Дорога на Вэлвилл - читать онлайн книгу. Автор: Т. Корагессан Бойл cтр.№ 20

– Тост, – повторил он непреклонно. – Сухой. И больше ничего, большое спасибо.

Присмирев, девицы ретировались. Когда же Лайтбоди снова повернулся к столу, его взгляд встретился с напуганными желтыми глазами мисс Манц. Барышня, впрочем, тут же повернулась к русскому астроному и завела разговор о погоде:

– Какая необычно холодная погода, не правда ли?

Англичанин принялся разглядывать манжеты на рубашке, а миссис Тиндермарш занялась изучением заоконного пространства. Что до Хомера Претца, то он сосредоточенно жевал нечто, плохо поддающееся зубам. Именно в эту минуту относительного спокойствия Уилл снова подумал об Элеоноре. Где она? Почему она не подошла пожелать ему доброго утра? Или метод Келлога в том и состоит, чтобы вбивать клин между мужем и женой? Разделять и властвовать? Ну уж нет, не станет Уилл Лайтбоди рассиживать тут и грызть тост в отдалении от жены!

Он как раз собирался встать, когда снова появилась официантка. Принесла ему тост, а миссис Тиндермарш – кумыса. Уилл неохотно опять опустился на стул, все оглядываясь, не появится ли Элеонора. Увы, ее не было. Дам в зале было предостаточно, буквально сотни – в возрасте от пятнадцати до восьмидесяти лет, причем все разодеты по самой последней моде (разумеется, с учетом предписаний обожаемого Шефа). Все наслаждались здоровой пищей и светским общением. Болтовня слышалась отовсюду, она наэлектризовывала воздух и сливалась в некий стройный гул, словно жужжание насекомых в летний вечер. Лайтбоди наклонился и с отвращением поднес ко рту тост.

Разок откусил – и сразу началось ворчание в желудке. Вернее, не ворчание, а рычание, да еще со злобным шипением, словно сунули палку в клетку с хищником.

– Не робейте, дружище! – воскликнул англичанин, выставив на всеобщее обозрение свои лошадиные зубы.

Мисс Манц прикрыла губки хорошенькой зеленой ручкой и хихикнула. Уилл кисло улыбнулся, захрустел хлебцем.

Когда он жевал второй кусок, а желудок уже превратился в Везувий, на плечо ему опустилась чья-то рука. Лайтбоди обернулся и увидел, что над ним нависает необъятная физиономия, похожая на китайский фонарь. Физиономия принадлежала румяному седовласому джентльмену, напоминающему комплекцией доктора Келлога – такому же коротенькому, плотненькому и пузатенькому. Джентльмен положил Уиллу руку на плечо, озабоченно нахмурился и поцокал языком.

– Нет-нет-нет-нет, – зачастил он, предостерегающе воздев палец. – Вы все делаете совершенно неправильно.

Уилл оторопел. Они что, знакомы? Он пригляделся к выпученным голубым глазам, увесистой челюсти, обесцвеченным волосенкам, венчавшим тыквообразную голову… Пожалуй, это лицо было ему знакомо…

– Жуйте, – сказал мужчина, словно отдавая приказание, а потом еще и визгливо прикрикнул: – Жуйте же! Работайте зубами! Флетчеруйте!

Он снял руку с Уиллова плеча и показал на огромный лозунг, висевший над входом в столовую. Жирные черные буквы, фута по три каждая, вслед за коротышкой призывали:

ФЛЕТЧЕРУЙТЕ!

Только тут до Уилла дошло. Это был сам Хорейс Б. Флетчер собственной персоной, во всей своей челюстно-жевательной славе. Разумеется, Лайтбоди знал этого человека. Да и кто в Америке его не знал? Флетчер был гением натуристики, открывшим миру главный принцип крепкого здоровья, диеты и пищеварения: жевание. Жевание – ключ ко всему. Флетчер утверждал (а доктор Келлог безоговорочно соглашался с ним), что панацея от всех желудочных недугов и расстройств пищеварения – полное перемалывание пищи в ротовой полости. Пищу следует размельчить челюстями пятьдесят, шестьдесят, даже семьдесят раз – пока она не превратится в кашицу, и тогда «пищевые ворота» раскроются, с радостью приняв полностью обработанный корм. Все светила пищевого тракта встретили это простое, но грандиозное открытие воплями восторга. И вот титан жевания, герой зубов и челюстей стоял возле Уилла Лайтбоди посреди огромного зала, кишевшего выдающимися личностями. Великий человек лично обучал Уилла высокому искусству пережевывания тоста. И Лайтбоди проникся торжественностью момента.

Он стал жевать медленно и вдумчиво, как никогда прежде, а мелодичный учительский голос Хорейса Б. Флетчера отсчитывал вслух: «…десять, одиннадцать, двенадцать, вот так, тринадцать, четырнадцать, да, да». Уилл старался изо всех сил, а сильные толстые пальцы Великого Жевателя нежно взяли его за шею и пригнули голову вниз, как того требовала классическая флетчерская поза. Уилл жевал, жевал, жевал, жевал. После двадцати у него вдруг заболел нижний резец; на счете «двадцать пять» онемел язык; на тридцати кусочек тоста превратился в кашу; на тридцати пяти – в воду; на сорока заболела челюсть, а крошки смешались со слюной. Потом они вдруг взяли и чудодейственным образом растворились.

Весь стол наблюдал за этой процедурой в полном молчании. Когда священнодействие закончилось и Уилл осторожно поднял голову, Великий Жеватель одобрительно хлопнул его по спине, подмигнул пронзительно-голубым глазом и с довольным видом зашагал прочь. Уилл увидел, что миссис Тиндермарш смотрит на него с лучезарной улыбкой, да и все остальные соседи по столу тоже. Казалось, сейчас они разразятся аплодисментами. Уилл не мог взять в толк – с чего такое воодушевление из-за обычного жевания, но ему все равно было приятно, и он застенчиво улыбнулся, готовясь исполнить этот номер на бис.

Но анкора не состоялось. В этот самый миг из гула голосов выделился один-единственный, знакомый Уиллу не хуже, чем его собственный, и Лайтбоди дернулся на стуле, будто пронзенный током. Элеонора! Он вскочил на ноги (стул отлетел в сторону) и принялся озираться вокруг. Ее голос вновь донесся до него. Жующие головы поднимались и опускались над тарелками, подавальщицы подавали, диетологические консультанты консультировали. Уилла вдруг затошнило от страха.

– Элеонора! – воскликнул он, словно перепуганный теленок. – Элеонора!

И она поднялась из-за стола, до которого было не более тридцати футов: темные шелковистые волосы уложены в высокую прическу, живые зеленые глаза глядят испуганно и предостерегающе. «Не здесь и не сейчас» – вот что означал этот взгляд. Лайтбоди увидел, как соседи Элеоноры, весьма респектабельные и даже блестящие господа, глазеют на него с изумлением. А кто это сидит рядом с ней, разложив на коленях салфетку с хирургической аккуратностью? Что это за тип с мужественным подбородком и золотистой шевелюрой? О, эти его белоснежные зубы, эти исцеляющие руки!

Не здесь и не сейчас?

Как бы не так! Уилл уже направлялся к Элеоноре, чувствуя, как желудок, сжавшись в кулак, колотит его изнутри. Подальше бы отсюда, из Бэттл-Крик, где у человека отбирают собственную жену и еще учат, как надо жевать тост. Лайтбоди сам не знал, что на него нашло. Просто он не видел жену целых десять часов, вот и потерял голову от чувства утраты и жалости к себе.

– Элеонора! – крикнул он.

Теперь на него пялилась вся эта благонамеренная, флетчерующая, ухоженная публика, а ему было наплевать.

Элеонора не двигалась ему навстречу. Она уже не выглядела ни испуганной, ни даже сердитой. Просто смущенной.