Принц Вест-Эндский - читать онлайн книгу. Автор: Алан Ислер cтр.№ 42

— Мне кажется, что человек, подобный Клавдию, заслуживает некоторого понимания, — сказал он.

— Пожалуйста, предоставьте актеров мне.

— Нет, я не о Блуме, я о самом Клавдии.

— Именно это я и пытался все утро вбить в тупую голову Блума.

— Конечно, он убийца, от этого никуда не уйдешь. Но он вынужден жить с тем, что он сделал, и ему, конечно, нелегко. Будь его воля, он, возможно, захотел бы открутить стрелки часов назад, бедняга. А сейчас он выпутывается, как умеет. Мы не можем убежать от нашего прошлого. — Кунстлер помолчал. — Мне нравится то, что вы пытаетесь здесь сделать. Вы серьезны, вы глубоко понимаете пьесу.

Можно ли ответить грубостью на явную лесть?

— Спасибо, — сказал я и отошел.

Лесть — да, но нет ли в ней чего предосудительного? Этот человек что-то знает.

Я посоветовал Манди Датнер — надеюсь, мудро — не говорить Блуму о его отцовстве. Во всяком случае пока. Какая ей польза, если она скажет? Он раскука-рекается, как Шантеклер, и будет расхаживать перед нами этой своей противной походкой на полусогнутых, выставляя вперед свое сексуальное оборудование, заключенное, не сомневаюсь, в какой-то металлический суспензорий, гульфик, придающий ему особую выпуклость. Блум в трико и так уже собирает на репетициях большую аудиторию хихикающих дам. Заставить его сосредоточиться на роли и без того трудно; допустить, чтобы он еще больше отвлекся, было бы чистой глупостью. Опять же надо принять во внимание репутацию и карьеру мисс Датнер, по крайней мере в ближайшей перспективе: я не забыл рассказ Гермионы Перльмуттер о том иске, который зажег юридическую звезду ее мужа, прозябавшего в безвестности. Комендант опасается всякой огласки, особенно после таинственного несчастья с Липшицем и его смерти. Комендант не остановится перед тем, чтобы уволить мисс Датнер, невинную жертву сексуальной политики, за «сексуальные домогательства», за «приставание» к пациенту или бог знает еще за что.

Понятно, что она не горит желанием сообщить об этом родителям.

— Ну да, они там обрадуются у себя в Шейкер-Хайтс, еще бы. Приезжай домой, Манди, подумаешь, небольшая беременность! Мама будет рада отчитаться перед подружками в синагоге, а уж папа — вообще!

. — Они могут отнестись к этому с большим пониманием.

— Вы шутите? Да не доставлю я им такого удовольствия. Папа точно потребует аборта, лучше всего — в Сибири.

Так что этот вариант отпадает, по крайней мере на ближайшее время. На худой конец, от Блума можно будет потребовать какого-то финансового обеспечения. Но это позже. А пока что Манди спокойна, почти блаженна, уже светится (или я это вообразил?) радостью материнства и с удовольствием переложила свои проблемы на «дедулю», как она стала меня величать, — на человека, которому раз за разом позорно не удавалось навести порядок в собственной жизни.

Назревает катастрофа! Сегодня утром за завтраком — всего лишь облачко на горизонте и далекие угрожающие раскаты, а сейчас уже почернело все небо. Лотти Грабшайдт больна, вычеркнута из списка самостоятельно ходящих, уложена в постель! Комендант помалкивает, следуя своей политике не волновать подопечных.

— Успокойтесь, Корнер, — строго сказал он, щупая мне пульс. — Вы сами напрашиваетесь.

— Напрашиваюсь на что?

Глаза его сузились над хищным носом. Он поправил узел галстука.

— Есть такое понятие как медицинская этика, знаете ли. — Двумя пальцами он разгладил холеные усы. Потом встал и вышел из-за стола. — Но вам я могу сказать, что, в сущности, ее здоровье прочно, как доллар. Неделя на постельном режиме, от силы две; к спектаклю она успеет поправиться.

— То есть в последнюю минуту!

— Ну что ж. — Он обнял меня рукой за плечи и вывел в приемную. — Мисс Краус, вы сообщили семье?

— Сын уже в пути, доктор Вайскопф. — Герта Краус купалась в его сиянии.

— Отлично. А теперь запомните, Корнер, du calme, toujours du calme. He слишком утешил меня и доктор Коминс. Квадратные зубы блеснули между мясистыми губами:

— На вашем месте, в качестве простой предосторожности — отнюдь не намекая на то, что я знаю больше, я тем не менее могу понять причины вашего беспокойства, а потому готов посоветовать вам, поскольку вреда от этого никакого не будет, подумать, по крайней мере теоретически, о возможности начать работу, во всяком случае пока что… ну, понимаете, умному — намек… с одной из ее, как выражаются у вас на театре, дублерш.

Одной из дублерш, подумать только! У Лотти Грабшайдт была только одна дублерша: Гермиона Перльмуттер. Еще кого-то натаскивать — поздно.

После продолжительного пыхтения и сопения Гамбургер признал, что ему известен манхэттенский телефон дочери Гермионы. Он принес свою телефонную книжку.ко мне в комнату и напряженно стоял рядом со мной, пока я звонил.

— Квартира госпожи Моргенбессер.

— Могу я поговорить с миссис Перльмуттер?

— Одну минуту, сэр.

«Она там», — сообщил я одними губами Гамбургеру, едва стоявшему на ногах.

Другой голос:

— Моя мать сейчас отдыхает. Что бы вы хотели ей передать? Как доложить о вас?

Я сказал. Пауза.

— Ну ладно, я знала, что это только вопрос времени. Послушайте, я уже говорила с моими адвокатами. Вам не из чего состряпать дело, паршивцы, так что умойтесь и дайте моей матери покой.

— Простите, миссис Моргенбессер, но…

— Госпожа. Понятно, кретин?

— Госпожа Моргенбессер…

— Вы получили свой автограф? Ну так идите в жопу!

— Но все это забыто. Этого не было. Ошибка с моей стороны. Мы хотим, чтобы ваша мать вернулась в «Эмму Лазарус». Пауза; затем тихо: «Ох».

— Она необходима «Олд Вик». Мы хотим, чтобы она играла Гертруду.

— А.

— Это мечта любой дублерши.

— Возможно, я погорячилась. Вы должны понять, она очень расстроена. Для меня это непереносимо.

— Ну, естественно, естественно. Вы ее дочь, как-никак. Это так понятно.

— Слушайте, я ничего не могу обещать. Я с ней поговорю.

— Это все, о чем я прошу. — Гамбургер дергал меня за рукав и шептал на ухо: — И скажите, что Бенно шлет ей привет. — Он снова меня дернул. — Самый теплый. , — Чао.

— Чао. — Я положил трубку.

Вид у Гамбургера был сконфуженный.

— Если ты можешь принести такую жертву, — сказал он, — я могу проглотить свою гордость. Твоя нужда больше моей.

Так что теперь подождем. Настроение в труппе мрачное. Что до меня, я держусь лишь на своих скудеющих запасах стоицизма. За всем этим есть Цель.