Демоны Микеланджело - читать онлайн книгу. Автор: Джулия Бьянки cтр.№ 4

Картинам, изваяниям и подобным им объектам, лишенным практического смысла не нашлось места ни в коллекции диковинок, ни в самоем доме мессира Бальтасара. Статуй здесь нет. Ни одной. Ни единой. Как истинный ученый муж, он считает любование подобными объектами бессмысленной тратой времени.

Маэстро Ломбарди, явственно тяготившийся общением с посетителем, призвал в помощники красномордого толстячка и велел проводить синьора до ворот — град только что прекратился.

* * *

Градины размером с грецкий орех, а некоторые даже с младенческий кулачок, все еще лежали на испуганной примятой траве. Солнечные лучи не торопились прорвать легионы черных туч, чтобы растопить их, а ледяной ветер забирался под одежду без всякого сочувствия к живой плоти. Синьор Буонарроти заметил, как его провожатый поежился под плащом, и взгрустнул:

— В такую погоду нехудо согреться глотком винца.

— Выпить винца, синьор, нехудо в любую погоду! — фыркнул толстячок и надвинул поглубже засаленный головной убор, некогда числившийся беретом. — Жаль, никто не наливает.

— Держи, — скульптор раскошелился еще на одну монету. — Сдается, ваш хозяин большой скопидом.

— Это точно, синьор, щедрости в нем нету, — он, понимаете, лечил мне грыжу, ну и подрядил к себе в услужение, в счет оплаты. С тех пор уже много воды утекло, а просить прибавки, как-то неловко, мессир все мое семейство пользует, никогда не отказывает. Знаете, как бывает в большом доме — то одно, то другое.

Они дошли до самой калитки и остановились. Хотя ветер отчаянно трепал плащ скульптора, уходить он не собирался и заметил с сочувствием:

— Горько слышать, надеюсь тем землекопам, что выкопали глубокую яму по соседству, заплатили лучше, чем вам.

— Да какой там лучше, синьор! Это мы и выкопали, с одним парнем, который навроде садовника, а мессир стоял рядом с лебедкой, которую сам собирал целую неделю, и знай, покрикивал «Торопитесь!». Ночь, холод, воды набежало по колено — а он заладил «Торопитесь!».

— Для чего же потребовалось лебедка? — делано удивился синьор Буонарроти.

— Потому двоим такую здоровенную штуку не вытащить. Она же с камня, тяжелая!

— Какое дивное дело. Что же это была за штука?

— Ой, сейчас застудимся, — снова поежился кучер. — Лучше идемте в сарай, чтобы вы сами на это дело поглядели. Мне не жалко! Человек, вы вижу, приличный, потому хорошего человека сразу видно.

По мокрой траве они вернулись к постройке, толстячок наконец-то опустил в кошель монету, которую так и держал зажатой в кулак, затем отстегнул от связки на поясе большой ржавый ключ, которым отпер двери.

— Вот она, чтобы этой тяжести в аду сгореть, — кучер чихнул, высморкался и по-хозяйски стащил холстину. Совершенство предстало во всей красоте, такой ослепительной, что Микеланджело невольно отступил на шаг назад.

Перед ним стоял мускулистый юноша, его тело чуть откинулось назад, наполнив упругостью мышцы бедер и ягодицы. Его голову оплетал венок из гроздей молодого винограда, они опускались на прекрасное лицо, и ласкал его как кудри, голова едва заметно склонялась к плечу, а губы приоткрылись, исполненные жажды наслаждений. — Микеланджело прикрыл глаза, чтобы запечатлеть на чистом полотнище памяти малейшие детали представшего ему изумительно изваяния. Но его добросердечный провожатый истолковал это движение иначе, быстренько выскочил на улицу, схватил стоявшую у стены бадью для дождевой воды, в которой плавали не успевшие растаять градины.

— Грязная, синьор? Сейчас одним мигом поправим.

Без малейших раздумий он окатил статую водой из бадьи! Куски льда глухо застучали о мрамор. Человек он был простой и искренне верил, что делает хорошее дело, но странный гость замахал на него руками и бросился к каменному идолу с криком:

— Что ж ты делаешь — ты его покалечишь!

Кучер только хмыкнул:

— Покалечу? Синьор, он вроде уже неживой.

Капелька воды стекла из уголка глаза юного Вакха как слезинка, прокатилась по щеке и достигла тонко очерченного подбородка, на шее можно было различить полнокровные вены, а мышцы под кожей руки, сжимавшей кубок, выглядели настолько естественно, что даже ему не изваять лучше. Чуткие пальцы скульптора потянулись к поверхности мрамора и ощутили знакомый холод. Такой исходит от дикого камня, пока пальцы скульптора не наполнят его теплом, не подарят ему жизнь. Он обошел статую кругом и разглядывал ее со всех сторон, пока кучер не кашлянул за его спиной, напоминая о позднем часе.

Нехотя он вернулся на виллу де Розелли, прошел прямиком в спальню, опустился в кресло ярдом с кроватью — терпеть не мог душных пологов, смежил веки вспоминал изваяние во всех изгибах и малейших деталях, подобно влюбленному, который во всякий час видит мысленным взором лишь объект своего обожания…

* * *

…Наконец, ему стало казаться, что изваяние ответило на его прикосновение, нежные, прохладные пальцы обняли его запястье, а губы постепенно наполнялись жизнью, приобретали цвет утренней зари. Мускулистые предплечья вздрогнули, за ними плавно, раскинулись два белоснежных крыла, перья были такими нежными и легкими, какими бывают только у ангелов. Они вибрировали, подобно струнам диковинного музыкального инструмента, наполняя все вокруг дивной музыкой. Неожиданно самые коники передышек почернели, словно обуглились. Из белоснежных крылья стали иссиню-черными, как оперенье ворона, а потом и вовсе сделались огромными, как ночь. Когда они снова открыли лик своего хозяина, его нос уподобился клюву грифа, мощному и злому. Вместо ангела взорам открылась громадная черная птица, она поднялась вверх и закружила в грозовом небе над Флоренцией, готовая броситься вниз и сразить любого. Адские бездны отражались в глазах этого исчадья, оно неслось прямиком на Микеланджело, и не было силы, способной остановить его!

Впервые за долгие годы Микеланджело проснулся от собственного крика и не сразу сумел сообразить, где находится. Камин давно прогорел, зала остыла, и только холодное осеннее солнце продолжало струить свет сквозь толстые оконные стекла. Он пригладил волосы, расправил смявшееся платье, и нехотя поплелся искать прислугу, чтобы спросить глоток вина и кусок хлеба с сыром или холодной говядиной. Но был замечен синьором де Розелли и приглашен в его рабочие комнаты.

Филиппе, поджав ноги, устроился в высоком кресле с резной спинкой. Пальцы юноши — крепкие, прекрасные пальцы, созданные ее милостью Природой специально, чтобы держать пращу Давида или натягивать тетиву лука подобно Аполлону, — щелкал костяшками счет, сверяя записи в приходной книге. Когда синьор Буонарроти приблизился достаточно, чтобы разобрать буквы, молодой человек оставил свое занятие и продемонстрировал ему целую стопку документов, увешанных алыми печатями. Это были судебные решения, все они подтверждали, что семейство де Розелли отстояло право на спорный участок земли между двумя домовладениями в многочисленных судебных тяжбах, еще при жизни дедушки юного синьора де Розелли. Микеланджело нехотя взглянул на документы, ибо не разделял пристрастия к любимейшей забаве достославных граждан Флоренции — сутяжничеству. Нынешний поверенный семьи замер у секретера в полупоклоне, всем своим видом выражая готовность к услугам, повернулся к новоприбывшему, и оценивающе взглянул на него белесыми рыбьими глазами: