Диалоги пениса - читать онлайн книгу. Автор: Поль Авиньон cтр.№ 16

Однажды вечером она отправится на поезде в Париж и неподалеку от Тулузского вокзала, на улице Байяр, обнаружит Жана Кристофа прямо на тротуаре — мертвецки пьяного, без крыши над головой. Она не станет приводить его в чувство.

Джонатан, в свои двадцать лет, на ежегодный Праздничный бал в Лаворе прорвется на халяву: его кореш Фабиан — буфетчик в Регби Клубе.

— У тебя нет ни малейшего повода для смущения, Марсьяль. Каждый из нас когда-то был целомудренным.

— Конечно, я понимаю. Но оставаться девственником до девятнадцати лет… Порой я ощущаю себя каким-то великовозрастным балбесом.

— Для этого нет никаких оснований. Напротив, мне кажется, что для юноши твоих лет ты во многом человек вполне сложившийся. Поверь, любви пойдет только на пользу, если, прежде, чем ею заняться, как следует о ней поразмыслить. И когда это, наконец, случится, гораздо больше шансов на то, что произойдет настоящее чудо.

— Ты так полагаешь?

— Уверен! Помимо главной своей цели — сохранения рода людского — любовный акт решает иные задачи: он выводит мужчин и женщин на множество неведомых тропинок, на удивительные, вечно незнакомые дороги. Большинство живых существ этого не осознают. Включая и нас, существ, претендующих на звание «сознательных».

— Интуиция подсказывает мне, что эти дороги существуют, и мне страшно от мысли, что я их не найду. Или затеряюсь на них!

— Весьма здравое суждение! Только не уповай на ни на какую Школу, претендующую на то, что она даст тебе половое воспитание, не помогут никакие просветители, заваливающие тебя информацией! Суть, к счастью, в другом.

Сидя на тканом восточном ковре, Роже прислоняется к креслу, стоящему напротив камина. Марсьяль подмечает его усмешку:

— Тебя что-то забавляет?

— Да! Я задумался о том, что такое Школа, и об эпитете, который часто прикрепляют к этому понятию: светская! Светская Школа! К ней нельзя относиться без улыбки.

— Признаться, я не понимаю.

— Ну что ж, остановимся на любви поподробнее. Наше восприятие того, что связано с любовью, носит в высшей степени культурный характер, то есть основано прежде всего на культуре, доля же инстинктивного в этом вопросе крайне незначительна. Так, наша традиция, та, которую преподают в «светской» школе, в значительной степени проистекает непосредственно из религии. Наше представление о мире, наше отношение к ближнему, наше поведение в обществе — все зиждется на вере. И не строго в мистическом смысле, а скорее, в смысле культурном. Такой-то цвет, такой-то запах, такой-то поступок вызывают у нас культурные ассоциации, истоки которых заложены в своде правил нашей господствующей религии. Здесь, на территории, которую принято называть Западом, это иудео-христианская культура.

— И что же?

— А то, что механизмы, задействованные в любовном чувстве или влечении, находятся за пределами всего, что пытаются нам навязать те или иные религии, и в особенности, служители того или иного культа.

— Выражайся поточнее. А то я как-то… растерялся!

— В какой-то момент и я потерял почву под ногами. И, как ты говоришь, тоже «растерялся». Моя личная жизнь вошла в стадию рутины, став невыносимо монотонной. В профессиональной сфере дело обстояло не лучше — как я тебе тебе уже говорил, сколько бы я ни старался писать по-разному, критики повторяли одно и то же. Те, кто меня любил, говорили обо мне только хорошее, те, кто не любил — плохое, хотя у меня самого было впечатление, что в каждой строчке я пересматриваю свою позицию по всем вопросам. И тогда я прекратил писать, расстался на время с Элен, держался на дистанции с Розой, не появлялся в квартале Сен-Жермен… Короче говоря, утратил всякие желания. И стал путешествовать. Мне захотелось увидеть новые горизонты — прежде я лишь смутно их себе представлял. Путешествовал я не просто физически, по странам, но и по книгам, к которым некогда относился небрежно, по идеям, на которые прежде не обращал внимания, по встречам, которые раньше казались неосуществимыми. Все это привело меня к единственному месту назначения, где находилось то, что я искал.

— Где же оно?

— Ты не догадываешься?

— На Востоке? В Индии, в Японии…

— В его поисках я изъездил и те страны, которые ты называешь, и еще многие другие. Но все гораздо проще: ты не найдешь его нигде, кроме как в себе самом.

— Как?

— Ты спрашиваешь о способах? О, техники весьма разнообразны. Я в свое время избрал путь дзэн. Безусловно оттого, что он подошел мне больше остальных. Однако существуют и иные пути. Как, например, пляшущие дервиши, культовое растение ацтеков пейотль, освобождение психической энергии чакр, многоголосие пигмеев… Как знать, какой из них вернее? В каждой культуре разработан свой особый процесс достижения того, что принято называть душевным спокойствием. Молитва, в том виде, в каком ее применяют упомянутые тобой трапписты, служит тем же целям. Что касается меня, я много времени провожу в зале для занятий восточными единоборствами, иногда на несколько недель погружаюсь в дзэн-буддийскую медитацию.

— Неужели все так просто?

— Нет. Если бы не долгие мои блуждания, я бы до этого не дошел. Мне потребовалось немало времени, чтобы понять — душевное спокойствие, по определению, достигается только внутри себя самого. И тот, кто постиг это и прочувствовал, испытывает нечто вроде просветления, которое позволяет объять весь мир в его целостности и найти в нем свое место. Мистики говорят о божественном откровении, веря в то, что сие есть перст их Бога.

Роже усмехается и добавляет:

— Случаются, правда, и «светские» просветления.

— Сколько тебе тогда было лет? — спрашивает Марсьяль.

— Около пятидесяти.

— Так что же ты конкретно нашел?

— «Конкретно»? Не берусь ответить, что же я «конкретно» нашел. Некий личный опыт, единственный в своем роде… Опыт внутренний и внешний, одновременно! Это не выразишь словами, впрочем, ничем другим и не выразишь, кроме слов, связанных с той или иной культурой. В определенном смысле, без всяких преувеличений, можно сказать, что я открыл для себя вечность.

— Вечность?

— Да, наверное, именно ее искали Персеваль и Ланселот. Таинственный сосуд Грааль, считалось, что отпивший из чаши, в которую собрана кровь Христа, станет бессмертным. Но обрести вечность — не означает стать бессмертным, как это делается в голливудских фильмах — по волшебству или нагромождая спецэффекты!

— А как же тогда?

— Это напоминает прикосновение к бесконечному. Вот к чему я хотел тебя подвести, затевая свое лирическое отступление.

При взгляде на ошеломленного Марсьяля, Роже вновь не в силах удержаться от улыбки:

— Ты припоминаешь, мы говорили о «неведомых дорогах», на которые выводит нас любовный акт?