Факультет патологии - читать онлайн книгу. Автор: Александр Минчин cтр.№ 51

У Магдалины так и отвалилась челюсть, когда Ирка сказала «противозачаточные». Ложный стыд сковывает наше общество, социалистическое.

— Ирочка отвлеклась, — успокоила меня Магдалина, как будто меня эти дела волновали или я их не знал. — Значит, вы вправду можете достать какие-то лекарства?

— Все! — бампкнула Ирка. — И легко.

— И мумиё тоже?

— Хоть два мумия. — Ирка уже поняла что-то. Чего не понимал я.

— Подождите, Ира. Так что, Саша?

— Да, могу, только скажите, какое вам нужно: казахстанское, владивостокское или какого другого района?

— А! — закричала победоносно Ирка. — Что я вам говорила, он все знает, даже названия. И все может!

— И вы сможете это сделать для меня, — неуверенно спросила она, — достать?

— Конечно, — ответила Ирка, — для вас все, что угодно, Магдалина Андреевна, вы же его самая любимая учительница.

(Я не выдержал и улыбнулся.)

— Ну, ты скажешь, Ира. — Магдалина смущенно перевела плечами, они были пышные, как и она вся сама — Магдалина.

— А сколько это займет времени, Саша? Ирка тут же вставила:

— Если ему не нужно будет заниматься английским и как угорелому учить ваши темы, то…

Она посмотрела на меня.

— Неделю, — сказал я.

— Ну, к английскому это не имеет отношения, Ирочка.

— Да, но он же должен быть свободен, а не занят, чтобы доставать, — настаивала Ирка, видимо, пытаясь провести в мозг Магдалины, что связь есть и прямая. Провести — и оставить там как понятие.

— А ему еще к экзаменам готовиться.

— А сколько это будет стоить, Саша… приблизительно?

— Об этом не волнуйтесь, — сказал я, — (так как летом нам еще предстоял госэкзамен по английскому языку.)

— Ну, что вы, я так не могу, это дорогой препарат.

— Раз он сказал, значит, так можно, Магдалина Андреевна, он мне таблетки тоже без денег доставал.

— Так я могу надеяться?

— Да, только какое именно?

— Я вам позвоню вечером, если вы мне можете дать свой телефон, — это было неслыханно, теперь у Ирки отвалилась челюсть и полезли на лоб глаза, — и скажу.

Я назвал ей свой телефон: 145-19-49, она спросила, когда меня удобней застать дома.

Ирка уже потирала свои тонкие руки, думая, что она нашла. Но не так все просто было.

— Магдалина Андреевна, а что насчет зачета?

— А что насчет него, Ира?

Потом они бились как «буйные» и условились на том, что десять тем она мне скосит из двадцати, а десять мне сдавать останется завтра, послезавтра и так далее.

Но Ирку это не устраивало, она разошлась и стала волноваться (публично), а когда она волнуется, это нехорошо, я помню… а потом сказала:

— Тогда, Магдалина Андреевна, я вообще отказываюсь вас считать за гуманного преподавателя и человечного человека. Он для вас стараться будет, а вы…

Это Магдалину, по-моему, и добило: она не могла пережить, что Ирка ей так сказала.

— Ну, хорошо, Ира, несмотря на твое незаслуженное оскорбление, я поставлю ему зачет, но с тем условием, что он эти десять тем, по своему выбору, ответит мне в следующем семестре, иначе я его не допущу до госэкзамена. — Где ваша зачетка? — Она посмотрела на меня.

Я бежал до самого метро. С криком. Ирка не могла догнать меня. Я не верил, что получу когда-нибудь этот проклятый зачет. И что в этот раз выкручусь из него, точно не представлял.

Ирка догнала меня и повисла.

— Ну, Санечка, с тебя десять пачек «Овулена», ты думаешь, я зря старалась, да? Но какая сука, как тебе это нравится, ты ей будешь мумиё доставать, которого по всему Советскому Союзу днем с огнем не сыщешь, а она тебе зачет поганый, который и доставать не надо, поставить не может. Еще торгуется!..

— Она не плохая баба, просто у нее свои правила и понятия о приличиях. Не могла же она тебе на шею повиснуть и сказать: ох, спасибо, на тебе, что тебе надо.

Ирка еще кипятилась. Но переигрывая.

— Ладно, Ир, успокойся, — сказал я.

— А ты ей правда сможешь достать мумиё?

— Конечно, раз обещал, это же не шутки со здоровьем, у нее мать больна.

Ирка смотрит на меня с благородством. И вдруг говорит:

— Я всегда была в тебя влюблена. Но необыкновенно, по-своему, особо, — и она загадочно улыбнулась.

Мне показалось, она взрослеет…

Когда я примчался домой, мама сказала, что звонила Наталья и просила позвонить. Я тут же позвонил ей.

— Наталья! — закричал я. — Я сдал зачет по-английскому, ура-а! Спасибо!

— Санечка, я тебя хочу увидеть…

Мы встретились через полчаса в заснеженных Лужниках. Я примчался туда на такси, она уже была там.

— Саня, милый, я тебя поздравляю с днем рождения и желаю много-много счастья. И чтобы тебе встретилась девочка не такая, как я, и…

Она очень быстро прижалась к моей щеке поцелуем, как будто боялась, что я отшатнусь, и так долго, молча стояла.

(А я не знал, мешает ей мое кашне или нет, и от этого переживал и чувствовал себя неудобно.)

— А это тебе, только не говори ничего, не надо. — Она протянула мне пакет.

— Можно раскрыть? — спросил я.

Я раскрыл, там была моя любимая зажигалка «Ronson» — трубочка и блок сигарет «Мальборо». Зажигалка была очень дорогая, с белой звездой на черном боку, и делалась для дип. посольств по специальному заказу.

— Наталья, спасибо тебе пребольшое, — и я поцеловал ее руку, у запястья.

— И еще, Саня, я тебя поздравляю с зачетом по-английскому, и это тебе награда. — Она протянула набор, я раскрыл: две ручки «Parker».

— Ну что ты, Наталья, это я должен тебе делать подарки за английский, носить на руках и молиться.

— Я пошутила, Саня, это тоже ко дню твоего рождения.

— Спасибо, очень большое, ты прямо задарила меня.

— Ты заслужил…

А потом мы поехали в наше любимое кафе на Таганке, которое мы когда-то посещали, и все было, как в старые времена… когда мы встречались… и даже кусочек шоколада в бокале шампанского.

А потом мы, забыв все наши условия дружбы и обязательства, поехали в то место, от которого у меня были ключи, — дача друзей называется, — позабыв все на этом черно-белом свете (потому что он все-таки черно-белый, этот свет, а не белый), и неистово долго принадлежали друг другу, мучительно кусая губы, целовавшие другие, до безумия, и она была прекрасна в этих муках, стонах и криках, в этой боли отдавания.