Браки в Филиппсбурге - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Вальзер cтр.№ 55

— Может, господин Релов захватит господина Бюсгена и Клода? — сказал он громко. — Бюсгена же нельзя допускать к рулю в таком состоянии.

Все стали прощаться с женихом и невестой. Надо надеяться, господин Бойман и Анна не обиделись, что гости еще чуточку посидели за рулеткой, они же просто вынудили его, Альвина, но господин Бойман хоть выиграл? Нет? Ну ничего, значит, в любви… А как Анна? Ну вот, пожалуйста, да еще так много, это компенсация за проигрыш господина Боймана, у вас, кажется, будет идеальный брак, и, надеюсь, очень скоро, да-да, рано женишься — не ошибешься, не так ли, а прекраснее супружества ничего на свете нет, ну, значит, всего, всего вам хорошего, и самые сердечные приветы родителям, что, госпоже Фолькман стало дурно? — ах вот почему она удалилась так рано, ясно, а мы удивлялись, ведь она не из тех, кто первый убегает, ну, тогда, значит, быстрейшего выздоровления…

Релов распрощался куда короче. И с помощью Клода вытащил Бюсгена из дому. Так Альвин с женой остались последними гостями. Сесиль ждала за дверью, пока Ильза Альвин наконец-то закруглится. Ильза обладала неисчерпаемым запасом прощальных формулировок. Она как-то сказала Альвину, что, прощаясь, можно оставить о себе то впечатление, какое сам хочешь, три удачные фразы при прощании куда полезнее, чем проявления преданности на протяжении всего вечера.

По дороге к машине Ильза шепотом спросила:

— Сколько?

Альвин зашипел в ответ:

— Да подожди же!

Но Ильза, прижавшись к нему, зашептала:

— Ну пожалуйста, ну пожалуйста, сколько?

— Около ста восьмидесяти, — также шепотом ответил Альвин и, не переводя дыхания, спросил: — Надеюсь, Сесиль, игра и вас хоть немного развлекла?

— Да, конечно, было очень интересно, — пробормотала Сесиль.

Альвин успел вовремя подскочить к дверце, чтобы впустить Сесиль, а Ильза ждала у передней дверцы, пока Альвин обежит машину, чтобы и ей открыть. Правда, посадив Сесиль на заднее сиденье, он хотел было сесть за руль, но Ильза этого не стерпела, а, уже плюхнувшись на сиденье, заявила:

— Мужьям приходится все время напоминать, что их жены тоже женщины.

Альвина ее слова покоробили. И вообще, какой ему прок от этого вечера, от всей этой ночи! Огромные возможности вечера рассосались, на поверхности осталась Ильза. Отчего не мог он отвезти вначале ее, а потом уже Сесиль! Ах, Сесиль! Если бы она знала! Он чуть не плакал. Разумеется, вечер этот принес ему победу. Ему удалось привлечь к себе внимание. Наконец-то на его долю выпал крупный успех в обществе. Но какой от всего этого прок, если приходится теперь ехать домой, куда приткнуться ему со своей радостью, он так оживлен, возбужден игрой, взглядами, прикованными к нему всю ночь напролет, надо бы дать полный газ, чтоб мотор взревел, надо бы засигналить, помчать, как на гонках, отправиться в бар, с Сесилью, да, с Сесилью, она же свободна, теперь ее можно получить, Бенрат уехал, а ее бросил, вон как болезненно подергивается у нее лицо, видимо, дошла до ручки, нервы сдали, считает, что виновна в том самоубийстве, надо бы ее успокоить, помочь ей, да, правда, не из эгоизма, нет, но чтоб такая женщина да пропала ни за грош, кто знает, кому она достанется, если он не вмешается, этого он допустить не может, нет, ни за что.

Ильза выкладывала наблюдения, сделанные во время карточной игры. Сесиль за всю поездку не проронила ни слова. Она сидела очень прямо, уставившись на мелькающие в свете фар струи дождя, что чуть ли не вертикально падали на машину, словно лучеобразный поток водяных стрел, обстреливающих ее из темноты. Альвину хотелось бы ехать сейчас сквозь хлещущие струи с одной только Сесилью, каждое движение он выполнял с мыслью о ней, и ему хотелось сказать ей об этом, пусть бы она все знала. Оттого-то он искал глазами ее взгляд в зеркале заднего вида. Но напрасно. Она не шелохнулась. Сидела, уставившись прямо перед собой. Мимо Альвина.

А Ильза между тем развивала свою теорию. Она, мол, может любому прямо в лицо сказать, выиграет он или проиграет в карты. Это одно из свойств личности и не зависит от переменчивого настроения, так называемого счастья. Бюсген, к примеру, этот сентиментальный кисляй и свирепый редактор, всегда будет проигрывать, потому что он несчастный, потерянный человек, честолюбивый, властолюбивый, но, по сути дела, мягкий и неразумный. Также понятно, что проигрывает Бойман, он мечтатель и хочет добиться чего-то с помощью игры, а жизнь ему этого не дает. Зато Анна, эта прекрасно понимающая свои интересы реалистка, выигрывает.

Так она разбирала по косточкам все филиппсбургское общество. Маутузиус, конечно же, выиграл.

— Нам только польза, — шепнула она мужу.

А Дюмон, эта распущенная особа, разумеется, проиграла, по меньшей мере столько же, сколько и Бюсген. Да, игра не зависит от одного лишь случая, в ней проявляется личная судьба каждого игрока. Кто выигрывает в карты, тот выигрывает и в жизни — вот тезис, который торжественно провозгласила Ильза. Разумеется, это положение следует понимать в каждом случае по-разному, выигрывать вовсе не значит иметь лишь внешний успех. Выигрывать — значит уметь быть счастливым, ведь для этого нужно не счастье, для этого нужны специфические способности. Поэтому она очень удивлена, что госпожа Францке сегодня ночью выиграла; в сущности говоря, она не может выигрывать, эту особу сжигает тщеславие, у нее нет ни малейших способностей быть счастливой, а что она все-таки выиграла — это исключение, подтверждающее правило.

Альвин не мешал жене болтать. Он целиком и полностью был поглощен Сесилью. Он спросил у нее, глядя в зеркало заднего вида: не хочет ли она курить? Она отказалась, не отрывая взгляда от хлещущих по машине струй. Что бы ему, такое сделать, чтобы привлечь к себе внимание этой женщины? Если бы не Ильза! А ну-ка, дам я газу, быстрее, еще быстрее, поглядим, как реагирует Сесиль на скорость, не испугается ли хоть самую малость! Он мог себе позволить такую езду, вряд ли его кто-нибудь в этом переплюнет. Ну, Сесиль, о, вот она уже ухватилась, держится за спинку его сиденья, еще чуть-чуть, и он очень осторожно спиной подвинулся к ее руке, так, вот, вот ее пальцы, но почему она убирает руку, ему приходится следовать за ней, теперь обратного хода нет, теперь она должна узнать, каково ему, а если она отвергнет его, что ж, пусть, его это не убьет, у него и другие есть, но он хочет наконец ясности…

Сесиль вскрикнула, Альвин оторвал взгляд от зеркальца, на какую-то долю секунды увидел луч света, блеснувший прямо на него, и тут последовало два резких металлических удара.

Альвин еще смотрел на дорогу, машина еще двигалась дальше, а за ней выл и звенел тонко, точно миллионная армия мошкары, мотор мопеда, сам мопед, видимо, перевернулся, но он-то, Альвин, тут ни при чем, ни при чем, ни при чем!

— Да остановитесь же, остановитесь же наконец! — кричала Сесиль ему в ухо.

Ему не оставалось ничего другого, как остановиться. Когда они вышли, мотор мопеда выл еще ужаснее: видимо, ездок, лежавший в двух шагах от мопеда лицом вниз, широко раскинув руки, при столкновении, сам того не желая, повернул ручку на полный газ. Сесиль и Альвин почти одновременно подбежали к пострадавшему. Сесиль уже хотела нагнуться, повернуть его, но ее остановил крик Альвина: