Белый отель - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Майкл Томас cтр.№ 36

Когда синьор Фонтини заехал за Лизой, чтобы отвезти ее в оперу, он указал на груду чемоданов и шляпных коробок, лежавших в вестибюле.

– Все – нашей примадонны, – сказал он.– Путешествует, как видите, налегке!

Серебрякова уезжала дневным поездом, сразу после репетиции, на которую она упросила Лизу разрешить ей прийти. Лиза, задыхаясь от волнения, улыбнулась замечанию синьора Фонтини, сделанному совершенно серьезным тоном. Затем они вышли на теплый весенний воздух и сели в лимузин, который, проехав два квартала, доставил их в оперу. Она забыла начальные фразы партии Татьяны, и ей пришлось просмотреть партитуру, чтобы освежить их в памяти.

В гримерной оказалось еще больше цветов, чем в отеле. Лизу провели прямо в примерочную, где на протяжении следующего часа ее подгоняли под платье Веры – так, во всяком случае, ей показалось. Ее настолько изумляло непривычное «звездное» обхождение, что она не могла произнести ни слова и лишь, как пчелиная матка, позволяла, чтобы ее переводили с места на место и, тормоша, наряжали. Платья были прекрасны, но их требовалось укоротить и кое-где сделать посвободнее. Затем ее потащили в гримерную, чтобы ее морщины сгладились, скрывшись под свежей кожей молодой девушки, а портнихи тем временем на скорую руку вносили последние изменения в костюмы. Пока она пила кофе, ее саму поглотило платье. Гримерши были недовольны ее длинными, тусклыми волосами, в которых начинала пробиваться седина. Крайне недовольны. К вечеру ей подыщут парик. Они причитали и по поводу ее излишне жирной кожи – она начала обильно потеть. Смущенная, она призналась в склонности к полноте и потливости, особенно когда нервничает.

Затем она оказалась на сцене. Ей зааплодировали оркестранты, хористы, рабочие сцены и несколько зрителей, свободно рассевшихся в партере (среди них была и Серебрякова). Ленский, статный молодой итальянец, обреченный в очередной раз пасть на дуэли с Онегиным, поцеловал ей руку, его примеру последовал ее старый любящий муж из последнего акта, князь – бородатый румын средних лет. Кроме того, синьор Фонтини представил ее дирижеру с осиной талией – человеку, своей неиссякаемой энергией и безупречным мастерством внушавшему ей благоговение. Хотя ему самому было за шестьдесят, он держал себя так, что слышался безмолвный вопрос: «Почему мне докучают разные уроды и старухи?» На ломаном немецком (по причине, известной только ему самому) он выдал ей несколько кратких советов. Лиза прошла через сцену и обменялась рукопожатием с первой скрипкой.

Онегин смотрел на нее лучезарно. Она кивнула в знак того, что готова начать. Все, кроме ее сестры Ольги и мадам Лариной, поспешили со сцены. Дирижер взмахнул своей палочкой.

Позже, когда, постучав ею по пульту, он остановил музыку, чтобы обратить внимание на ошибки, резкие слова прозвучали лишь в адрес духовых инструментов. Лизе он пробормотал пару лестных фраз, а Серебрякова, подняв большой палец, одобрительно покивала ей из партера. Репетиция шла превосходно. Конечно, в ее исполнении случались огрехи, но она исправляла их сразу же, как только ей на них указывали. Кроме того, было ясно, что ей нужно добиться, чтобы ее жесты и перемещения по сцене соответствовали движениям других исполнителей.

– Это придет очень скоро, – сказал ей Виктор в конце утренней репетиции.– Все видят, что вы – прирожденная актриса. Вы двигаетесь, как балерина. Ну да, вы же едва не стали балериной! Это дает себя знать. Но самое главное – вы умеете петь! Слава богу, что вы приехали!

А Вера взбежала на сцену и порывисто обняла ее здоровой рукой.

– Чудно! – повторяла она.– Великолепно! – Она призналась, что во время сцены с письмом у нее навернулись слезы на глаза.– Такое я слышала впервые!

Ее великодушная похвала так тронула Лизу, что у нее не нашлось даже сил на слова благодарности. Она все еще не полностью оправилась от того момента в финале, когда у нее самой на глазах появились слезы. Это случилось, когда она должна была сказать полному раскаяния Онегину, что все еще любит его, но его ответ опоздал: нарушить брачный обет для нее невозможно. При фразе; «Счастье было так возможно, так близко!» – она вспомнила студента из Петербурга, которого любила всей своей пылкой душой, как Татьяна – Онегина. И, как Онегин, юноша отверг ее любовь, этот щедрый дар, и подавил собственные благородные порывы ради мечты, ради иллюзии свободы. Даже когда Лиза запела, ее переполняли эти нечасто приходящие воспоминания. Какое-то время они даже угрожали помешать пению. Она разозлилась на себя. Чтобы заставить слушателей плакать, певица должна оставаться хладнокровной и с сухими глазами.

Но когда она успешно справилась с этим затруднением, то снова почувствовала себя счастливой. Дирижер удовлетворенно кивнул ей; синьор Фонтини сказал: «Браво!», хотя и несколько траурным голосом, а М. Моро, первая скрипка, выразил одобрение, постучав по своему инструменту смычком. Несколько оркестрантов похлопали, затем все разошлись, чтобы чего-нибудь выпить. После обеда должна была состояться еще одна репетиция. Вера и Виктор пригласили ее с собой в свою излюбленную маленькую тратторию в переулке неподалеку, там быстро обслуживали и кормили вкусно и недорого. Вера сказала, что и раньше не хотела уезжать дневным поездом, а теперь, когда услышала, как поет Лиза, даже дикие кобылицы не уволокут ее из Милана, пока она не увидит вечернего представления. Виктор от души обрадовался перемене ее планов: на виду у множества рабочих сцены он обнял ее и крепко поцеловал в губы.

За легкой трапезой Лиза спросила у них совета, и они выдали несколько предложений, показавшихся ей великолепными; она даже удивилась, почему не додумалась до всего этого сама.

Их оживленную беседу прервало появление у стола изможденного и оборванного мальчишки. Он протянул руку, прося милостыни. Лицо у него было обезображено какой-то болезнью. Пока официанты не выгнали его, Лиза настояла, чтобы он взял всю мелочь, что нашлась у нее в кошельке. Из всех страданий менее всего могла она выносить страдания детей. Ее новые друзья печально с ней согласились, а Виктор сказал, что именно это заставляет с надеждой смотреть на Советский Союз:

– Нельзя уснуть, а наутро проснуться при всеобщем благоденствии. Да, у нас пока еще остаются чудовищные примеры неравенства. Но, в конце концов, мы идем в нужном направлении.

Вера соглашалась, и Лиза, слушая их, была покорена их взвешенным оптимизмом. Они снова говорили то о музыке, то о политике – но в основном о музыке, – пока не настало время возвращаться в театр на дневную репетицию. Вера, извинившись, сказала, что пойдет в отель отдохнуть. Между Онегиным и бывшей Татьяной произошла любовная ссора, смутившая Лизу настолько, что она отвернулась.

Когда поднялся занавес на ее премьере, она обнаружила, что совершенно спокойна; никакие личные чувства не мешали ей, когда она пела: «Счастье было так возможно, так близко». Напротив, она заметила, что все непринужденнее и с большим удовольствием отвечает драматическому голосу и жестам Беренштейна. Когда они кланялись, их встретили горячие, даже бурные аплодисменты. За кулисами все бросились ее поздравлять, но больше всего она оценила молчаливый жест Онегина, соединившего большой и средний пальцы в кольцо, как бы говоря: «Годится. Теперь все в порядке». Она искренне сказала ему, что он пел прекрасно. На репетициях она не могла в полной мере оценить, насколько хорош его голос, но во время спектакля он ее просто очаровал. Конечно, был он уже в своей осенней поре, и Беренштейн сам наверняка это знал, но удручающий физический закат, казалось, шел на пользу духовному богатству. Он отклонил ее похвалу, неудовлетворенно пожав плечами.