Операция "КЛОНдайк" - читать онлайн книгу. Автор: Неонилла Самухина cтр.№ 14

Леонид полежал еще немного, приходя в себя после рассказа деда. Ему вспомнились похожие истории из его детства. Ленинградская земля до сих пор хранит в себе подобные смертоносные игрушки. Вон, когда стали активно разбивать на Синявинских болотах дачные участки, так тоже – чего только не находили! Бывало, и подрывались. А сколько всего еще в земле лежит, готовит чей-то смертный час…

Бедный дед… И что же с его Ваней было? Это же не представить себе, что человек испытал, когда вернулся домой и узнал, что нет больше его любимой, нет больше его родной, его единственной!.. Как после этого жить?! И тут Леонид на секунду словно увидел, как приходит он домой и видит лежащее на полу изуродованное тело Есении… и черный ужас захлестнул его невыносимым ощущением потери.

«Ой, не допусти, Господи…» – застонал он. И в этот миг щемящей боли он понял Ваню… и это понимание скрутило его и, охватив жгучим спазмом горло, вырвалось в потоке слез… Он плакал так, как никогда не плакал и как нельзя плакать мужчинам… Он сотрясался от рыданий, оплакивая погибшую Марту, ее мужа и дочку, и деда, и всех, кто погиб, и тех, кто пережил их гибель…

Притихшие, сидели они с дедом на крыльце и пили горячий чай. Дед время от времени обтирал пот со лба белым полотенцем, висящим у него на шее. Раиса все-таки дождалась их и накормила ужином, а потом принесла на крыльцо самовар с чаем. Она все поглядывала на них с недоумением, потом не выдержала и спросила:

– Вы чего такие? Словно и не из бани пришли, а с похорон!

Дед коротко взглянул на нее, вздохнул, а потом попросил:

– Спой нам, внученька. Так на душе погано! Спой мою любимую.

– Опять о маме и бабушке вспоминал? – тихо спросила Раиса. – Тебе же нельзя волноваться, что же ты с собой делаешь…

Дед махнул рукой и отвернулся. Раиса села рядом с ними на ступеньку и посадила на колени запросившегося к ней Варфоломея Игнатьича. Поглаживая его, Раиса запела. Ее высокий голос звучал нежно и протяжно. Мягко окая, Раиса пела одну из многочисленных вариаций на тему «русских страданий»:

За рекою мне соловушка поёт,

Ко мне милый что-то нехотя идет,

Лучше вовсе ты ко мне не приходи —

Моё сердце понапрасну не буди.

Спелой вишней раскраснеется закат,

Я же вижу – встрече нашей ты не рад!

Лучше вовсе ты ко мне не приходи —

Моё сердце понапрасну не студи. [3]

Дед слушал, подперев голову рукой и закрыв глаза. Леонид посмотрел на Раису: худенькая женщина, брошенная мужем за ее плохой характер, вдруг исчезла, а на ее месте сидела совсем другая и пела о неутоленной любви…

Отзвучала и затихла песня… Дед, очнувшись, повернулся к Леониду и сказал:

– Поверишь, Аркадьич, за голос все готов ей простить. А песню эту пели в нашей деревне – я родом-то из-под Курска. Мы с Раисой ездили туда в гости лет десять назад, родни там хватает, вот она и переняла эту песню. Мне эта песня памятна еще и потому, что в молодости пела её моя супружница, Царствие ей небесное. Рае-то голос от нее достался.

– Дедуля, ты опять начинаешь! Давайте, лучше вместе что-нибудь споем, а то вы что-то совсем приуныли.

И в сумрак вечереющего сада понеслись песни, которые уже не одно десятилетие пелись за любым русским столом: «Ой мороз, мороз!», «Рябинушка», «Катюша», «Степь да степь кругом», «Дорогой длинною», да разве их все перечислишь!

Шло время, а они все пели… Раиса, не переставая петь, включила над крыльцом лампу и несколько раз подливала им горячего чая. Дед вроде отошел и уже бодро подтягивал ей надтреснутым голосом.

Леонид расхрабрился и исполнил соло несколько украинских песен, которые любила его мама. Раиса тоненько подпевала ему там, где женский голос был отвечающим: «Я ж тэбэ, молодого, з ума, з розума звэла!».

Неожиданно Варфоломей Игнатьич поднял голову. Мяукнув, он соскочил с крыльца и побежал по тропинке в темноту. Все удивились и перестали петь.

– Ну и хто там к нам идет? – спросил, вставая, дед.

– Это мы, Прохор Дмитриевич, – раздался голос Есении, и она вышла на свет.

За нею шел, неся на животе огромный арбуз, Кузьма Григорович.

– А у вас тут весело! – как всегда загрохотал он. – Что ж ты, Лёня, пропал, на ужин не пришел, я уж думал, и вправду что случилось с Есенией, а она вот – цела-невредима, полчаса назад прикатила по земле вот этого красавца, – Кузьма Григорович похлопал арбуз по полосатому боку. – Тебя, между прочим, порадовать хотела…

– Ага, я как увидела его в куче на рынке у вокзала, так сразу и влюбилась! – явно про арбуз сказала Есения. – Заплатила, а когда поднимать стала, поняла: не под силу, пришлось бежать на вокзал – носильщика нанимать. Я его когда подвела к арбузу… нет, это надо было видеть… он посмотрел на меня как на ненормальную, да и в вагоне тоже уставились, когда мы его выгружали. Хорошо, мне со станции до санатория один парень его дотащил, а там мне уже самой пришлось его по земле катить.

Кузьма Григорович, отдуваясь, положил арбуз у крыльца:

– Фу, пуд целый, наверное…

– Почти – пятнадцать килограмм! – весело подтвердила Есения и посмотрела на Леонида.

А у того с момента ее появления, казалось, сердце застряло в горле, он молча смотрел на нее и не верил, что ему ее вернули. «Приеду в Питер, свечку Спасителю поставлю», – благодарно подумал он, вспомнив, что именно так говорила его бабушка, когда в ее жизни происходило что-то хорошее.

Охмнетыч вскочил, засуетился, от его печали не осталось и следа. Раиса сбегала в дом и вынесла тарелки, а потом, взглянув на вьющуюся вокруг лампы мошкару, сказала:

– Нет, лучше пойдемте уже внутрь, сядем по-людски.

Через полчаса все с мокрыми от арбузного сока щеками сидели, выпятив животы, и отдувались. На столе высилось блюдо с огромными арбузными корками, напоминающими ребра обглоданного зверя. Двигаться никому не хотелось…

Еще через полчаса Кузьма Григорович, поблагодарив за гостеприимство, встал, бережно пожал руку деда и вопросительно посмотрел на Леонида.

Дед моментально среагировал:

– Аркадьич, проводи гостя и возвращайся, дело есть!

Есения вскочила:

– Я тоже пойду с вами.

Проводив Кузьму Григоровича почти до ворот санатория, Леонид с Есенией возвращались обратно. Есения молча шла сбоку, иногда поднимая взгляд на Леонида, будто собиралась что-то сказать и не решалась. Споткнувшись обо что-то на дороге, она чуть не упала, Леонид поддержал ее под руку и уже не отпускал ее.

Вечер был дивный, яркая луна освещала землю не хуже фонарей у шоссе.

– Почему вы такой грустный? – неожиданно спросила Есения.