Недостойный - читать онлайн книгу. Автор: Александр Максик cтр.№ 45

— Потому что ответов нет?

— Ответы есть, Уилл. И можешь приберечь свой сарказм для менее умного, чем я, человека. Пойми, Уилл, ты не можешь сделать это в одиночку. Ты меня понимаешь? Конечно, понимаешь. Готов поспорить на что угодно, ты запутался в отношениях с какой-нибудь до умопомрачения роскошной девицей. Готов поставить на это свою следующую зарплату. Хочешь пари? С девицей, с которой ты почти и не разговариваешь? Которая ходит за тобой, как золотистый ретривер?

Я засмеялся и покачал головой.

— Уилл, послушай меня. Если ты ничего больше не помнишь, вспомни вот что: та, которую ты можешь обмануть, не стоит любви. Так поступают молодые мужчины. Ты молод, но, приятель, не настолько. Это трусливая игра, соображаешь? Учителя. Мы слишком долго живем под обожающими взглядами, а потом в один прекрасный день этого уже недостаточно. Это пустяки, но если не поостережешься, то с этим и останешься. Ты меня слышишь? Знаю, знаю, я похож на заезженную пластинку, но ты понимаешь, что я имею в виду?

Я кивнул.

— Я не говорю, что тебе надо жениться. Брак не спасет. Найди друзей. Найди людей, которые тебе небезразличны. Кому ты не безразличен. Кто умнее тебя. Найди женщину, Уилл. Которая смеется над тобой. Которая пинком под зад выкинет тебя из дома. Ты найдешь такую женщину, и эта самая женщина заслонит тебя собой от грузовика? Что ж, тогда ты что-то обретешь. Ты великолепный учитель, Уилл. Сомнений нет. Прирожденный. К тому же красивый. Чертовски страстный. Твое большое сердце тебе не впрок. Ты завоевал мир. Так какого черта тебе еще надо?

Он с трудом поднялся с дивана, все время постанывая. Когда же наконец выпрямился, то подошел и положил мне на плечо свою тяжелую руку.

— Как ее зовут?

— Изабелла.

— Ты не думал вернуться?

Я промолчал.

— Не знаю, Уилл. Может, шанс есть. Может, она все еще одна. Трусы проживают свою жизнь одни-одинешеньки. Или с людьми, которые не могут причинить им вреда, или вообще ни с кем. Так или так, приятель. Это одно и то же. — Он сжал мое плечо. — А ты не уступай, Уилл. Сопротивляйся. — Он улыбнулся. — Мне пора, приятель. Береги себя.

— Вы тоже, Мики.

Прислушиваясь к его шагам, затихающим к конце длинного коридора, ведущего к его классу, я чувствовал тяжесть его руки, ее жар на своем плече.

После его ухода я собрал свои вещи и покинул кафедру, не дожидаясь появления кого-нибудь еще. Пришел в класс и приготовился потратить утро на уроки английского языка и литературы в трех группах десятиклассников.

Я разложил распечатки второй главы «Уолдена» на пустых столах, расставленных полукругом перед доской. Затем написал на ней цитату дня.

У каждого из моих десятиклассников была отдельная тетрадь, куда они записывали ответы на цитату дня, на что давалось десять минут. Эти десять минут часто были моей любимой частью урока, когда я сидел на краю стола, пил кофе и наблюдал, как они пишут, улыбался ученикам, которые поглядывали на меня. Мне нравились те из них, кто жевал колпачки своих ручек и хмурился, якобы в глубоких раздумьях. Мне нравилось наблюдать за немногими учениками, которые с головой уходили в работу. Звуки, наполняющие помещение: движение ручек по бумаге, преувеличенно раздраженные вздохи.

Я привык думать — это мои ученики. Я люблю их. Часто изумлялся ощущению близости с ними, своему желанию защитить их, поддержать. Мне хотелось, чтобы они мной гордились. Хотелось никогда их не разочаровать. Как сильно ни любил бы я их в эти спокойные минуты в начале урока, я также хотел их ответной любви.

Написав цитату на доске, я сел за один из столов и посмотрел на доску. Я словно смотрел на себя, с книгой в руке, расхаживающего по классу, задающего вопросы. Преподающего.

В коридорах послышался шум — смех, хлопанье дверцами шкафчиков, знакомые голоса. Прозвенел звонок, извещающий, что до начала занятий осталось десять минут.

После звонка, после того, как они написали свои десятиминутные ответы, мы начали обсуждение. Я снова и снова задавал им вопросы.

Когда прозвенел звонок на перемену перед перерывом на ленч, сил у меня совсем не оставалось. Меня закрутили эти повторяющиеся обсуждения, каждый раз начинающиеся заново. Когда ушла последняя группа, я стоял у своего стола, собирая материалы, медленно складывая стопкой лишние экземпляры.

Потом наступил момент, когда моя обессиленность стала только физической. Я глубоко вздохнул и вышел в коридор, спустился по лестнице и вдоль поля пошел в столовую.

По глазам проходящих мимо людей я видел, что вокруг меня кипит жизнь, жизнь вне моего контроля. А я гибну.

Я купил сандвич и улыбнулся Жан-Полю, который помахал мне из глубины кухни. Я почувствовал прилив внезапной нежности к нему. Захотелось обнять его. Но я понимал: это всего лишь ностальгия по моим первым дням в Париже, когда Жан-Поль и его отвратительная еда были новыми удовольствиями.

Утренний туман рассеялся, и высокие облака ушли, оставив поле залитым ярким солнечным светом. Я стоял у дальней стороны, где вдоль забора выстроились голые тополя. Оттуда я мог посмотреть на школу. Сидя на траве, все еще сырой от утренней росы и тумана, я чувствовал, как холодная влага пропитывает насквозь мои джинсы.

Я ел и наблюдал за выходящими на улицу учителями и учениками. Младшие мальчики с криками выбегали из зданий, девочки держались тесными стайками.

Теперь дети были повсюду. Играли в догонялки, читали на солнце, готовились к экзаменам. Все мы с трепетом ждали неизбежного звонка.

Я посмотрел на скамейки для пикника и поток учеников между школой и столовой. А потом закрыл глаза.

Вскоре я почувствовал прикосновение чьей-то теплой ладони к своему затылку.

Миа произнесла:

— Увидимся на заседании редакции литературного журнала и, если хочешь, выпьем сегодня вечером пива. Ну, или когда захочешь. Я рядом.

— Спасибо, — сказал я, не открывая глаз. — С удовольствием. Мы это сделаем.

Через мгновение я открыл глаза и, сощурившись против солнца, смотрел, как она уходит.

Прозвенел звонок, поле опустело. Ученики послушно потянулись назад, словно влекомые неким огромным магнитом, и я оставался там сколько мог, так что мой следующий урок начался с пятнадцатиминутным опозданием.

Не знаю, что заставило его передумать во второй раз. Но однажды он сказал — да. То есть именно так. И вот тогда это по-настоящему и началось. Мы вдвоем. Я хочу сказать, в своем роде мы были парой. Во всяком случае, любовниками. Настоящими любовниками.

Я приходила после школы. По выходным. Всегда, когда он разрешал, я приходила. Сидела, сжимая, как идиотка, телефон и ожидая сообщения с его разрешением. За это ненавидела его, но к тому времени я принадлежала ему. На самом деле задолго до этого. Как я сказала, сделала бы все, что он попросит.