Фаворитка месяца - читать онлайн книгу. Автор: Оливия Голдсмит cтр.№ 78

Лайла повела плечом. Элегантное движение.

– Так всегда получается, когда я рассказываю о детстве. Люди завидуют.

Бетани почему-то не рассмеялось.

– Завидуют? Я не завидую. Я просто не верю, Я просто не могу себе представить, что Кэри Грант приклеил бороду Санта Клауса и качает на колене пухлого ребенка из Беверли-Хиллз. Зачем ему все это?

– Затем, что он хотел переспать с моей матерью. А это было условием, – сказала Лайла. – Во всяком случае не слишком тяжелым. Когда один из ребят Манкиевича заперся в ванной, потребовалось организовать целое представление на лужайке, чтобы он оттуда вышел.

С этого момента Марта забыл о Бетани. Он не мог оторвать глаз от Лайлы. То, что он видел, было больше чем красота. У нее была стать, ум и – подсказывал ему инстинкт – талант. И лицо, которое можно снимать камерой и которое будет желанным в каждой американской гостиной. И в каждой спальне. У него промелькнула мысль, не сговорились ли они с Полом разыграть перед ним комедию с упирающейся невинностью. А если и да, то что с того? Селзник никогда не жаловался на то, что агент подсунул ему Вивьен Ли в ту ночь, когда начали снимать «Унесенных ветром». Марти мог воспользоваться удачей независимо от того, откуда она свалилась.

– Лайла, я думаю, Пол прав. Я бы посоветовал тебе серьезно подумать о съемках на телевидении.

– Но ТВ – это же халтура, – сказала она.

– Не тогда, когда за дело берусь я.

– Вы не имеете дело с телевидением.

– Сейчас имею. И собираюсь навсегда его изменить.

Марта смотрел, как Лайла, не отрывая глаз от его лица, положила вилку. Наконец она сказала:

– Вы не шутите, нет?

– Нет, не шучу. А если серьезно, то если вы позвоните мне завтра утром, я смогу кое-что вам предложить.

Лайла схватила горло рукой, закинула назад голову, позволив своим длинным рыжим волосам упасть водопадом на спинку стула. Казалось, она хотела найти слова на потолке «Спаго».

Пол Грассо, слишком долго сохранявший спокойствие, сказал:

– Ради Бога, Лайла, просто скажи: «Спасибо, мистер Ди Геннаро» и поцелуй меня в задницу за то, что я взял тебя на этот ужин.

Лайла с улыбкой сказала:

– Спасибо, Марта, подумаю об этом. – И обернулась к Полу Грассо. – Не слишком ли рано требовать поцелуев в задницу, Пол? В конце концов, я еще не съела десерт.

После вечеринки по поводу окончания работы над фильмом «Джек, Джилл и компромисс» Сэм Шилдз ехал со студии один. Он ликовал, поскольку понимал, что в законченном виде картина получилась удачной, и даже могла стать великой. Его охватило чувство, свойственное всем художникам, когда, оценивая свое творенье, они находят его удачным. Его слова обрели плоть, и эта плоть была прекрасна.

Конечно, труд потребовал определенной доли страданий и мук. И компромисса. Это, безусловно, требовалось для работы с названием «Джек, Джилл и компромисс», говорил он самому себе. В конце концов, вся жизнь – это компромисс. Не эту ли мысль старался он выразить? И попытку прожить жизнь?

На какой-то миг, но только лишь на миг, он подумал о перевоплощенной в роль Джилл Мери Джейн Морган. Просматривая эпизод с ее участием и созданным ею образом, снова и снова он вспоминал ее. Были времена в Нью-Йорке, когда он чувствовал, что ее лицо, ее простое пухленькое лицо, буквально озаряло сцену. Да, ему удалось добиться хорошей игры от Крайстал Плинем. Это была не такая напряженная и прочувствованная игра, как у Мери Джейн, но она была сносной. Крайстал никогда не работала в качестве актрисы сцены; это только теперь, когда ей было уже за тридцать и она сыграла целый ряд ролей инженю в картинах, ей захотелось попробовать себя на сцене. И Сэм с гордостью заметил про себя, что это он создал ее.

Выведя свой «БМВ» на скоростную линию, он с удовольствием улыбнулся. Даже сейчас, столько месяцев спустя, когда он готовился стать преуспевающим директором, он удивлялся на самого себя: он – Сэм Шилдз, спал с кинозвездой Крайстал Плинем.

Да, надо признать, какой восторг охватывал его, когда он всматривался в ее совершенные и утонченные черты, занимаясь любовью. Это было то же лицо, какое он уже видел в экстазе на экране, когда ее любили звезды, такие, как Мел Гибсон, Уоррен Битти, Кэвин Костнер. Теперь же это был он сам и в реальной жизни. Ее шелковистая кожа, ее совершенной формы грудь, ее длинные ноги – все это для него. Это, безусловно, усиливало наслаждение, осознание того, что она, возможно, одна из самых желанных звезд во все стране, а может быть, даже в целом мире. И он владел ею.

Он владел ею и ее образом в отснятой пленке. Бессмертие, заключенное в слово. Многое еще необходимо было сделать. Многому научиться. Предстояло редактирование материала, кое-что необходимо было порезать и, наконец, склеив все окончательно, озвучить. Даже кредитные карточки подготовить. А без участия состава съемочной группы легче будет обучиться очередным хитростям ремесла. С этого момента и до выпуска ленты он и горстка профессионалов будут работать без свидетелей их ошибок или возможных глупых вопросов, которые могут возникнуть. А затем – момент выпуска. Он мельком взглянул в зеркало заднего обзора и увидел в нем отражение своего лица с улыбкой, все еще хранившей следы триумфа. Ну что ж, почему бы и нет? У него получилось, и он был почти уверен, что снимет еще в качестве директора. На какой-то миг он ощутил дрожь возбуждения, которая могла испортить ему день: он пока не чувствовал ничего, чтобы можно было продать, вдохновившись и создав это новое.

Но это не должно беспокоить его: в самом деле он и слова не написал с той поры, как появился в Лос-Анджелесе. Однако мысль о завершении фильма и удалении затем в спокойный уголок дома, который он арендовал, чтобы целый год в одиночестве заниматься писаниной, тоже его не радовала. Да, но этот мост он пересечет потом. А пока, надо готовиться к триумфу.

Пришлось признать, что часть удовольствия будет состоять в показе фильма своим матери и отцу. Они никогда особенно не интересовались его сценической карьерой: для них театральный успех означал Бродвей. Теперь они находились под впечатлением. Он пригласил их прилететь из Флориды на неделю в период съемок. Они остановились тогда в его доме на Лорель Кэньон, плавали в его бассейне, приходили на студию, наблюдали, как он работает в качестве директора по озвучиванию. Его мать, совершенная и безупречная как никогда, несмотря на свой возраст и действие спиртного, была все еще почти красива и спокойно все перенесла. Он жаждал немного тепла, какого-то знака одобрения: объятия, поцелуя или любящего взгляда. Наконец, уже в аэропорту, его мать взглянула на него глазами полными слез и дрожащим голосом произнесла: «Ты не такой, как твой отец». Это едва ли было объятие, но Сэм воспринял слова как благословение.

Отец взял его руку в свою и так, чтобы не слышала мать, просто одобрил льняной костюм сына, солнце Лос-Анджелеса, пальмы и лимузин, на котором они прибыли в аэропорт, он сказал: «Не возгордись». Это не было подтверждением его уверенности в себе, а просто своего рода одобрением.