Черные минуты - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Соларес cтр.№ 21

— Где тело?

— Там, в туалете. И медэксперт там.

Подошел фотограф.

— Эй!

— Да?

— У меня кончилась пленка.

Ранхель вынул из бумажника банкноту и сказал:

— Принеси мне чек. И поторапливайся.

За дверью Ранхель помедлил, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Из темноты вышли три тени. Он догадался, что тень с огромным пивным животом — это менеджер, но жетон доставать не стал: всякому ясно, что он коп, и никому не хочется быть на его месте.

Менеджера звали Лусио Ривас. Ранхель много раз видел его издалека, когда приходил в бар. Он отличался тем, что носил яркие цветные костюмы в обтяжку — по крайней мере на размер меньше необходимого. Увидев Ранхеля, менеджер кивнул, признавая в нем постоянного посетителя. Он был явно удивлен, потому что не догадывался, что этот парень, получивший у них прозвище Которра, или Трещотка, работает в полиции. Впрочем, сегодня он был необычайно молчалив. «Черт подери, — подумал Ранхель, — этот пивной бочонок уж попьет нашей крови».

— Все здесь?

— Если бы кто-то ушел, не заплатив, я бы заметил.

— Это мы и выясним. Где ваши сегодняшние чеки?

Менеджер изменился в лице. «Ага, начинается, — понял Ранхель, — вон как рожа-то скривилась».

— Но мы только что открылись…

— Не морочьте мне голову. У вас были посетители, не забрали же они чеки с собой?

Менеджер молча открыл ящик и протянул ему чеки. Взяв первый, Ранхель увидел то, что искал. Уильямс-младший расплачивался кредитной картой:

«Рефрескос де Кола Групп» — Паракуан;

Джон Уильямс-мл., ассистент генерального директора».

У Ранхеля не было кредитки. Если живешь от зарплаты до зарплаты, то о чем речь? Банковская карта была для него знаком принадлежности к аристократии, светом далекой звезды, отголоском мечты столь недостижимой, как и последняя модель «форда».

— Что?

Задумавшись на секунду, он не расслышал, что говорит менеджер.

— Говорю, я отпустил его, потому что он очень торопился. С ним были инвесторы — гринго, и он должен был показать им город.

Ранхель покачал головой:

— Мы продолжим наш разговор в другом месте. Ваш поступок может определенно расцениваться как… я это забираю. — Он взял чеки. — Кто ее обнаружил?

Стоящий рядом бармен указал на молодого человека, по виду чиновника, сидящего у бара. Молодой человек был бледен, как привидение.

— О боже, да он сейчас свалится в обморок, — вслух заметил Ранхель.

Рауль Силва Сантакруз, как обычно, зашел пообедать в бар «Леон», где раз в три дня в определенное время кормили бесплатно, если покупаешь пиво. Время было два часа. Помимо пива он обыкновенно заказывал суп из сушеных креветок, крабовые или свиные такос или жаркое с рисом.

В 14.40 17 марта 1977 года он допил пиво, выслушал последний глупый анекдот от коллеги, составлявшего ему компанию, и пошел отлить. В закутке у дальней стены находились три вонючих писсуара, но Силва Сантакруз предпочитал общественный туалет на улице, который был куда просторнее и лучше проветривался. Это было прямоугольное помещение с высоким потолком и стенами из белого кафеля, где стоял один большой общий писсуар и две кабинки.

Войдя, он увидел, что на полу перед кабинками опять что-то валяется. «Долбаные бомжи, вечно они оставляют после себя кучи мусора», — подумал Силва Сантакруз. Они и впрямь часто бросали в туалете пластиковые бутылки, пакеты из-под картошки и шприцы. Он собрался было расстегнуть ширинку, но заметил, что предмет на полу — детская туфелька, а из-под двери кабинки торчит детская нога.

Жуткая находка вызвала у Силвы Сантакруза расстройство нервов. Бармен из жалости налил ему ликера. Когда приехал Ранхель, тот вяло покачивался из стороны в сторону, будто сидя пытался танцевать вальс. И пусть Ранхель предпочитал трезвых свидетелей, он не мог его упрекнуть — он бы и сам глотнул сейчас рому, если бы не работа. Он знал, что ждет его впереди, и это ему совсем не нравилось.

В темноте зажглась фотовспышка — это приехали газетчики. Первым, как всегда, примчался репортер по фамилии Альбино. В последнее время при встрече с ним Ранхелю становилось не по себе, потому что без Альбино не обходилось ни одного убийства. Чтоб он сдох, стервятник, а заодно его контакт, сливающий ему информацию. Наверное, это кто-то из копов, другого объяснения его прыти просто не может быть.

Нет, не то чтобы Альбино был мерзавец, но Ранхель нервничал, глядя, как тот работает. Во-первых, Альбино был на редкость молчалив; во-вторых, у него были совершенно белые волосы и брови, и одевался он во все белое — и это среди моря крови. Прояви он хоть малейшее дружелюбие, Ранхель бы тоже относился к нему иначе. Вскоре появилась Чиланья, выпускница факультета журналистики университета Карлос Септьен, которую уволили из «Эль Либеро» за левизну. Каждый раз, когда ее не допускали на место преступления, она разражалась пламенной речью на изобилующем марксистскими терминами непонятном языке.

— Ах вы, материалисты-недоучки, паршивые собаки, вооруженный отряд буржуазного правительства! — кричала она.

Ранхель не знал, как к ней относиться. Она пользовалась тем, что женщина, красивая образованная феминистка. «Вот сука, — сокрушался про себя Ранхель, — она меня просчитала. Но все равно — пусть ни на что не надеется». Для Ранхеля было очевидно, что журналисты мешают работе полиции, и будь его воля, он бы их близко не подпускал, но шеф любил покрасоваться, ну а про Траволту нечего и говорить — этот был практически кинозвезда. Заметив, что Альбино пытается пересечь пограничную черту у входа в бар, обозначенную двумя стульями, Ранхель крикнул ему:

— Эй! А ну-ка проваливай отсюда!

Альбино замер — притворился мертвым, точно животное, не понимающее человеческого языка.

Ранхель велел опустить жалюзи. В баре стало совсем темно, и полицейских окружила тьма — в прямом и переносном смысле.

С самого начала все смотрели на него, точно он жрец, готовящийся совершить таинственный обряд. «Мерзавцы, — думал он, — уставились, будто я знаю, что делать». В баре было человек семьдесят. Ранхель не представлял, как он один сможет опросить всех, не имея даже ручки и блокнота.

— Где тело?

— Вон там, — махнул рукой менеджер, — за музыкальным автоматом, — и повел его в туалет.

«Что я буду делать, когда сюда приедет Траволта? — мысленно спрашивал себя Ранхель. — Он устроит разборку, это точно. Закричит: как ты посмел, да что ты о себе возомнил. Но у меня не было выбора, пусть спросит Лолиту. Вообще, это его проблема, не моя. Жирный он сукин сын, я не собирался влезать в это дело».

Ранхель, как было сказано, служил в полиции шесть лет. Он видел трупы погибших от выстрелов в упор, от отравления, удушения, от ударов тупым предметом по голове, под колесами машин, видел утопленников и самоубийц, бросившихся с шестого этажа, и даже человека, которого забодал зебу. Но то, что он увидел, не шло ни в какое сравнение с прежним его опытом. Он был просто не готов. Наверное, город не ведал таких ужасов с XIX века. И все только начиналось.