Брачные узы - читать онлайн книгу. Автор: Давид Фогель cтр.№ 80

Где-то неподалеку раздался плач ребенка. Вдали кто-то переливчато засвистел, похоже на звук полицейского свистка, и это несколько успокоило Гордвайля. Он почувствовал себя менее одиноким. Ночь была прохладной, но не слишком темной. Мерный энергичный стук шагов по мостовой послышался вблизи. С улице Гейне, предположил Гордвайль. Он все еще стоял у окна, опершись локтями о подоконник и уже не чуя под собой ног от усталости. Наконец силы его иссякли, и, неверно ступая негнущимися ногами, полусонный, он вернулся на диван и лег. Еще чуть-чуть — и рассветет, еще чуть-чуть — и рассветет, успокаивал он себя. Забавная, однако, была тушка кролика в трамвае, шевельнулась у него последняя мысль, а Лоти нужно купить себе другие туфли, безотлагательно, чтобы не простудиться… Красные туфельки, как у той девушки на Пратерштрассе… Гордвайль захотел взмыть вверх и полететь на другой берег Дунайского канала, где стоял Мартин, его сын Мартин, и призывно махал ему рукой. Но никак не мог оторваться от земли, и это повергло его в нечеловеческую грусть. Решив проверить, в чем дело, он с изумлением обнаружил, что одна его нога прикована цепью к торчащей из земли скобе, и именно эта цепь — он теперь даже почувствовал, как жестко охватывает она ногу выше лодыжки, — именно она мешает ему подняться в воздух. Мартин продолжал махать ему и звать, и Лоти тоже вдруг оказалась рядом с ним, с Мартином, и тоже махала чем-то и кричала. Сначала Гордвайль не мог разобрать, что было у нее в руке, но тотчас же понял, что это плетеная сандалия огромных размеров, которую она почему-то сняла с головы, как шляпку… И вот уже рядом с ними собралась толпа, и все вместе они кричали Гордвайлю, махали шляпами, показывали что-то руками, а он не мог сдвинуться с места. Страшным напряжением сил он рванулся в сторону и сумел вырваться из хватки цепи. От усилия он оторвал себе прикованную ногу и, падая по инерции в канал, почувствовал сильную боль в колене. Эх, теперь все потеряно! Как он сможет выплыть с одной ногой?! Он попробовал крикнуть, позвать на помощь, но вода попала ему в горло, и он начал задыхаться, задыхаться и погружаться на дно с ужасающей скоростью.

Весь покрытый холодным потом, Гордвайль проснулся. Ох, ко всем чертям! Какое безобразие! Сердце его сильно билось, дыхание было прерывистым, неровным. Он стал чесать колено и расчесал до крови. Темнота за окном поголубела. Где-то внизу какая-то пичуга прочирикала утреннюю побудку. В соседней комнате заскрипела кровать, и снова стало тихо. Гордвайль повернулся на бок, лицом к стене, и мгновенно уснул тяжелым и лишенным сновидений сном.

В одиннадцать утра он проснулся. Голова была как в тумане. Несмотря на это, он чувствовал себя свежим и хорошо выспавшимся. От окна протянулся в глубь комнаты дрожащий золотой столб пыли, падавший на пол под столом удлиненным отображением окна. Напротив, из окна гостинички, высунулась женщина в утреннем платье, и на миг показалось, что она собирается выброситься на мостовую. Гордвайлю захотелось увидеть ее лицо, но она не спешила распрямиться, и в конце концов он оставил эту мысль. Внизу скрипели и всхлипывали подводы, вдали прозвенел трамвай, гудели автомобили, раздавался свист бича, громкий пронзительный голос кричал: «Фра-ау Во-ойтик!», и монотонно выкрикивал свой клич старьевщик: «Старье берем! Старье берем! Старье берем!» Гордвайль сразу очутился в самом разгаре делового, суетливого дня, не оставлявшего ни малейшего уголка для поэзии. Но, покопавшись в глубинах своей души, Гордвайль нашел, что она полна радости жизни и спокойной уверенности. Только в одном, впрочем, очень маленьком, ее уголке не все было в порядке. Он хотел было пройти мимо этого уголка, не обращая на него внимания, но душа не позволила. Она требовала, чтобы он разобрался. Тогда он стал доискиваться причины, мысленно перебрал все свои разнообразные дела, вроде бы все было в порядке. Бессонная ночь и издевательство клопов — нет, это осталось далеко, давно исчезнувший кошмар! Причина не в этом! Так в чем же?! Так и не сумев понять, в чем источник легкого беспокойства, Гордвайль перестал об этом думать.

Женщина уже исчезла из окна напротив — жаль! Тем самым как-то нарушилось очарование утра. Гордвайль вскочил со своего ложа, что-то накинул на себя и принялся бриться. Из коридора доносилось шарканье старухи-хозяйки. Затем принесли дневную почту, и имя Гордвайля было упомянуто с особой протяжностью, свойственной почтальонам, которые в каждой квартире на своем участке чувствуют себя как дома. Гордвайль как раз закончил бриться и вышел в коридор взять письмо, пока старуха не успела рассмотреть его со всех сторон, удовлетворяя свое любопытство. Письмо не было важным. Редактор просил поторопиться с посылкой статьи, которую Гордвайль обещал ему для ближайшего номера. Старуха вошла в комнату вслед за ним, словно желая узнать о «всяких новостях, творящихся в мире». Гордвайль кивнул в сторону дивана и сказал:

— Очень много клопов! Нужно убрать! Невозможно спать!

Он поймал себя на том, что говорит в ее манере, оборванными фразами, и легкая улыбка пробежала по его лицу. Он был вынужден несколько раз повторить ей, прежде чем она уяснила, чего он хочет. Наконец она сказала, пришепетывая, как обычно:

— Господин Гордвайль ошибается… Это только показалось господину Гордвайлю. У меня клопов нет… Я вот уже десять лет проживаю в этом доме, десять лет уже, ай-ай-ай, и не видела еще даже полклопа. А в других домах, вы даже представить себе не можете! Сотни, тысячи клопов, пс-с! Ночью глаз сомкнуть нельзя! Кусаются, тьфу, так кусаются, вы знаете! Это все от грязи, ай-ай-ай! А у меня, слава Богу, чисто. Очень чисто, вы и сами прекрасно знаете.

Гордвайль вышел из себя. Прошедшая ночь во всем ее кошмаре встала перед ним, и он вперил в старуху уничтожающий взгляд. Подошел к дивану и яростно откинул одеяло.

— А это что?! И это?! И это?! — закричал он, указывая на подозрительные пятна на простыне. — И это называется чистота, да?! Убираться надо как следует!

Старуха приблизилась и, наклонившись, стала тщательно разглядывать простыню.

— Ай-ай-ай! — прошипела она, покачивая головой. — Одна блоха сюда как-то пробралась… Проветрить бы надо перину… Это от блох первое средство, как мыть руки перед едой. Но главное — клопов нет! Это такая мерзость! А блоха — не страшно. В самых уважаемых семействах можно наткнуться. Большей частью из кино их приносят… В кинематографах столько блох, пс-с! Господин Гордвайль ведь частенько ходит в кино, вот и прихватил с собой одну… Но это не страшно! Я тоже люблю кино, ай-ай-ай! Очень там красивые вещи показывают. Я вот видела…

— Никакое не кино и не блохи! — выдавил Гордвайль, краснея от злости. — Это не блохи, говорю я вам! Клопы и только клопы! Нужно немедленно навести чистоту!

Старуха наклонила к Гордвайлю голову, приложив ладонь к уху.

— Я немного плохо слышу, господин Гордвайль, плохо слышу, ай-ай-ай! Старость!

— Гнусная старуха! — процедил Гордвайль вполголоса. И заорал благим матом в самое ухо старухи:

— Убраться надо! Чтоб было чисто!

Та отпрянула назад:

— Зачем же так кричать! Я все-таки слышу. Конечно, приберут! Ведь каждый день делают уборку. У меня всегда везде чисто, слава Богу! Не то что в других домах…