Кристиан Ланг - человек без запаха - читать онлайн книгу. Автор: Чель Весте cтр.№ 32

Мерио замолчал и погрузился в раздумья. Через некоторое время он поднял глаза и, пристально глядя на гостя, спросил:

— Значит, по-твоему, все происходит слишком быстро? Ты хочешь выйти из игры?

— Да, — ответил Ланг, — хочу. Хочу чего-то другого. Чего угодно, только не этой суматохи, не этой сумасшедшей погони неизвестно за чем. Я хочу знать, как примириться с усталостью и сомнениями. Хочу научиться не быть прытким, решительным и жестоким.

— Достойные цели, — сказал Мерио, разглядывая бутылку кальвадоса, которую взял со столика. Он внимательно посмотрел на Ланга, протянул служанке бутылку, распорядился открыть ее и добавил: — Только выйти из игры не так просто, как ты думаешь.

Около двух ночи водитель Мерио отвез Ланга на Скарпшюттегатан на «вольво S80». Когда Ланг проснулся, был уже день и у него болела голова от чрезмерного количества вина, кальвадоса и виски. Ключи от «селики» лежали на коврике в прихожей, рядом с ними — записка, в которой сообщалось, где припаркована машина.

Спустя несколько часов Ланг записывал последний в истории выпуск «Сумеречного часа». Несмотря на бледность и усталость, он работал так же собранно и профессионально, как обычно. В первой части программы министр иностранных дел Туомиойя и известный историк периода «холодной войны» обсуждали, рискует ли Финляндия оказаться в таком же подчиненном положении у Европейского союза или Соединенных Штатов, какое занимала по отношению к Советскому Союзу во времена нашего с Лангом детства. Последним гостем Ланга был певец и композитор Й. Карьялайнен, который недавно выпустил новый диск. Ланг ловко вернулся к разговору, начатому в первой части программы, и они с Карьялайненом долго беседовали о странном двойственном мире, в котором выросли, мире, где многие дети и подростки были маленькими американцами, в то время как страна, в которой они жили, выдавала себя за доброго соседа и близкого друга СССР. Все шло как надо, и только в самые последние минуты, впервые за всю почти семилетнюю историю передачи, Ланг позволил себе немного расслабиться. Попрощавшись с Карьялайненом и поблагодарив зрителей за поддержку и участие, он встал и уверенно подошел к одной из камер, чтобы произнести свой заключительный монолог. Но в словах Ланга не было ни тени сарказма, который он оттачивал в течение стольких лет. Вместо этого монолог прозвучал как скрытое обращение к Мерио и наверняка к В. П. Минккинену тоже. Недрогнувшим голосом Ланг произнес трехминутную речь в защиту чуткости, искренности и вдумчивости, чтобы в конце поставить вопрос о собственной ответственности за мир медиа, который даже взрослых превращает в избалованных детей.

Поззнюг хчгроас в середине июля Ланг шел по Шильнаден. Пока он посещал один ресторан за другим, поначалу заказывая в каждом заведении бокал вина, а под конец перейдя на сладкий миндальный ликер, холодный дождь сменился пронизывающим ветром, серый вечер — беспроглядной ночью. Ланг замерз: лето, первое лето нового тысячелетия, было холодным во всех отношениях. Сарита на неделю уехала в Стокгольм вместе с Кирси, а Миро отправился к бабушке за город, в Вирдоис. За неделю до этого Ланг с Саритой и Миро сняли дом на берегу озера Саймен [27] , но поездка не удалась. Миро укусила оса, а Сарита заявила, что руки у Ланга стали влажными и холодными. Сам же Ланг по-прежнему испытывал к ней влечение, но не мог не признать, что после событий этого года Сарита в его глазах стала обыкновенной и даже немного потасканной.

Поднявшись по Шильнаден, Ланг обернулся и взглянул на Маннергеймвэген. Дул холодный и резкий северный ветер, на крыше «Стокманна» бились три флага, уже стемнело, но небо все еще было белое, как молоко. Лангу была знакома эта картина: он всегда считал, что красота его города холодная и равнодушная, он знал, что если когда-нибудь уедет отсюда, то запомнит Гельсингфорс именно таким — с одинокими флагами и ветром, пронизывающим до костей даже в разгар лета, во время белых ночей.

Через несколько минут Ланг пересек Бангатан и пошел по Шеппаребринкен в сторону Фемкантен. Он свернул налево и зашагал по Скарпшюттегатан навстречу резкому ветру. В центре, несмотря на холод, толпился народ, но его улица была почти безлюдна — за исключением одинокого ночного гуляки в спортивных брюках и толстовке, стоявшего возле витрины букинистического магазина. Магазинчик был так себе, и Лангу захотелось узнать, что могло заинтересовать незнакомца. Но он прошел мимо молча, на расстоянии вытянутой руки, и только через несколько шагов услышал, как мужчина прошипел: «Здорово, Ланг, я тебя ждал!» Это был Марко. Ланг содрогнулся от ужаса, но поборол в себе желание убежать. Он остановился и обернулся.

— Чего ты хочешь от меня, Марко? — глухо спросил он.

— Ты уже повторяешься, а ведь мы так редко видимся! — весело сказал Марко. — Давай выпьем. Я угощаю! А то, может, пригласишь к себе на стаканчик грога? Ты же где-то тут живешь, недалеко?

— Уж лучше притащить домой скорпиона, — тихо прорычал Ланг. — По крайней мере, знаешь, чего от него ждать.

Ланг надеялся, что Марко не видит, как он напуган, и старался говорить как можно сдержаннее:

— Куда ты хочешь пойти?

Марко равнодушно пожал плечами.

— В «Максиль»? — предложил он.

— Нет, — ответил Ланг, — только не в этот аквариум.

— Ты хочешь сказать, что тебе стыдно показаться там в моем обществе? — усмехнулся Марко.

— Можешь думать, что хочешь, — устало ответил Ланг и зашагал в сторону Фемкантен.

Марко шел рядом.

— Как отдохнул? — спросил он светским тоном.

— Ты о чем? — пробормотал Ланг.

— Ну как же, на Саймене, — сказал Марко.

— Так себе, — ответил Ланг. — Можно подумать, ты этого не знал.

Они спустились в погребок «Темпелли» на углу Ульрикасборгсгатан и Хётбергсгатан. Просидели там почти час, до самого закрытия. Марко признался, что следит за Лангом с самой его первой ночи у Сариты. Он спросил, помнит ли Ланг, как в тот вечер, почти два года назад, он прошел мимо, когда Ланг стоял перед подъездом Сариты и ждал, чтобы его впустили. Они тогда посмотрели друг другу в глаза — неужели Ланг забыл? Ланг напряг свою память. Он помнил, что лето было холодное, холоднее нынешнего. Помнил, что в тот вечер оставил машину дома и поехал на трамвае, хотя переживал, что люди узнают его и таращатся во все глаза. Он помнил, что мысли о Сарите, как наваждение, преследовали его, он не мог забыть ее впалый пупок, который поднимался и опускался при дыхании, пока она спала у него на диване. Но он совершенно не помнил, чтобы хоть кто-нибудь стоял возле дома Сариты. Ланг сказал об этом Марко. Тот сделал глоток пива и задумчиво произнес:

— Однажды прошлой зимой я стоял у Сариты на лестнице и видел, как вы обнимались, даже не закрыв дверь. Это было красиво. Настоящая идиллия. А потом ты сменил замок, Ланг. Нехорошо с твоей стороны.