Первая труба к бою против чудовищного строя женщин - читать онлайн книгу. Автор: Эрик МакКормак cтр.№ 16

И вдруг она замерла. Обернулась к забору, где прятался Гарри. Долго смотрела, затем окликнула:

– Гарри?

Он вышел из-за ограды, и жена медленно двинулась ему навстречу. Она даже не улыбнулась ему, не попыталась его обнять.

– Я слышала, что твой корабль приходит сегодня, – сказала она.

Они вели разговор, стоя у ограды.

Гарри хотел понять, что случилось, почему она его бросила. Хизер ответила, что это непросто объяснить. Не в Гарри дело. Она любила его – очень любила, пока он был болен. Особенно – пока думала, что он умрет.

Гарри никак не мог взять это в толк.

Хизер сказала, что и сама не вполне себя понимает. Но, видимо, она способна любить мужчину лишь до тех пор, пока видит в его глазах отсвет могилы.

Гарри задумался.

– Выходит, меня ты больше не любишь?

– Разве что закрою глаза и припомню, как ты выглядел, когда тебе было совсем худо, – ответила она.

В эту минуту молодой человек в шезлонге окликнул ее слабым голосом. Глаза Хизер тут же наполнились любовью и состраданием, и она устремилась к нему. Гарри еще с минуту смотрел на эту парочку, а потом медленно побрел прочь.

– Ну а потом, – закончил свою историю Гарри, прислонившись к леерам «Камнока», – я согласился на первую же работу, какую мне предложили, и ушел в плавание на целый год Вернувшись, я узнал, что Хизер умерла. Этот ее новый возлюбленный заразил ее, чем там он хворал. Полагаю, ее это нисколько не огорчило. – Гарри покачал седой головой. – В одной из книжек, что лежат у меня в каюте, говорится про холодную любовь святых. Боюсь, Хизер тоже была в своем роде святая. Если бы я притворился, будто помираю, она бы никогда не разлюбила меня.

Однако судьба попугая волновала меня столько же, сколько и участь его хозяйки. Я спросил Гарри, что сталось с Дэйзи.

– Само собой, с тех пор я брал Дэйзи в каждый рейс. Хизер давно умерла, а Дэйзи все окликала меня ее голосом: «Здравствуй» – «До свидания». Но как-то раз мы шли вдоль побережья Бразилии, и тут моя птичка улетела и уже не вернулась. Наверное, дом свой почуяла. – Гарри неожиданно рассмеялся. – Честно сказать, по ней я горевал больше, чем по Хизер.

Мы долго простояли на палубе; ночь была темной и теплой.

– Так-то, Энди, – подытожил он. – Единственная моя попытка стать женатым человеком. Я тебе рассказывал, что говорит старина Иоанн Моролог? Дескать, даже в любви есть своя математика. Послушать его, выходит, что мы с Хизер – параллельные прямые. Можем быть рядом и двигаться бок о бок, но встретиться нам не дано. – Тут Гарри вздохнул. – Ах, женская любовь… Великая вещь… но ты еще слишком юн и понять не можешь – много тут всего.

Совсем стемнело, и я был рад, что мое лицо скрывала тьма.

– Добиться у женщины любви нетрудно, – продолжал Гарри. – Надо попросту заговорить с ней. Так сказано во французской книге, которую я как-то читал. Автор утверждает, что слова – это любовный сок мозга. Дескать, о чем бы мужчина ни говорил с женщиной, он все равно занимается с ней любовью. – Гарри засмеялся, но снова напустил на себя серьезность. – Больше я не женился. Не мог отказаться от путешествий и книг, а какая женщина стала бы с этим мириться?

Он с силой ударил рукой по леерам.

– Канат господень! – воскликнул он. – Знаешь ли, Энди, мой мальчик, я ведь впервые кому-то рассказываю про свою жену. Сумел ты меня разговорить.

Как будто он нуждался в поощрении, подумал я. В темноте Гарри протянул руку и крепко ухватил меня за плечо.

– Коли так, я тебе еще кое-что скажу. У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь. Тот дом в Стровене, про который ты рассказывал, – ну, тот, в котором ты родился, – знаешь, кто его построил? Отец Хизер. Он жил там, когда вышел на пенсию после ее смерти. – Гарри понизил голос, как обычно, если поверял мне что-то важное. – Однажды я ездил туда повидаться с ним. Так-то, Энди. Я побывал в доме, где ты родился и рос.

Судя по тону, Гарри это казалось невероятным. Взрослых, как правило, совпадения изумляют. Но мне в ту пору казалось, что этот мир полон самых удивительных возможностей. Лишь бы только сделать так, чтобы эти возможности не обернулись каким-нибудь ужасом.

Мы продвигались на юг и приближались к экватору. Воздух отяжелел, часто шел теплый дождь. Однажды вечером перед закатом я стоял на палубе, когда у меня за спиной раздались чьи-то шаги. Я обернулся, ожидая увидеть Гарри Грина.

Это был капитан Стиллар. Он остановился рядом и тоже облокотился на леера. С самого начала рейса он не обмолвился со мной и словом. Мы часто встречались на палубе, но капитан как будто не замечал меня. И мне теперь было неловко стоять с ним бок о бок, отыскивая взглядом невидимую линию между морем и вечерним небом.

– Видишь, как все пропитывается серым, – сказал он.

Этот низкий голос был мне знаком по отелю «Блуд». Взмахом короткопалой, измазанной красками руки капитан Стиллар указал на серый туман.

– Таким, должно быть, видится мир дальтонику. – Голубые глаза, казавшиеся прежде далекими и задумчивыми, сейчас ожили.

Капитан помолчал, а потом заговорил снова, почти мне на ухо:

– Хочу тебя предостеречь, – сказал н. – Не полагайся чересчур на россказни моряков. Жизнь на берегу ускользает от них, потому что она стоит на месте.

Я не понял толком, о чем он, однако решил, что капитан имеет в виду Гарри.

– Отпечаток моряка на земле – что след птицы на песке, – продолжал капитан. Пальцы в пятнах от краски изобразили на леере шаги, подтверждая его мысль. И все таким же тихим голосом капитан спросил:

– Ты видел мои картины?

– Да, – ответил я.

– Хорошо, – сказал он и снова уставился на горизонт. Тяжело вздохнул. – Когда она умирала, – заговорил он, – никто этого не замечал: татуировка на ее теле оставалась все такой же яркой.

Он повернулся и поглядел мне в глаза.

– Однажды она повторила мне пословицу, которую сложили на ее острове: «Когда разбитое сердце исцелится, оно станет крепче прежнего». Хотелось бы мне верить в это.

И он ушел, не промолвив больше ни слова, – спустился по ближайшему трапу.

Почему ему вздумалось заговорить со мной в тот раз, понятия не имею. Весь остаток рейса, сколько бы я ни попадался ему на глаза, он проходил мимо, как прежде, не глядя в мою сторону, и никогда больше не говорил со мной.

Посреди той же ночи меня разбудили склянки, и я никак не мог уснуть снова. Когда же уснул, то, как мне показалось, вернулся к родным вересковым холмам, хотя не мог в точности узнать место. Было сумрачно, я лежал в расщелине скалы, вздымавшейся над окрестным пейзажем. Совсем близко я видел океан, слышал грохот волн; значит, то было не возле Стровена.