Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона - читать онлайн книгу. Автор: Анна Листопад, Валерия Карих cтр.№ 34

– Я должен разыскать ее. Вдруг она в беде?

– Ты сам в беде, Эвимелех, ты забыл. Сначала тебе нужно восстановить свои силы. Кому нужен защитник, который не может стоять на ногах?

– Ницан, что скажешь мне ты? Почему ты молчишь? – обратился Эвимелех к сидящему рядом старику до сих пор хранившему странное молчание. – Почему ты молчишь?

Ницан пристально посмотрел на Эвимелеха, словно подбадривая его взглядом и глазами уверяя, что все благополучно, как и должно быть. А другой старик сказал:

– Ницан цел и здоров – настолько, насколько это возможно для человека, побывавшего в страшной тюрьме и которому Соломон приказал вырвать язык…

Эвимелех застыл от ужаса и крайнего изумления. Его голова словно вросла в циновку. Он закрыл глаза, и слезы брызнули из-под его ресниц. Он крепко сжал ладонь Ницана, все еще держащего его за руку.

Соломону не спалось. Гораздо спокойнее было бы ему, если бы Суламифь была в их доме, под надежной охраной. Он долго бродил по саду, вдыхая ночные ароматы. Щедро пахло сладкой травой – это садовник днем выравнивал газон и подрезал кусты с небольшими красными ягодами: название выпорхнуло из головы, как утренняя пташка выскакивает из укромного уголка в траве, испуганная шагами незваного гостя. Освещенные факелами и замысловатыми фонарями, в которых дрожал огонь свечей, цветы и деревья выглядели теперь совсем по-другому, чем днем. Как странно, что раньше он этого не замечал… Да, раньше он был другим…

Потом Соломон вернулся во дворец, без аппетита поужинал. Но даже в роскошных прохладных палатах, на удобном ложе – было тесно и одиноко. Позвать музыкантов – они еще больше растревожат душу! Поговорить с Офиром? Он, вероятно, уже спит. Зачем тревожить старика?

И он снова вышел в сад. Вдруг на Храмовой горе он увидел вспышку света, затем еще одну, затем понял, что эти огненные видения вовсе не плод его воображения. Кто-то явно развел огромный костер в ночи прямо там, на священном месте, куда никто не имеет доступа без разрешения его – царя! Кто посмел? В возбужденном мозгу заклокотало, бешенство надрывало дыхание Соломона. Тонкие ноздри раздувались, губы вытянулись в готовую порваться струну. По голосу Соломона все пришло в стремительное действие.

Когда первые посланцы Соломона прибыли к Храмовой горе, то, что они увидели, поразило их воображение. Те, кто был тайно осведомлен о последних событиях жизни Соломона, боялись идти к нему с докладом. Поэтому картина, представшая перед царем, была для него полна неожиданности и ужаса.

Огромный крест вздымался в нескольких сотнях метров от Храмовых ворот. Вокруг него горели костры и деревья, некогда высаженные заботливыми руками при возведении Храма. К кресту была привязана молодая женщина. Одежда с нее была сорвана, волосы разметались по лицу и телу. В ярком свете костра было видно, что раны и синяки покрывают нежные руки и ноги девушки: прежде чем жестоко водрузить ее на крест, девушку избили. Голова ее безжизненно свисала набок: жар уже начал вплотную подбираться к ней. Еще несколько мгновений – и вспыхнут волосы, загорится и сморщится белая кожа. Еще мгновение – подумал Соломон – и он умрет вместе с нею. В той, что была пригвождена, он узнал Суламифь…

Лучшие лекари царя Соломона собрались сегодня во дворце. Бросили клич и среди простых врачевателей, известных среди народа. Государь не пренебрегал ничьей помощью. Все силы бросил он на то, чтобы излечить юную Суламифь.

В бреду она звала Эвимелеха. Соломон послал узнать о судьбе заключенного. Заранее дал указание привести его в должный порядок: умыть, накормить и одеть. Но стало известно, что пастух таинственным образом исчез из темницы. Оказывается, произошло это уже много дней назад, но чиновники не посмели доложить о происшествии, ссылаясь на «занятость» царя.

Соломон почти забыл государственные дела. Он проводил у ее ложа дни и ночи. Он ждал. Ему смертельно хотелось поговорить с ней. Хотелось, чтобы она сказала, будто бы это не он виной тому, что случилось. Сказала, что видела страшный сон, что ничего не помнит. Что заболела, но это пройдет.

И вот настал день, когда Суламифь стало немного легче. Она открыла глаза и впервые за несколько долгих дней взглянула на Соломона осознанно.

– Здравствуй, – слабым голосом сказала она и попыталась улыбнуться. Бледными пальцами она прикоснулась к бороде возлюбленного: в ней она заметила серебристые нити. Горе изменило облик царя. – Не волнуйся так, милый. Мне уже почти не больно.

– Как счастлив я, Суламифь, что снова слышу тебя, что ты снова смотришь на меня… – он припал бескровными губами к ее руке. – Ты так долго спала, любимая. Ты ведь больше не уйдешь от меня? – Соломон плакал и умолял.

Она не ответила. Помолчала. А потом стала говорить:

– Ко мне приходила мама. Она расспрашивала меня об Эвимелехе. Сказала, что он навещал ее с отцом и обещал остаться, а сам исчез и так и не вернулся… Она ласкала мои волосы, заботливо причесывала меня черепаховым гребнем. Натирала мое тело сладкой миррой и подносила к устам своим мои пальцы. Одевала на меня жемчужные и золотые ожерелья. На ноги – звонкие браслеты, в уши – длинные серьги. Белые лилии стелила она под мои босые ступни. «Ты ждешь меня, мама?» – спросила я ее. А она… Ничего не сказала она мне. Только белую тонкую тунику преподнесла мне… И ушла. Кажется, за розами в наш сад… Я ждала, а она так и не вернулась…

– Это она благословила наше счастье, Суламифь…

– Да, да, я знаю, любимый…

Соломон увидел, что она снова ускользает от него, что пережитые потрясения отвратили ее от реального мира. И даже он, Соломон, не в силах вернуть ее, пока она сама не пожелает этого. От бессилья он стал отчаянно целовать ее всю: руки, шею, лицо, лоб…

– Очнись, Суламифь! Явись ко мне, дочь Иакова и Минухи! Прости мне мою ложь! Прости за Эвимелеха! Взгляни с вершин, на которые тебя зовет твоя мать! Устреми твой взгляд в логово льва, пройди прозрачной тенью по тропам черной пантеры, по холмам и равнинам Израиля, где мирт, и нард, и ладан. Разве не прекрасен мой мир? Разве не великолепен твой мир? Одним лишь взглядом ты пленила мое сердце. Ты моя сестра и невеста. Ты достойна лечь там, где мать моя зачала меня в священном любовном трепете. Ты сохранила для меня свой заповедный сад, свой сокровенный родник. Проснись же, пусть текут благовония в наши души, мед и молоко – в уста, вино – в горячие тела… Здесь – наш мир!

– Приди ко мне в мой сад, любимый, выпей меня, – словно эхо отозвалась Суламифь. – Сплю, а мне не спится. Мой милый зовет меня: «Ночная роса на моем наряде. Выйди, согрей мои уста своими поцелуями». Уже разделась я, уже омыла лицо и груди свои, освежила тонкие руки и стройные ноги. Неужели снова одеваться и выходить? Быстро накинула я тонкое одеяло, чтобы братья мои не услыхали, и выбежала туда, где ждал меня любимый. Но его уже не было за дверями моими. Испугалась я, заметалась – вдруг ушел мой милый? А он не дождался, не догадался о моем желании. Не видел, как мирра капала с моих пальцев прямо на пол, на засов, на траву. Но стражники подкараулили меня, черная женщина увезла мое измученное тело и привязала его к прочному кресту, чтобы все видели мой позор, чтобы не сохранила я для любимого моего чистоту садов моих. И не мирра капала в огонь, а кровь… А любимый-то мой оказался царем. И любовь его так сильна, что готова убивать… И лгать…