Будда из пригорода - читать онлайн книгу. Автор: Ганиф Курейши cтр.№ 27

Еще в этой комнате секретов я узнал, что Анвар ждет-не дождется внуков. Он считал, что Джамила немедленно забеременеет, и скоро по всему дому будут топотать маленькие Анварчики. Анвар возьмет на себя культурное развитие детей, станет водить их в школу и мечеть, пока Чангиз будет заниматься ремонтом магазина, перетаскивать коробки и делать очередного ребенка моей подруге Джамиле. Во время этих разговоров Джамила открывала дверь кладовки и смотрела на меня своими черными глазищами так, будто я сидел в обнимку с Эйхманном [40] .

Наверху, в жилой части дома, Джита и Джамила приготовили вкуснейший, благоухающий праздничный стол — кима, и алу, и все остальное, а также рис, чапати и нан. Из напитков были представлены «тизер», крем-сода, пиво и ласси, все это стояло на белой скатерти, рядом с каждым прибором лежали маленькие бумажные салфетки. Глядя на чистую, выскобленную комнату с видом на шоссе, ведущее к Лондону, невозможно было догадаться, что всего несколько недель назад её хозяин пытался умереть здесь от голода.

Сначала это был просто ад кромешный, все смущались и не знали, как себя вести. В полной тишине дядя Анвар, — прямо Оскар Уайльд, елки-палки, предпринял три попытки начать беседу, и все три с стреском провалились. Я внимательно изучал потертый ковер. Даже Хелен, при всей её благожелательности и любопытстве, Хелен, которая была мастером приветливой и непринужденной беседы, ничего не смогла из себя выжать кроме дважды повторенного «ням-ням, вкусно», после чего уставилась в окно.

Чангиз и Джамила сидели раздельно, и хотя я изо всех сил пытался засечь, как они смотрят друг на друга, могу голову дать на отсечение, что будущие супруги не обменялись ни единым взглядом, даже исподтишка. Что Чангиз будет делать со своей женой, когда наконец решится взглянуть на нее? Мода на обтягивающие майки до пупа и мини-юбки прошла. Джамила носила нечто мешкообразное: длинные юбки, штуки три, одна поверх другой, и длинную, выцветшую зеленую мужскую рубаху, под которой едва проступали маленькие грудки без лифчика, чтобы, не дай бог, кто не заинтересовался. Но носу у неё были очки в грубой оправе, а на ногах — жесткие коричневые бутсы «Доктор Мартенс», как будто она собралась на прогулку в холмы. Изобретя этот наряд, она вздохнула с облегчением: наконец-то нашлась одежда, которую можно носить каждый божий день, как китайские крестьяне, и не ломать голову, что надеть. Эта простая идея, такая типичная для Джамилы, чуждой миру материальному, другим казалась эксцентричной, а меня смешила. Единственный, кому она не казалась эксцентричной, потому что он этого просто не замечал, был её отец. Он почти не знал Джамилу. Если его спрашивали, за кого она голосовала, что любит в жизни, как зовут её подруг, он не мог ответить. Словно по каким-то причинам считал, что интересоваться Джамилой — ниже его достоинства. Он её в упор не видел. Знал только, что эта женщина, которая приходилась ему дочерью, обязана поступить так-то и так-то.

Наконец явились четверо родственников Анвара с выпивкой, угощением и подарками — постельное белье и кастрюли. Один из них подарил Джамиле парик; Чангизу досталась гирлянда из листьев сандалового дерева. Вскоре все зашумели и оживились.

Анвар старался поближе познакомиться с Чангизом. Он не испытывал к нему ни малейшей антипатии, улыбался, кивал и постоянно дотрагивался до него. Анвар не сразу заметил, что долгожданный зятек — далеко не лучший экземпляр в физическом плане. Не знаю, что именно было сказано, ибо разговор шел не по-английски, но Анвар сперва поглядел вскользь, потом более пристально, потом незаметно отошел на шажок, дабы обеспечить себе лучший обзор, после чего раздраженно указал на руку Чангиза.

Чангиз помахал рукой и засмеялся без тени смущения; Анвар тоже через силу хихикнул. Левая рука Чангиза была сухая, тоненькая, и заканчивалась чем-то вроде нароста размером с мяч для гольфа, пародией на кулачок и без всяких признаков проворных, пригодных для ремонта магазина и таскания коробок пальцев, лишь на месте большого пальца имелся крошечный выступ. Как будто Чангиз сунул руку в огонь, и кости, плоть, сухожилия — все переплавилось в единую массу. И хотя у меня был знакомый водопроводчик с культей вместо руки, настоящий гений своего дела, он работал у дяди Теда, я тем не менее не представлял, как Чангиз будет заниматься внутренней отделкой магазина, имея в наличии всего одну руку. Правда, имей он целых четыре, каждую величиной с ручищу Мохаммеда Али, я сомневаюсь, чтобы он справился с кистью для краски, и даже с кисточкой для бритья.

Если у Анвара и появились некоторые сомнения на счет Чангиза (хотя Чангиз от Анвара, похоже, пришел в восторг и хохотал над каждым его словом, даже когда тот говорил серьезно), то это было ничто по сравнению с чувствами, переполнявшими Джамилу. Представлял ли Чангиз, с каким отвращением станет давать клятву верности его будущая невеста, которая в данный момент подошла к книжной полке, взяла книгу Кэйт Миллет, пялилась в неё несколько минут, и, поймав взгляд матери, полный упрека и жалости, поставила на место?

Джамила позвонила мне на следующий день после того, как мы с Хелен занимались любовью в Анерли-Парке, и объявила о своем решении. В то утро я был в диком восторге оттого, что соблазнил дочку ненавистного собаковладельца, и начисто забыл о судьбоносном решении Джамилы. Когда она говорила, что выйдет замуж за человека, которого её отец выбрал из миллионов особей мужского пола, голос её звучал спокойно и отрешенно, значит, все, точка. Как-нибудь переживу, сказала она. И больше об этом ни слова!

Типично для Джамилы, думал я, именно так она и поступит, как будто такие события происходят каждый день. Я уверен, что она выходит за Чангиза только из упрямства. В конце концов, мы живем в век революций, чуждый условностям. А Джамила увлекалась анархизмом, горячими точками и сводками погоды — она показывала мне вырезки из газет. Это был бунт против бунта, её личное изобретение. Вот так взять и испортить себе жизнь. Она говорит, что делает это только ради Джиты, но подозреваю, что истиной причиной стало элементарное упрямство и своеволие.

Когда мы сели за стол, я оказался рядом с Чангизом. Хелен не сводила с него глаз, борясь с тошнотой, и не могла проглотить ни кусочка, глядя, как он держит тарелку на коленях, — гирлянда его лезет в горошек, — и ест здоровой рукой, ловко орудуя имеющимися в наличие пальцами. Может, он никогда не пользовался ножом и вилкой. Джамила над этим, конечно, поиздевается всласть. Будет орать на свадьбе своим друзьям через весь зал: «А знаете, мой муж запросто обходится без столовых приборов».

Но Чангиз казался таким одиноким. Я сидел рядом и видел щетинки на его плохо выбритом лице, и не мог привычно насмешничать. И говорил он со мной так ласково, с таким невинным воодушевлением, что хотелось сказать Джамиле: «Эй, да он не такой уж плохой мужик!»

— Ты покажешь мне что-нибудь интересненькое?

— Конечно, когда пожелаешь, — ответил я.

— И я люблю смотреть крикет. Может, сходим в Лордз. Я привез с собой бинокль.