Белый олеандр - читать онлайн книгу. Автор: Джанет Фитч cтр.№ 69

Когда шел дождь, они с Клер гуляли по тропинке, усыпанной сосновыми иглами, папоротники особенно сильно пахли в такие часы, густо, насыщенно, как лакрица. По вечерам мы играли в «Монополию», «Эрудит», в блэк-джек, загадывали шарады. Клер и Рон разыгрывали сценки из «Трамвая „Желание"», из «Пикника». Теперь я видела, какими они были, когда впервые встретились. Восхищение в глазах Рона. Вот что ей нужно было вспомнить — каким может быть Рон, стремящийся к ней.

За два года в их доме я никогда не проводила столько времени в обществе Рона, и сейчас меня раздражало, что командовал парадом всегда только он. Проснувшись, Рон будил Клер и меня, но если нам случалось встать раньше, мы ходили на цыпочках и говорили шепотом — ведь он еще спит! «Мир мужчин». Мне не нравилось, что именно Рон всегда строил планы на день, решал, подходит ли погода для рыбалки, дальней прогулки или пляжа. Рон объявлял, идти ли нам в магазин или обойтись пока тем, что есть, надо ли взять свитера и плащи, пора ли покупать дрова. Сейчас я впервые была рада, что осталась без отца.

Но Клер чувствовала себя лучше. Ее больше не рвало после еды, краски лица оживились. В большом чугуне она варила суп, а Рон жарил на огне рыбу. На завтрак были оладьи или яичница с беконом. «Итак, что у нас тут? Цикута? А доза-то маловата…» — смеялся Рон, помешивая ложкой в тарелке. В рюкзаки клали толстые сандвичи с ветчиной и салями, неразрезанные помидоры, копченый сыр.

Клер жаловалась, что не может больше влезть в джинсы, Рон обнимал ее вокруг бедер, делал вид, что хочет укусить то с одной стороны, то с другой.

— Ты мне нравишься толстая! Необъятная, пышная рубенсовская женщина!

— Врунишка, — смеялась Клер, отбиваясь от него.

Я покачивала удочкой над Маккензи, леска свободно болталась в воде. Солнце светило сквозь деревья на берегу, и там, где их длинные тени падали на бегущую воду, темные рыбьи силуэты устремлялись в глубину. Выше но течению Рон то и дело забрасывал леску, крутил катушку, но я не особенно старалась что-нибудь поймать. Клер ходила по берегу, напевала текучим легким сопрано «О Шенандоа, как мне услышать…» и собирала цветы для гербария. В бунгало они сушились между несколькими слоями картона. Здесь я чувствовала себя дома — тишина, длинные пальцы сосен и дугласовых пихт на горизонте, все оттенки зеленого под ярким, контрастным небом — казалось, по нему вот-вот поплывут драконы и ангелы. Небо Возрождения, точно такое я видела на портрете одного кардинала. Музыка бегущей воды, смолистый запах вечнозеленой хвои.

Солнце грело мне спину, я лениво забросила леску, покрутила катушку, глядя в свою тень, как в темное окошко на блестящем отражении сосен и неба. Вода была прозрачная, я видела камни на дне и рыб — темные фигурки, плывущие за наживкой.

Катушка вдруг завертелась у меня в руках, леска со свистом ушла в глубину. Я испугалась.

— Кто-то попался! — закричала я Рону. — Что делать?

— Отпусти леску, пусть плывет, пока не остановится!

Катушка продолжала крутиться, но уже медленнее и наконец почти совсем замерла.

— Теперь тащи ее к себе.

Я крутила катушку, чувствуя вес рыбы — она была сильнее и тяжелее, чем я ожидала, и течение помогало ей. Упершись пятками в дно, я тянула изо всех сил, длинное гибкое удилище согнулось, как кнут. Вдруг леска ослабла.

— Сорвалась!

— Крути! — кричал Рон, тяжело шагая ко мне, внимательно, шаг за шагом вглядываясь в воду. В руках у него был сачок. — Она идет на тебя!

Как сумасшедшая, я завертела ручку. Леска развернулась в другую сторону — рыба шла теперь вверх по течению. У меня перехватило дыхание, раньше я и подумать не могла, как это захватывает. Бросаешь леску в воду, и наживку хватает настоящая рыба. Добыть что-то живое там, куда пришел с пустыми руками!

— Поиграй с ней, пусть выдохнется, — сказал Рон.

Я отпустила катушку. Рыба шла вверх. Оступившись, я попала в яму на дне, в сапоги потекла ледяная вода, но я только рассмеялась. Рон поймал меня за плечи, помог выбраться.

— Достать ее тебе? — Он уже тянулся к моему спиннингу.

— Нет.

Я отвела удилище. Это моя рыба, и никто у меня ее не отнимет. Азарт захватил меня, словно я ловила ее на кусок собственного мяса, на леску из полосок одежды. Мне нужно было поймать эту рыбу.

Клер подошла посмотреть, села на берегу, подтянув к подбородку коленки.

— Осторожно, Астрид.

Рыба еще три раза меняла направление, наконец Рон решил, что она достаточно вымоталась и можно тащить.

— Крути, крути, вытаскивай ее к себе.

Рука затекла, мышцы болели, но сердце подпрыгнуло, когда рыба показалась из воды — сверкающее жидкое серебро два фута длиной. Она все еще неистово билась.

— Держи, держи ее, не отпускай. — Рон пошел к ней с сачком.

Я бы не отпустила эту рыбу, даже если она утащила бы меня до самого Кус-Бей. К шестнадцати годам у меня из рук и так уплыло достаточно.

Рон подхватил рыбу сачком, и мы вместе вышли на берег. Держа в руке сачок с огромной бьющейся рыбой, он с трудом карабкался по камням.

— Как она бьется! — сказала Клер. — Брось ее обратно, Астрид.

— Ты что, шутишь? Ее первая рыба! — Рон протянул мне молоток. — Стукни посильнее.

Рыба подскакивала на траве, стараясь попасть обратно в воду.

— Быстрее, а то упустим.

— Астрид, не надо! — Клер смотрела на меня нежнейшим и беззащитным взглядом, как луговые цветы, которые она собирала.

Я взяла молоток и стукнула рыбу по голове. Клер отвернулась. Мне было ясно, что она думала — что я на стороне Рона, я против нее вместе со всем этим миром, с его жестокостью. Но я так хотела поймать эту рыбу. Вытащив крючок, я взяла ее в руки, и Рон сфотографировал меня. Клер до вечера со мной не разговаривала, но я чувствовала себя как нормальный ребенок и не хотела из-за этого терзаться.

Возвращаться в Лос-Анджелес было отвратительно. Теперь Клер опять приходилось делить Рона с телефонными звонками, факсовыми сообщениями и толпой разных людей. Дом стал полон проектов и планов, сценариев передач, сплетен телевизионного мира, статей в «Вэрайети». Друзья Рона не знали, как разговаривать со мной. Женщины игнорировали меня, а мужчины обращали слишком много внимания, подходили слишком близко ко мне, облокачивались на дверь, когда я выходила из комнаты. Красавица, окликали они меня, ты не думаешь стать актрисой?

Я старалась держаться поближе к Клер, но меня раздражала ее забота об этих людях, об этих равнодушных чужаках. Как тщательно она следила за охлаждением белого вина, смешивала соус песто, замечала, что еще принести из «Шале Гурме». Не беспокойся, махал рукой Рон, можно заказать пиццу, цыпленка из «Эль поло локо», но Клер говорила, что не будет подавать гостям блюда из картонных коробок. Она не понимала — эти люди не чувствуют себя ее гостями. Для них она была просто его жена, актриса не у дел, подай-принеси. Этим летом к нам приходило так много красивых женщин — в сарафанах, в светлых открытых блузках, в саронгах, — и Клер искала между ними Цирцею, завлекавшую Рона.