

Если бы вам пришлось сложить всю свою жизнь в один чемодан — не только необходимые вещи, такие, как, например, одежда, но и память о людях, которых вы потеряли, о девочке, которой были раньше, — что бы вы взяли? Последнюю мамину фотографию? Подарок на день рождения от лучшей подруги — закладку для книги, которую она вышила своими руками? Корешок билета в цирк шапито, который заезжал в ваш город два года назад, и вы с отцом, затаив дыхание, смотрели, как девушки, украшенные сверкающими камнями, летали по воздуху, а смельчак дрессировщик совал голову в пасть льва? Вы будете забирать все это с собой, чтобы на новом месте чувствовать себя как дома? Или потому, что должны помнить, откуда вы родом?

В конце концов я собрала все эти вещи, «Дневник потерянной девочки», пинетки Меира и Басину фату. И, конечно, свою повесть. Я уже исписала четыре тетради. Три засунула в чемодан, четвертую положила в ранец. В сапоги с золотыми монетами я спрятала христианские документы. Отец в последний раз открыл дверь квартиры, которая и нашей-то не была.

На улице стояло лето, но мы надели зимние пальто. Это говорило о том, что мы продолжали надеяться, несмотря на слухи. Или были просто глупы. Потому что продолжали верить, что у нас есть будущее.

Нас не стали сажать в вагоны. Наверное, нас было слишком много — похоже, сотни. Мы шли в колоннах, а рядом ехали верхом солдаты. Их автоматы блестели на солнце.

Отец двигался медленно. Он так и не пришел в себя после того, как увезли маму, утрата Меира и Баси тоже оставила свой след. Он не мог поддерживать разговор, вид у него был потерянный, мышцы атрофировались — он не шагал, а едва переставлял ноги. Он словно поблек на ярком солнце, и хотя еще можно было разглядеть в отце человека, каким он был раньше, теперь он скорее напоминал привидение.