Аромат мести - читать онлайн книгу. Автор: Марина Серова cтр.№ 14

Клаус поднял на него свои прозрачные голубые глаза.

— Смотрите. — Храмов достал из кармана листок и поднес его прямо к лицу Клауса. — Это фоторобот. Вас разыскивает милиция по подозрению в убийстве какой-то поварихи. Ресторан-то рядом с гостиницей, вот я и подумал… Зачем вам это понадобилось?

— Вы идиот, Храмов. Скажите мне лучше, не сохранилась ли у вас копия шифровки? Ко мне в номер влетела какая-то девица и обчистила мои карманы. Мне трудно, вы понимаете, работать в вашей стране. Я не имею возможности спрогнозировать ни один свой шаг. Постоянно нарываюсь на какие-то нелепые неожиданности. Я не могу вовремя попасть в назначенное место, потому что бастуют водители городского транспорта или вышли на проезжую часть полумертвые от голода пенсионеры. Меня так и норовят обокрасть. Все, начиная от горничной и официантки и кончая кондукторами, этими зубастыми и крикастыми бабами с сумкой через плечо…

— Господин Клаус, по-моему, вы увлеклись. Вы же не на оппозиционном митинге. Я повторяю: вы в дерьме. Вам надо побеспокоиться о собственной безопасности и переехать, пока не поздно, в какую-нибудь другую гостиницу. И затаиться. Спрятаться.

— Храмов, вы должны мне помочь. У вас большие связи. Мне надо добраться до одной девицы. Я знаю, где она живет, это облегчит вашу задачу. Но если она не законченная дура, то некоторое время она на своей квартире не покажется. Словом, отвезите меня к ней…

Валентин Георгиевич только хмыкнул.

— Если вы сейчас думаете о деньгах (а вы больше не в состоянии думать ни о чем другом), то можете не беспокоиться. Как только я окажусь в своем гостиничном номере, вам сразу же будет выплачен аванс. — Клаус пальцем написал на столе цифру, и Храмов сразу оживился.

— Какая она из себя?

— Пойдемте отсюда, я вам по дороге все объясню.

На улице шел мелкий дождь. Было темно и прохладно.

— Храмов, вы не знаете, что за гадость я пил сегодня весь вечер?

— Вы мне лучше девушку опишите, — сказал Валентин Георгиевич, усаживая Клауса в свою машину. Он хоть и выпил пива, но знал, что его за это не оштрафуют. Ему в городской администрации такие документы нарисовали — можно с закрытыми глазами ездить, никто и пикнуть не посмеет.

Клаус как мог описал девушку.

— Интересно, она девственница или нет? — вслух зачем-то произнес Храмов, но тут же осекся и включил музыку на всю громкость.

— Проститутки не бывают девственницами, — назидательно произнес Клаус и уснул.

Мне показалось, что я из этого ада, из этой обагренной кровью подсобки принесла домой неистребимый запах яблок. Яблок или чего-то такого, что как-то связано с яблоками.

Я легла в ванну, наполненную до краев горячей водой, и решила продолжить свои рассуждения. Правда, уже без блокнота. В принципе, все становилось ясным. В городе живет больной человек. Его надо найти. В прошлый раз я, кажется, остановилась на специалисте в области психиатрии.

Горячая вода подействовала на меня как снотворное. Мысли мои путались; когда я закрывала глаза, я видела за веками какие-то красноватые джунгли.

Не помню, как добралась до постели. А наутро первым делом отправилась в клинику нервных болезней. Навестить старую знакомую, Валентину Михайловну Маслову.

Она приняла меня в своем светлом чистом кабинете. Строгая, даже чопорная. Когда я вошла, она сидела за столом, а ноги ее покоились поверх черных замшевых туфель.

— Что случилось, Танечка? Какие проблемы?

— Климакс, маразм и маниакально-депрессивный синдром с элементами идиотизма одновременно, Валентина Михайловна. Вашими молитвами.

— Будешь кофе?

— Конечно, буду. Я ищу одного человека. Если он из ваших пациентов, то вы должны его знать. Он подвинут на кафеле.

— На кафеле? Как интересно! Ничего подобного не слышала. И сколько ему (или ей) лет?

— Не старый. Это крепкий молодой мужчина. У него большие, очень большие проблемы с женщинами. Он их сначала насилует, причем страшно, у него инструмент огромных размеров, а потом режет ножом, причем таким образом, чтобы вокруг было побольше крови. И чтобы эта кровь была на кафеле. Вот такая закономерность.

— Я все поняла. У меня были вчера из милиции. Они мне, правда, ничего про кафель не сказали. Их интересовал просто сексуальный маньяк. Но таких много. Они обретаются не в психушке, а у себя дома и считаются нормальными людьми. Мне надо поговорить кое с кем, подумать. Но, честно, если бы я тебя не знала и не видела результаты твоей работы, я бы подумала, что ты просто фантазерка. Надо же такое придумать — кафель. Он может быть везде, где угодно. На мой взгляд, это просто совпадение, что на месте убийств был кафель. Просто это тихие места… Не знаю.

В это время зазвонил телефон. Валентина Михайловна взяла трубку.

— Подожди меня немножко, хорошо? — Она вскочила из-за стола. — У нас парень бритвой порезался… Я сейчас…

И она, по привычке заперев меня на своеобразный ключ, выбежала из кабинета, оставив меня наедине со своими мыслями.

Вот и ей кажется нелепой моя мысль о кафеле.

Я обошла кабинет. Ничего интересного. И вдруг заметила дверь. Толкнула ее и оказалась в большом светлом зале, напоминающем музейные. Картины на стенах, какие-то поделки на стендах. Мне повезло: я очутилась в музее пациентов этого грустного заведения.

Боже мой, каких только картин не рисует воспаленное воображение! Здесь были и чудовища, совершенно невероятные существа в красно-коричневых тонах, и люди, очень странные, глазастые, удивляющиеся… и пейзажи, и графика. Какой человек, точнее, какая болезнь — такой и рисунок.

И вдруг я увидела очень странную картину. На клетчатом фоне силуэт совокупляющейся пары. Издали это смотрелось, как красная клякса на белом тетрадном листе, увеличенная раз в двадцать.

Я долго всматривалась в рисунок. Он был выполнен обычной гуашью. Я старалась запомнить все, до последней детали.

Музей был настолько удивителен, что я даже не заметила, как в зал вошла Валентина Михайловна.

Вздрогнув, я повернула голову и встретилась с холодным взглядом зеленых глаз. По-моему, ей не очень-то понравилось, что я без спросу вторглась в ее владения.

— Это и есть знаменитый музей пациентов? — спросила я.

— Да. Тебя здесь что-то заинтересовало?

Мне показалось, что она нервничает. Хотя ее можно было понять. Для нее пациенты — как дети. Она не может отвечать за их поступки после того, как они покинули это заведение. Она отвечает сейчас за того больного, который порезал себя бритвой. Это да. Еще я подумала, что она, быть может, кого-то подозревает в причастности к этим страшным убийствам, потрясшим город, но, следуя каким-то своим — чисто профессиональным или, наоборот, человеческим принципам, — будет молчать до конца. Их не поймешь, этих психиатров. Я где-то слышала — неоднократно, — что профессия накладывает неизгладимый отпечаток на личность. Что психиатры постепенно по характеру восприятия окружающего мира приближаются к своим пациентам. Они уже не могут адекватно относиться к нормальным людям. Возможно даже, что этот процесс сближения необратим. Называйте это как хотите, но это все равно одно из проявлений патологии.