Мираж черной пустыни - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Вуд cтр.№ 154

— И Мзунгу сказал знахарке, что теперь ему нужно больше земли, что ему уже мало того, что он имеет. И она ему ответила: «Возьми то, что тебе нужно; земли хватит на всех». И Мзунгу взял себе еще земли и сделал свою шамбу еще больше.

Дождь бил по жестяной рифленой крыше, стучался в единственное окно камеры. Хотя был еще день, в бараке стояли сумерки, но ни о каком освещении речь не шла. Заняться женщинам было нечем, им оставалось только спать, чтобы утром проснуться навстречу еще одному дню, полному тяжкого труда и тревожных мыслей о судьбе своих мужей, о том, когда их выпустят на свободу и за что они оказались в тюрьме.

Все знали, что это было как-то связано с May May. Но многие, очень многие задавались вопросом: неужели власти в самом деле думают, что все эти женщины — борцы за свободу? И старая, беззубая Мама Маргарет, и хромоножка Мамби? Сегодня днем по корпусу «Г» опять ходили колдуны, которые в рамках «программы реабилитации» проводили обряд принятия «антиклятвы». Для многих это был абсолютно бесполезный обряд, потому что они никогда не принимали клятву.

— И снова пришел Мзунгу к хижине знахарки и сообщил ей, что ему нужно еще больше земли. И она сказала: «Бери то, что тебе нужно. Земли хватит на всех». Мзунгу приходил снова и снова, пока его шамба не оказалась совсем близко. На самом деле, теперь их шамбы граничили друг с другом! И когда он снова сказал: «Мне нужно больше земли», она ответила: «Бери то, что тебе нужно. Земли хватит на всех». Но Мзунгу хотел теперь и ту землю, на которой росла священная смоковница, и тогда знахарка любезно ему ответила: «Нет, мой друг. Ты не можешь взять эту землю, потому что, как ты видишь, она принадлежит Нгаю, богу света».

Слушатели загудели, одобряя ответ знахарки. Но когда она рассказала, что Мзунгу все равно спилил дерево, все ахнули.

— И тогда знахарка наложила таху на Мзунгу, и его детей, и детей его детей и сказала, что все они будут прокляты до тех пор, пока священная земля не будет возвращена Детям Мамби.

Женщины захлопали, дружно выражая свое одобрение рассказанной истории. Затем они стали готовиться к долгому, голодному сну, пытаясь устроиться поудобнее на одном-единственном одеяле, которое выдали каждой из них. Некоторые пытались покормить детей высохшей грудью, в которой не было молока, другие плакали, вспоминая о доме, из которого их так безжалостно выгнали. Для большинства из них это случилось во время внезапной облавы на деревню, когда женщин разлучали с мужьями и увозили в грузовиках, и они глядели из кузова на то, как солдаты грабят их добро.

— Мама Ваньиру! — раздался вдруг встревоженный голос со стороны дверного проема камеры, в котором не было двери. — Пойдем со мной, быстрее! Мама Нджоки очень больна!

Ваньиру последовала за позвавшей ее женщиной в соседнюю камеру, где Нджоки сидела, прислонившись к стене. В скудном свете, просачивающемся снаружи через единственное окошко, Ваньиру разглядела, что язык женщины распух и был ярко-красного цвета, тело сплошь покрыто страшными язвами, кожа местами, казалось, отставала от мяса.

— Как ты себя чувствуешь, Мама? — ласково спросила Ваньиру. — Рвота была?

Женщина кивнула.

— А понос?

Снова кивок.

— Жжение в горле?

Ваньиру смотрела, как руки женщины судорожно хватают воздух в непроизвольном, рефлекторном движении. Она знала, что вскоре за этим последует бредовое состояние, а потом и смерть.

— Есть другие больные? — спросила Ваньиру у той женщины, которая позвала ее.

Да, были и другие, но Маме Нджоки хуже всех.

— Мне нужно поговорить с Саймоном Мвачаро, — сказала Ваньиру надзирательнице, сторожившей барак. — Это очень срочно!

В кабинете у Мвачаро был его белый коллега, британец Дуайер. Они играли в карты под шум дождя, грохотавшего по жестяной крыше. Оба с удивлением уставились на вымокшую до нитки Ваньиру. Мвачаро обрадовался, решив, что она пришла дать показания, которых он так долго от нее добивался, но вспыхнувшая было надежда быстро угасла, когда он услышал:

— В корпусе «Г» вспышка пеллагры.

— С чего ты это взяла?

— Я видела больных. Некоторые из них в очень тяжелом состоянии. Они умрут, если вы не улучшите качество пищи. Мы не можем питаться одним маисом!

— Что ты такое несешь? — оборвал ее Дуайер. — Да вы только его и едите всю жизнь.

— Нам нужны зеленые бобы! В маисе совсем нет витамина В.

Его брови поползли вверх.

— Тебе-то откуда все это известно?

Она бросила на белого офицера презрительный взгляд.

— Я училась в Найроби на медицинскую сестру. Я понимаю, как состояние здоровья зависит от питания. И я еще раз повторяю, что та пища, которой кормят заключенных, нездоровая!

На Дуайера это произвело неизгладимое впечатление. Ему еще никогда не приходилось встречать образованную африканку.

— А с чего это мы должны вас кормить? Чтобы вы накопили силы, вернулись в леса и снова воевали против нас?

— И что же ты мне предлагаешь, — процедил Мвачаро, подходя к ней вплотную, — банкет, что ли, для вас устраивать каждый вечер?

— Просто дайте нам самим выращивать бобы. Или позовите доктори, чтобы они раздавали витамины. Если мы сейчас не остановим эпидемию, пеллагра быстро распространится по всему лагерю.

Мвачаро ухмыльнулся, и Ваньиру внезапно похолодела.

— Да? А что мне за это будет? — спросил он.

— Поймите, нам необходимо лучше питаться, — тихо, но упрямо повторила она.

Надзиратель положил руку ей на грудь и сильно сжал. Ваньиру зажмурилась.

— Вот когда ты наконец сообщишь информацию, которая мне нужна, — прошипел он, — расскажешь о секретном подполье May May и о Леопарде, вот тогда я прослежу, чтобы ты получила свои витамины.

Мама Нджоки умерла на следующий день. В тот же день умерли еще две женщины и три ребенка. Ваньиру забрали с каменоломни, где она была занята тяжким трудом, с утра до ночи разбивая камни, и перевели в похоронную бригаду. Вечером она прошла по всем камерам корпуса «Г» и увидела, что пеллагра распространяется дальше.

Она начала с того, что организовала протест в своей камере, откуда восстание распространилось по всему корпусу.

— Матери Кении! — кричала она. — Они убивают нас, лишая полноценного питания! Нам нужно объединиться и оказать им сопротивление! Мы не можем позволить им убивать нас таким вероломным способом! Мы должны объединиться, все без исключения, невзирая на племенную принадлежность! Все мы, кикую, луо или вакамба, обязаны помнить о том, что являемся кенийскими матерями и боремся за будущее своих детей!

В качестве наказания за свои подстрекательские призывы Ваньиру вместе с Мамой Нгиной, женой Кеньяты, заставили выносить экскременты заключенных.

Но это не остановило Ваньиру, и она продолжала вести агитационную работу среди заключенных лагеря, пытаясь поднять их на бунт, и в конце концов Ваньиру на три недели бросили в одиночную камеру, разлучив с детьми. Но даже оттуда она продолжила свои попытки организовать всеобщую голодовку. Зная, что ее надзиратели были не из племени кикую, она по ночам пела песни на своем языке, и голос ее звенел над всем корпусом, призывая заключенных отказаться от убогой баланды, которую им давали на завтрак, положить на землю свои мотыги и отказаться носить камни до тех пор, пока их требования не будут выполнены и качество пищи не улучшится.