Момент - читать онлайн книгу. Автор: Дуглас Кеннеди cтр.№ 13

«Беги. Беги сейчас же!»

«Ты должен пойти со мной», — зашептала я в ответ.

«Мне надо найти другую веревку. Ты пока иди, я следом. Встретимся через несколько часов у Гедехтнискирхе [6] на Кудамм» [7] .

«Я не могу двигаться, — закричала я. — Колено…»

«У тебя нет выбора. Иди».

«Флориан… прыгай!»

«Не стой. Иди».

И он исчез в окне. Колено меня убивало. Я не могла опереться на левую ногу. Но как-то мне удалось, чуть ли не ползком, преодолеть тридцать метров до участка нейтральной полосы, а оттуда уже попасть в западную часть города. Поскольку Стены как таковой еще не было — с колючей проволокой и вооруженными пограничниками, которые стреляли на поражение, — по ту сторону, в Кройцберге, меня не поджидали западноберлинские солдаты. Заметил меня — лежавшую на земле, чуть живую от боли — какой-то турок, возвращавшийся домой. Он присел на корточки и дал мне сигарету. Прошло, должно быть, около часа, прежде чем я услышала рев кареты «скорой помощи», но к тому времени я уже была в полубессознательном состоянии, а потом и вовсе отключилась. Очнулась я в больничной палате. Рядом стоял врач, который сообщил мне, что я не просто сломала колено, но еще и порвала ахиллово сухожилие, так что восемь часов, пока шла операция, находилась под наркозом. Рядом с ним стоял полицейский, который приветствовал меня в Бундесрепублик. Он сказал, что мне несказанно повезло, поскольку сразу после полуночи ГДР закрыла границу.

«Удалось ли проскочить человеку по имени Флориан Фаллада?» — спросила я полицейского.

Он лишь пожал плечами:

«Я понятия не имею, кто пересек границу прошлой ночью. Знаю лишь то, что сейчас покинуть ГДР абсолютно невозможно. Теперь это наглухо закрытое государство».

Наш самолет вдруг клюнул носом и стремительно понесся к земле. Облака расступились, и я увидел, что мы садимся. В последние десять минут полета я как будто перенесся в другое измерение, растворившись в истории этой женщины.

— А вы знаете, что произошло с Флорианом? — спросил я.

— Десять лет я ничего о нем не слышала, — ответила она. — Сама я нашла работу во Франкфурте, тоже в гостиничном бизнесе, за эти десять лет успела выйти замуж и развестись. Я сделала карьеру, стала директором по продажам гостиничной сети «Интерконтиненталь» в Германии. Во время Лейпцигской торговой ярмарки 1972 года я вернулась в свою родную страну с рабочей поездкой. В отеле, где я остановилась, единственной доступной газетой оказалась коммунистическая подстилка, «Нойес Дойчланд». И кто же в выходных данных значился как главный редактор? Флориан Фаллада!

Наш лайнер замер на летном поле. За окном падал снег. К переднему выходу медленно подогнали трап.

— И вы никогда не пытались связаться с ним? Не пытались выяснить, что с ним произошло, почему он не перешел границу вместе с вами?

Она посмотрела на меня так, словно видела во мне самого наивного человека на земле:

— Мое общение с Флорианом стоило бы ему карьеры. И, поскольку я все-таки любила его…

— Но наверняка вам хотелось узнать, почему он не пошел следом за вами?

И опять она окинула меня слегка скептическим, насмешливым взглядом:

— Флориан не перешел границу, потому что порвалась лестница. Возможно, ему не удалось быстро найти еще одну веревку и не хватило времени добраться до нейтральной полосы. Возможно, он не нашел в себе сил бросить дочь. А может, он просто решил, что его долг — остаться в стране, которую он называл своей родиной, несмотря на все лишения, которые она для него готовила. Кто знает? Но тот секрет — что он был в минутах от бегства из страны — знают только двое. Он и я. Впрочем, теперь и вы тоже знаете. И возможно, задаетесь вопросом, почему незнакомая пожилая женщина, которая слишком много курит и слишком много говорит, решила рассказать вам, мистер Молодой Американский Писатель, эту глубоко личную историю.

Да потому, что сегодня я прочитала во «Франкфуртер альгемайне цайтунг», что Флориан Фаллада, главный редактор газеты «Нойес Дойчланд», два дня назад скончался от сердечного приступа в своем рабочем кабинете в Восточном Берлине. А теперь я с вами прощаюсь.

— Как ваше имя? — спросил я.

— Мое имя останется при мне. Но ведь я подкинула вам хорошую историю, ja [8] ? Здесь вы найдете немало подобных историй. Перед вами встанет только одна проблема: разобраться, какие из них правдивы, а какие выдуманы от начала и до конца.

Из динамиков вырвался узнаваемый сигнал. Все начали вставать со своих мест и готовиться к встрече с миром, который ждал их на выходе из самолета. Придерживая в руках пишущую машинку, я надел свою армейскую шинель.

— Дайте-ка угадаю, — сказала женщина. — Ваш отец всем своим видом дает понять, что не одобряет род ваших занятий, но у вас за спиной хвастает своим сыном — писателем.

— Мой отец живет своей жизнью, — сказал я.

— И вы никогда не заставите его понять и оценить вашу. Так что не расстраивайтесь. Вы молоды. Ваша жизнь пока еще tabula rasa [9] . Слушайте чужие истории и набирайтесь опыта.

С этими словами она кивнула мне на прощание, возвращаясь в собственную жизнь. Но когда мы прошли в здание терминала и встали у ленты выдачи багажа, она снова оказалась рядом со мной, и я услышал:

— Wilkommen in Berlin [10] .

КРОЙЦБЕРГ.

Молодая женщина упала с лестницы в районе Фридрихс-хайн в Восточном Берлине и, с трудом преодолев тридцать ярдов, оказалась в Кройцберге. Где ее, покалеченную, подобрал случайный прохожий-турок. Уже через несколько часов после этого малозначительного эпизода полоска земли, которую она только что пересекла, стала частью самой укрепленной границы на планете Земля.

Отфридрихсхайна до Кройцберга.

Всего несколько шагов.

Пока не воздвигнута Стена.

И больше ни шагу.

Утром, на третий день своего пребывания в Берлине, я доехал на метро до Морицплац, и прямо передо мной возник контрольно-пропускной пункт на Хайнрих-Хайне-штрассе. Генрих Гейне. Я читал его в колледже. Один из классиков немецкого романтизма — и надо же, теперь его имя носит КПП на границе между Востоком и Западом. Несомненно, власти ГДР ухватились за антибуржуазные поэмы Гейне, сочтя их доказательством его истинной преданности «делу рабочих». Между тем на Западе многие видели в нем одного из самых ветреных литературных персонажей, а его работы, в значительной мере оторванные от повседневной реальности, называли верхом буржуазного нарциссизма и не рассматривали всерьез. Можно по-разному относиться к этому поэту, но я, разглядывая КПП Хайнрих-Хайне, думал только об одном. Как это было с ним при жизни, так оно и продолжается спустя сто двадцать восемь лет после его смерти. Поскольку он был и остается писателем, который соединил в себе противоречия немецкого сознания, то и заслуживает того, чтобы принадлежать обеим частям ныне разделенной земли.