Долгие сумерки путника - читать онлайн книгу. Автор: Абель Поссе cтр.№ 28

Новые люди на новой земле. С самого начала нас встречали как врачевателей. В каждом селении равнины относились с почтением к бирюзовому талисману, который нес я. Нас вели к вождям племени, а затем к больным. Многие из них и впрямь выздоравливали, скорее всего благодаря вере в нашу делительную силу.

Я рассказывал о случае с одним индейцем, который был мертв, но на следующий день воскрес от того, что я провел по его телу куском лавы, имевшимся в моей сумке. Камень впитал его смерть. Я в этом уверен — когда я клал его обратно в кожаную сумку, он был холодный и тяжелый. Такой холодный и тяжелый, как большой валун, вынутый из горного потока.

Не могу объяснить подобную тайну. Нами управляет воля Божья. Или не она.

Обрадованные индейцы заплатили нам таким количеством оленьих сердец, что мы не могли унести, и пришлось пригласить всех их полакомиться с нами. В самых пустынных местах нам предлагали невиданные плоды, пестрых птиц, очаровательных девушек.

В некоторых селениях выражали желание поклоняться Эстебанико. Индейцы благоговейно окружали его, а он, улыбаясь, позволял себя обожествлять. Пожилые матроны взвешивали на ладони его член, который казался еще более черным, нежели его черная кожа. Он смеялся и принимал живописные позы. Иногда колдуны и дети плясали вокруг него.

Признаюсь, у меня было постоянное опасение — словно предчувствие его судьбы, — что они принесут его в жертву, чтобы угодить своим богам. Этого следует больше всего бояться в американских краях — индейцы всегда расположены приносить людей в жертву, чтобы ублажить угасающего бога Солнца. Но Эстебанико хохотал и ничего не боялся. Он становился главным действующим лицом посвященного ему ритуала — стоило ему услышать барабан, как он тоже брал барабан и принимался отбивать дробь в чудесном ритме, возникшем в недоступных землях Африки, где он родился. Землях пресвитера Иоанна [72] .

На обширных просторах, пролегающих между Флоридой и склонами скалистых гор (до которых мы в конце концов добрались без особых трудностей), никогда не видели негров и, наверно, больше никогда не увидят. А если все же появятся они там, их, без сомнения, будут обожествлять и почитать, как нашего Эстебанико.

Они считали нас людьми из какого-то необычного кочевого племени, которым поручено отыскать тайные города в горах. Ничто в нас не выдавало нашего заокеанского происхождения. Мы, естественно, старались не возбуждать подозрения. В своих разговорах мы не упоминали ни Испанию, ни Кастилию, ни Христа. Мы условились называть их «Исперия» и «Господин». И когда мы прошли уже довольно большой путь, я добился того, чтобы по возможности мы общались на языке племени каддос, который лучше всего знали. Это было необходимо, так как многие вожди и касики равнины уже знали о происшедшем во Флориде, в Мексике, на Антильских островах. Знали, что люди, которых принимали за «бородатых богов, вышедших из моря», оказались на поверку дьяволами. Страшными «цициминами», сеятелями смерти. Грабителями, насильниками и злобными убийцами, повторявшими свои зверские поступки почти везде, где нога их ступала на новые земли.

Нашим главным оружием, свидетельством близости духу этой земли и обычаям живущих на ней племен была наша нагота. Мне удалось преодолеть все попытки моих спутников прикрыть ее. Хотя индейцы равнины иногда употребляют одежду из кожи или хлопка, они считают, что нагота нормальное состояние, как у животных. Голый человек — это правильный человек, и он способен выжить здесь так же, как его братья из животного царства.

При таком образе жизни мы почувствовали, что в нас возрождаются потаенные силы. Наша кожа изнашивалась, и мы, согласно сезону, меняли ее почти так же, как это бывает у змей. Подошвы ног уплотнились и стали подобны гибким подошвам обуви, а ногти укрепились настолько, что не уступали настоящим когтям животного.

Люди здешних селений либо безбороды, либо бородка у них очень редкая. Я подумывал о том, что наши такие обильные и длинные бороды могут навести на мысль о происхождении из холодного края. У меня борода была самая длинная и густая, и я несколько раз ее подрезал, как бы вступая в схватку с самим собой, и всякий раз отступал.

А ведь была опасность, что меня примут за бородатого бога, явившегося из-за моря, и я лишусь кредита доверия.

Мы пересекли знаменитую пустыню, где дикие коты поют по ночам как влюбленные соловьи. Дальше шли по землям, где воют шакалы, угрожая нарушителям их территорий. Пробрались через вечно затопленные водой болота, охраняемые страшными слепнями, ядовитыми змеями и притаившимися пиявками. Там, в толще вонючей грязи, живут отвратительные и коварные болотные упыри. Это первобытные люди, наверно амфибии, они проводят жизнь, дремля в иле на дне заливов. Говорят, они ненадолго выплывают наверх, движимые любовью. У них нет головы. Глаза у них на груди, примерно там, где соски, рот большой с тонкими женскими губами на уровне пупка.

Эстебанико клялся, что один такой упырь погнался за ним. Но это, кажется, был призрак, созданный его собственным страхом. Эстебанико — черный мавр, у него не может быть нашей твердости.

А в другой раз он прибежал весь дрожа. Мы послали его поискать дикую шелковицу, и он сказал, что видел хвостатых зверей с похожим на пилу белесым гребнем — из кости или мрамора. Эти драконы, говорят, живут в большой пустыне, за которой начинается Дорога маиса. Капитан Дорантес тоже уверял, что они существуют и что это не просто бред негра. Он сказал, что сам видел большие следы, — возможно, мы находимся в точке, где сходятся или смешиваются две эпохи мира (два «Солнца», как говорят люди равнины).

Наше странствие шло успешно. У нас был изрядный запас соленых сердец и смокв. В бурдюках пресная вода. Мы шли вдоль гряды крупных гор и, по настоянию Кастильо и Дорантеса, стремились подойти к Ахакусу, первому из Семи Городов. Оба они верят с легкостью людей, склонных к фантазиям, что там улицы и дворцы из золота.

Они постоянно спрашивали об этом городе, каждый раз все настойчивей. Однажды мы подошли к селению прокаженных индейцев, которые живут во рвах, выкопанных в песчаной пустыне, и они указали нам, где находится Ахакус. Целую неделю мы шли в том направлении, но ничего не обнаружили.

Индейцам, как Богу, требуется всего лишь наша собственная фантазия, чтобы манипулировать нами или покарать нас.

Внезапно пошел сильнейший дождь, он застиг меня на крыше, где все листки были разложены в хронологическом порядке воспоминаний. Я заторопился: довольно нескольких капель — и Мальадо, Дулхан, Амария, Эстебанико и все прочее исчезнет навеки, и следа не останется. (Какая ответственность лежит на тебе, обремененном памятью об умерших и отсутствующих, да еще тайнами!) Мы постоянно ходим по краю бездны забвения, абсолютного молчания вечности. Наша упрямая память выхватывает лишь куски из этого изначального забвения. Из этого жадного тумана, терпеливо подстерегающего нас. Мы вроде канатоходцев. Идем по лезвию меча.