Восток есть Восток - читать онлайн книгу. Автор: Т. Корагессан Бойл cтр.№ 70

Масада? О чем это она? Экзаменует, что ли?

— Это где евреи поубивали себя?

— Семьдесят третий год до нашей эры, пятнадцатое апреля. Массовое самоубийство. Я как раз читала об этом. И о Джонстауне. И про японцев на Сайпане и Окинаве. Про Сайпан вы слышали? Женщины и дети прыгали с обрывов, взрезали себе животы, пили бензин и цианид…

Лорин голос звучал ровно, сипловато, обтекая острые края экзотической погибели.

Брай сдула с лица прядь волос, переложила рюмку из одной руки в другую; она явно растерялась. Но и Рут тоже растерялась, странный какой-то разговор, не обычная болтовня за коктейлями, не сплетни, не шуточки, не обсуждение дел издательских, а что-то мрачное, беспросветное. Неудивительно, что Лора всегда сидит одна, и неудивительно, что вид у нее, можно сказать, полуживой.

— Ужас какой-то, — произнесла наконец Рут и переглянулась с Брай.

— Ожидалась высадка американской морской пехоты, и гражданское население оставили на произвол судьбы. А слухи ходили, что для поступления в морскую пехоту надо зарезать собственных родителей. Можете вообразить? Это они так нас себе представляли. Японцы — мирные жители, женщины, дети — бросались с обрыва в море, чтобы только не попасть в лапы таким чудовищам.

Рут молчала. Она нервно отпила глоток от своего второго бурбона — или это был уже третий? К чему Лора клонит?

— Я читала рассказ на эту тему, — объявила Брай, устроившись на подлокотнике кресла против Лоры, — вроде бы люди на самом деле наподобие леммингов. Мне даже кажется, он так и назывался: «Лемминги». Ну да, точно, кажется, так.

— Именно. — Лора Гробиан не сводила с них одержимого, даже, пожалуй, сказала бы теперь Рут, чуточку сумасшедшего взора. — Массовая истерия, — нажимая на шипящие, продолжала Лора. — Массовое самоубийство. Женщина становится на краю обрыва, к груди прижат младенец, сбоку — ребенок пяти лет. Слева и справа от нее люди уже прыгают вниз, плача и визжа. Все ее инстинкты восстают, но она сталкивает сначала пятилетнего, и он летит, неокрепшими ручками и ножками цепляясь за воздух, а потом и сама прыгает за ним следом в пропасть. И все потому, что они считали нас чудовищами.

У Рут был сегодня день, полный переживаний: студия разорена, труды все — псу под хвост, задуманный рассказ никогда не будет написан, а сколько волнений в связи с побегом Хиро и звонком Сакса, не говоря уж о вчерашней сцене во внутреннем дворике, — так что ничего такого она сейчас больше слышать не может, хоть бы и от самой Лоры Гробиан. А как отвязаться? Минута неловкости затянулась, и Рут, не сдержавшись, задала запретный вопрос:

— А ты пишешь эссе? Или новый роман?

Лора ответила не сразу, Рут уже думала, что ее не услышали. Но потом все-таки невнятно, словно бы издалека, прозвучало в ответ:

— Да нет, не то чтобы пишу… Но эта тема меня… я бы сказала… занимает…

Она тут же словно бы опомнилась, пожала плечами и взяла со стола за ножку бокал с хересом.

Вот и удобный момент для того, чтобы уйти. Рут уже размышляла о том, как бы это можно было описать — рок и мрак Лоры Гробиан; вот только хватит ли смелости? — но в это время гул разговоров стих, и все головы повернулись к двери. Появились еще двое новоприбывших. Оба сразу. Вместе.

Рут увидела, как Брай вглядывается, ожидая явления новых небожителей, но вдруг лоб ее наморщился и губы сложились в слова:

— Но ведь это…

— Орландо Сизерс, — кивнула Рут.

Ошибки быть не могло. Рут хотя и не имела прежде случая с ним познакомиться, но видела фотографии. Мужчина лет шестидесяти, чернокожий, с бородкой, передвигающийся в инвалидном кресле. В нем он сидел и сейчас. Во время университетских беспорядков шестидесятых годов он получил увечье, повздорив со студентом, который требовал, чтобы его пропустили на занятия. Это было, помнится, в Нью-Йоркском университете, на лестнице. До несчастного случая Сизерс писал меланхолические белые стихи в блюзово-джазовых ритмах и пламенные полемические статьи, так что его даже сравнивали с Джеймсом Болдуином и Элдриджем Кливером; а с тех пор переключился на секстины и пользующиеся бешеным успехом комедии нравов из жизни аристократов в Верхнем Ист-Сайде.

— И с ним?.. — вопросительно протянула Брай, вся сощурившись до неузнаваемости.

— Миньонетта Тейтельбом.

С ней Рут тоже не была знакома, хотя знала от Септимы, что она ожидается вместе с Орландо Сизерсом, — «Говорят, они совершенно неразлучны», — но наслышана о ней, конечно, была. Тейтельбом — Ла Тейтельбом, это само собой — была высоченная, что твой гренадер, шести футов трех дюймов ростом, плоскостопая, плоскогрудая и плоскозадая дама на тридцать лет моложе Сизерса. Выпустила два сборника минималистской прозы, где местом действия служит лесная глушь Кентукки, хотя сама авторша родилась и выросла в Нью-Йорке, на Манхэттене, училась в «Барнарде» и в «Колумбии» и почти всю взрослую жизнь прожила в Европе. По слухам, они познакомились в дансинге в нью-йоркском артистическом квартале Сохо.

Живописная чета медлила у порога, покуда не вскочил Ирвинг Таламус и с оглушительным ревом: «Орландо! Миньонетта!» — бросился их обнимать. Гул голосов возобновился. Брай, ошалев от восторга, сделала несколько лунатических шагов, влекомая к триумвирату обнимающихся львов. Тут Лора Гробиан выбросила руку и ухватила Рут за локоть. Брай это заметила и сразу остановилась. Рут посмотрела на Лору еще без испуга, но с опаской, как бы та снова не затеяла допрашивать ее про Масаду и последние драгоценные минуты в баре не ушли впустую.

— Рут, — произнесла Лора, не сводя с ее лица бездонного взгляда, — увидимся сегодня после ужина?

— Конечно, — бодро ответила Рут, хотя земля у нее под ногами неприятно качнулась. Да, конечно, она с Лорой Гробиан на короткой ноге, это все могли видеть. Но теперь-то что Лоре от нее надо?

Лора смотрела на нее снизу вверх и улыбалась так, будто они только что проделали вдвоем кругосветное путешествие под парусом.

— На вечере Джейн. Джейн Шайн сегодня читает свое. Ты не забыла?

Тут же, услышав имя Джейн, подскочила и Брай.

— Джейн Шайн? — с придыханием повторила она, нависая над ними, словно ей сейчас открылось одно из тайных имен Иеговы. — И она тоже здесь?

Плиты земной коры задрожали и со всей тектонической мощью столкнулись. Рут, теряя равновесие, смогла только кивнуть.

— Ой, Рути! — Брай перевела безумный взгляд с Рут на Лору и обратно, — ты с ней знакома?

Огромное, первозданное, бездонное, неодолимое, родина гремучих змей, ядовитых щитомордников и пиявок, мать растительности, отец комаров и душа ила, Окефенокское болото — всем болотам болото, великая топь легенд, народной памяти и Голливуда. Оно дает начало двум рекам, Сент-Мэрис и Сувонни, и покрывает в общей сложности добрых четыреста тридцать тысяч акров густейших, беспросветных зеленых зарослей. Четыреста тридцать тысяч акров жалящих, зудящих, кровососущих насекомых, непролазных камышей, кипарисов, туи, пальметто, карибской сосны и торфа, гнили, слизи, грязи, жижи. Здесь все киснет, гниет, размокает, разлагается. Здесь водится двести двадцать пять видов пернатых, сорок три вида млекопитающих, пятьдесят восемь — рептилий, тридцать два — земноводных и тридцать четыре — рыб, и у всех — когти, клешни, клювы, зубы, жала и клыки, не говоря о несметных тучах комаров, оводов и мошек, клещей, глистов и инфузорий, существующих только для того, чтобы умножать горечь жизни. Есть тут аллигаторы, медведи, пумы, рыси и окуни-пираты, черепахи каймановые и обыкновенные, опоссумы, еноты и сарганы. Все они едят друг друга, писают и какают на деревьях, в тине, и на песке, и на плавучих торфяных островках, истекают слизью, откладывают яйца, чешутся, воняют, нюхают себя, гогочут, гудят, верещат каждую минуту весь день и всю ночь напролет, и гомон стоит словно в каком-то адском зоопарке.