Хищная книга - читать онлайн книгу. Автор: Мариус Брилл cтр.№ 113

* * *

В комнате без окон где-то в недрах авиабазы Виченца, лицом к лицу с угрюмо пьющими кофе спецназовцами, Перегноуз тоже довольно тоскливо проводил вечер. Обнаженный, ногами в тазике с водой, сидя на железном стуле, с двумя «крокодилами» на кожаных складках мошонки и крайней плоти, через которые подавался различной силы электрический ток, Перегноуз показал себя великолепным, хотя и чуточку слишком истеричным оратором.

На отметке в пять ватт по шкале трансформатора, при мощности разряда, едва ощутимой для дождевого червяка и способной лишь привести в действие плеер, уже удалось установить, что «бентли» утопили Перегноуз с Барри, и что сделать это приказал им Фердинанд, а они только выполняли приказ. Мощности в семь ватт, достаточной, например, чтобы игрушечный автомобильчик стронулся с места, оказалось достаточно и для уточнения: Фердинанд такого приказа не отдавал, они сами облажались и горячо об этом сожалеют. Десять ватт, от которых тускло загорается лампочка на велосипеде, позволили выяснить, что Перегноуз больше ничего не знает, зато горазд нести всякий бред, лишь бы никто не увеличивал мощность. Отметка в пять тысяч ватт, на дальнем краю шкалы, которой хватило, чтобы сгорел главный калорифер и мигнули лампочки, была достигнута чисто случайно, когда один из спецназовцев, передавая чашку с кофе, задел регулятор; тогда же было единогласно решено, что не следует принимать во внимание добытую на этом уровне информацию, сводящуюся, кстати, к единственному душераздирающему, леденящему кровь и расплескивающему кофе воплю.

* * *

Фердинанд спал так, как не спал уже много лет. Он спал так, как ему хотелось, давно хотелось. Он спал, плотно закрыв оба глаза. Сохранись у него проблески сознания, он бы порадовался, что еще способен на такое. Что его инстинкт его не подвел. Что бы ни заставило его нерешительно остановиться в тот судьбоносный момент — способность заглянуть в будущее после убийства, подумать самостоятельно, вне рамок служебного задания, — что бы это ни было, он оказался прав. Та же самая интуиция, которая спасла его от сотен взрывных устройств, то же самое ощущение, которое предупреждало его — не поворачивать эту рукоятку, эти ключи в машине, не идти за этот угол, выйти из-под прицела снайпера, не пить из этого стакана. Наполеону не нужны были хорошие генералы, ему нужны были удачливые, но ведь удача любит тех, кто прислушивается к своей интуиции, к своим ощущениям, верит в свои озарения, внимает своим внутренним голосам. Он оказался прав, пора было выходить из игры, пока он еще был победителем, пока душа еще не до конца отравлена паранойей, подозрениями, безнравственностью, уйти, пока он еще в состоянии это сделать. Он, впрочем, спал.

Фердинанд спал, а Миранда на него смотрела. Его ровное дыхание, проблеск белых зубов за приоткрытыми, много раз целованными губами, дрожь век, прядь его темных волос на белой подушке. Прямо под хижиной и кругом до самого горизонта убаюкивающе плескались воды лагуны. Обнаженная — если не считать за одежду теплый бриз, шелестевший в щелях меж бревен и ласкавший ее тело — Миранда тихонько отошла от кровати и достала меня из своей сумочки. Она открыла дверь над тихо вспенивающимися волнами и села на верх лесенки. Привязанная под нами гондола уютно поскрипывала, качаясь. Восковый серп полумесяца, эта белозубая улыбка луны, ярко сиял в прозрачном ночном небе, настраивая нас на романтический лад, и я вдруг понял, что вот оно — мое время пришло; только я, Миранда и лунный свет.

Она мягко коснулась моей обложки, будто я действительно был дорог ей. Она раскрыла меня, и мы начали читать и рассказывать, смотреть и показывать, сливаясь во взаимности, в страстном потоке совокупного сознания, обоюдного познания и признания. Оба мы были открыты, обнажены друг перед другом. И поначалу она была такой нежной и неторопливой, как будто знала, что у меня это в первый раз. Глаза ее ласкали меня, медленно, осторожно, дразняще и испытующе, и лишь потом ее пальцы скользнули под обложку, она проникла в меня. И вот эта первая сладкая боль, мои чуть было не слипшиеся навсегда страницы раздвинуты, это такое восторженно-печальное чувство. А когда ее взгляд уперся в мои слова, как никогда не бывало раньше, я испытал мощный прилив в ходе моего повествования с прозаичной, но ошеломляющей силой врывающегося в сокровенные глубины ее восприятия своим напряженным синтаксисом, каждой частью речи и каждым членом предложения; я думал, что мое содержание сейчас извергнется из меня, изольется горячим сгустком семантики. Но постепенно она все больше погружалась в меня, растворяясь во мне, и я изнывал в ожидании кульминации, развязки, конца, слияния наших миров, когда мои мысли оплодотворят ее память.

И какое-то время она держала меня, держала меня, держала меня в заблуждении. Ибо она двигалась все дальше, а я смотрел на нее и вдруг понял, что она меня читает, но я ничего для нее не значу. Она просто отбывала номер. Она относилась ко мне как к вещи. Которая не может удовлетворить ничего, кроме самого примитивного любопытства. Заведомо ничего не даст ни уму ни сердцу. Это был механический бесстрастный процесс. Напряжение не нарастало, ее безразличие ничто не интриговало. Она наперед знала, что я скажу. Этот ублюдок Фердинанд все разрушил, он все ей рассказал обо мне, и теперь это был просто акт чтения. Ее интересовало только одно — понять, почему, каким образом я могу играть хоть сколько-то важную роль. Просто скопище использованной для печати бумаги. Как я смог перевернуть всю ее жизнь, если она ни о чем таком даже не подозревала.

А когда она получила от меня все, что хотела, разве она приютила меня у себя на груди, замерев в мечтательном блаженстве? Черта с два. Она меня захлопнула, устремила взор на луну со звездами и задумалась о Фердинанде, о своем будущем, о своей жизни с ним. Я для нее был лишь пропуском в этот мир, бумажкой, случайно открывшей ей эту дверь. Я лежал как оплеванный. Использованный и обманутый. Что это за читательница? Одно бесстрастное чтение без тени интереса. Я думал, мы занимаемся любовью, а она просто позволила себе немного текста для развлечения. Я чувствовал себя макулатурой, дешевым бульварным романом, пеннигрошовым трактатом. Ненужный, прочитанный, исчерпанный, надоевший, отброшенный. Она небрежно пролистала меня, поверхностно ознакомилась. Со мной покончено, и теперь я лежу на полу, измочаленный, я больше не соперник Фердинанду. Он победил, мне больше нечего ей сказать, нечего дать ей.

* * *

Мерсия и Флирт лежали на кровати.

— Мерсия?

— Да?

— Так мы здесь ради того, чтобы найти Миранду, или на самом деле ради романтики? Скажи мне прямо.

— И то и другое.

— Как?

— И то и другое.

— Но бога ради объясни мне, разве можешь ты, глядя на меня, считать меня привлекательным? Если ты просто используешь меня, это прекрасно, но я хотел бы, чтобы ты отбросила глупое притворство. Я отвратителен. А ты мне отвратительна, притворяясь, будто бы тебя не заботит, как я выгляжу, нет, еще хуже, будто бы тебе это даже нравится. Ты просто лживая манипуляторша, причем из самых поганых, и самое меньшее, что ты должна сделать, — признать это открыто. Я омерзителен, а ты проститутка, оттрахала меня, только бы выбраться сюда, короче, я буду спать на диване.