Что случилось с Гарольдом Смитом? - читать онлайн книгу. Автор: Бен Стайнер cтр.№ 27

Моя мама.

Господи боже.

Уолтер подцепил мою маму.

Уолтер – на удивление сообразительный – начинает понимать: что-то не так.

– Вы знакомы?

Мама:

– Пару раз встречались.

Они были не разлей вода, моя мама и Бетти. Все время куда-нибудь ходили, почти каждый день. Бетти давно не была у нас в гостях. Я смутно помнил эту маленькую толстощекую женщину с химической завивкой на голове: помню, она мне говорила, как я сильно вытянулся и когда же мне в настоящую школу.

Так вот: мама и Бетти ходили играть в бинго, в кино или еще куда-нибудь. Иногда мама оставалась у нее на ночь, ничуть не стесняя – у Бетти была свободная комната. Бетти часто звонила маме, хотя на меня никогда не попадала.

Как в то Рождество, помните?

Да, мама очень сдружилась с Бетти.

Так думал я.

И лишь позднее узнал, что Бетти эмигрировала в Канаду в 1969 году.

Трудновато приходилось маме – встречаться с Бетти буквально через день.

В тот вечер в «Рокси» до меня дошло. Хотя могло дойти и раньше. Мои родители давно спали по разным комнатам. Но в восемнадцать лет не хочется о таком думать. Вообще-то в любом возрасте думать о таком не хочется. Если только жизнь не поставит перед фактом. Как это произошло в тот вечер.

Правды ради скажу, что мама пыталась как-то объясниться.

ПАВИЛЬОН: ФОЙЕ КЛУБА «РОКСИ» – ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР

Винс быстрым шагом направляется к выходу. Айрин идет следом.

АЙРИН

Винс, погоди! Я тебе все объясню!

Винс останавливается и смотрит на мать.

ВИНС

Попробуй.

АЙРИН (колеблется, с трудом подбирая слова) У него классная задница.

ВИНС

Вот и отлично, с чем тебя и поздравляю.

Винс уходит.

Я иду по улице. После ночного клуба воздух знобкий, но меня это мало волнует. Я все думаю про маму и Уолтера. Уолтер и мама. Мама и Уолтер.

Господи.

Мне всегда казалось, что у мамы странноватый вкус.

И я подумал: она неплохо выглядит.

И я подумал: а если мама разведется с папой и выйдет замуж за Уолтера? Тогда Уолтер станет моим отчимом.

Господи, Винс, прекрати думать.

Я сажусь на скамейку.

Я стараюсь не думать.

Но нет худа без добра, и нет добра без худа. В конце концов, я должен радоваться, что это произошло. Потому что иначе я не оказался бы там, в нужном месте и в нужный час. И то, что произошло дальше, могло бы никогда не произойти.

И вся моя жизнь пошла бы по-другому.

Запомните время: 1977 год.

И место: Южный Йоркшир.

По телевизору и в новостях только и говорили, что о панках, особенно о «Секс Пистолз». Помню, в одной вечерней передаче ведущий распинался, что, мол, панки ругаются почем зря, употребляя словечки, которые прежде невозможно было услышать по телевизору, тем более в вечернее время, когда семьи собираются за ужином: «дрочила», «хренотень» и тому подобное. Говорят, один пожилой дяденька так возмутился, что разбил собственный телевизор. Весьма глупо с его стороны, но история попала на страницы газеты, которую читал мой отец. Так я узнал про панков. Потом, помню, они написали песню «Боже, храни королеву», и там были крайне шокирующие слова насчет нашего монарха и ее серебряного юбилея. Песню запретили на радио, и, естественно, она сразу же заняла верхние строчки музыкальных хит-парадов – чуть ли не второе место, а может, на самом деле и первое, но такого бы просто не допустили, так? Помню, мне очень хотелось купить пластинку с той песней, чтобы хоть послушать, про что она. Но в одной из новостных программ по радио прокрутили фрагмент, и я подумал: из-за чего столько шума, песня-то – ужас.

Я слышал кое-какую панк-музыку по радио, кажется Парнишка Дженсен ставил чуть-чуть «Стрэнглерз» и «Шэм 69», но панков особо не жаловали. А вот диско-музыки сколько хочешь: «Одиссей», «Шик», «Сестра Следж» и, конечно же, «Би Джиз», они меня устраивали, потому что это как раз для меня музычка.

Живых панков мне видеть почти не приходилось. Во плоти. Ну, может, когда в Шеффилд приехала группа «Баззкокс», средний зальчик и собрали, но и то наскребли панков по углам Южного Йоркшира, в Честерфилде, и в Ротерхэме, и в Донни, повсюду. Иногда на городской площади ошивалась горстка панков, но они не производили особого впечатления и скорее смахивали на бродяг. Впрочем, один парень все-таки меня поразил: у него был такой красный ирокез.

Так что панки меня не особо интересовали, да и сам я не собирался им становиться. Я любил диско: панк и диско походили друг на друга, как мел на сыр, вода на масло или наше объединенное королевство на среду.

Но случилось так, что я посидел на той скамейке и это случилось.

Я обратился в другую веру.

Я мог бы изложить вам все обстоятельства дела, что происходило до и после, но не в этот конкретный момент. Что я испытал, сидя на скамейке? Странное, необъяснимое чувство, будто прежде я ничего не понимал в этой жизни: бродил в потемках, а потом вдруг вспыхнул свет, и ты увидел форму, и размер, и положение предметов, которые нащупывал в темноте. И теперь можно потрогать эти предметы, взять их с собой, жить с ними.

– ВСЕ ДЕРЬМО! ГОВНО НА ПАЛОЧКЕ!

И я подумал. Точно.

Это шли они. Панки. Кричал один, первый, кого я заметил.

– ВСЕ ДЕРЬМО! – снова выкрикнул он,

и я увидел, что это и есть парень с красным ирокезом.

Я смотрю на эту компанию: вот они проходят мимо и идут дальше.

И тут я вижу ее. Панкушку.

Наверное, в эту самую минуту в голове моей и вспыхнул свет.

Уолтер как-то говорил: «Вдруг увидишь кого-то, и – щелк! Это она. Ноги ватные, в голове бланманже, сердце в груди бух-бух. Вот-вот выскочит на тротуар и начнет танго отплясывать. И понимаешь, что это судьба».

Теперь я знал, как это бывает.

Вот так и бывает.

Девушка задумчиво огляделась, а потом увидела меня на скамейке – и, клянусь, какую-то долю мгновения смотрела мне в глаза. Она остановилась у витрины магазина, обрамленная ее светом: черно-белый портрет. Черные волосы, глаза, губы, одежда. Ее кожа, лицо, руки – белые. Да, она – только одно мгновение – смотрела на меня, а я на нее. Я словно гляделся в зеркало: что видел я там? Рентгеновский снимок себя самого, я видел себя таким, какой я есть, свою суть, увидел в себе то, что не меняется никогда и остается мною вчера, сегодня, завтра, всегда.