Земля Злого Духа - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров, Андрей Посняков cтр.№ 16

– Что, как черт от ладана, шарахаешься? – Недовольно прищурившись, святой отец тут же перекрестился. – Прости, Господи, прости, помянул нечистого. Все из-за тебя, дщерь! Ух!

Настя опустила ресницы:

– Не гневайся, отче. Просто я сказала что думаю.

– Может, и взял бы я вас с собой, – подумав, негромко заметил Иван. – Ежели один был, со своей сотней. А так – это надобно разрешения головного атамана, Ермака Тимофеевича, спрашивать…

– А он разрешит?

– Да нет, конечно. От баб одни в войске раздоры, слабость. А слабыми нам сейчас никак нельзя быть.

– Ну вот. – Повернув голову, девушка посмотрела вдаль, за реку, на низкое серовато-белесое небо и прячущееся за облаками желтое холодное солнце. – Как батюшка мой покойный говаривал, куда ни кинь, всюду клин выходит. Ты, господине, что на нашем месте сделал бы?

– Не знаю. – Еремеев снова почесал шрам. – Наверное, здесь бы остался. Да, тут опасно, так ведь и везде тако! Зато никуда таскаться не надобно. Ермак Тимофеевич, верно, иль казаков, иль замиренных татар оставит, кого-то – и за главного, вот к нему вас завтра и отведу, накажу, чтоб охранял да присматривал.

– Ой, господине! – с тоской вскинула очи Настасья. – Нет у нас здешним никакой веры.

– И все ж придется уж как-то жить.

– Придется…

– Послушай-ка. – Атаман вдруг встрепенулся. – Все спросить тебя хочу, только не обижайся.

– Не обижусь. Спрашивай, господине.

– Вот подружки твои все с косами, а ты косматая ходишь. Почему?

Настя та-ак сверкнула глазищами, словно был бы нож – метнула б! Однако успокоилась, ответила ровно:

– Обрезали мне косы-то, не видишь? Приказчики Исраила-купца. Слишком уж непокорна была, неприветлива. Теперь ежели косу заплесть – не коса, а обрубок какой-то выйдет. Лучше уж так, как ты сказал – косматой.

Ближе к вечеру – солнце садилось уже – явились свободные от караульной службы казаки, те, кого младшой атаман отпустил в город. Вернулись довольные, с увесистыми котомками – добычей. Уселись у костров, смеялись, шутили да со смаком вспоминали каких-то знойных татарских девиц. Ослоп даже не удержался, похвастался:

– Ни одну не пришибли, таки девки попались добрые да податливые. Сказали, что из гарема.

Иван спрятал усмешку:

– Вот и хорошо, что повеселились. Силантий с Чугреем да с Афоней где?

– Да не видели. Верно, не приходили ишшо.

Силантий, Чугрей и Афоня вернулись чуть погодя, когда уже начинало темнеть и в синем, с туманной поволокою небе загорались тусклые звезды. Вернулись, конечно же, не пустые: принесли и полушубки, и женские мягкие сапоги из юфти и замши, да и обувку попроще, зато потеплее – из войлока валяную.

Пока суд да дело, Иван велел переставить шатры подальше, за рощицу – от греха, чтоб девы видом своим казаков не смущали. Там же разложили костер – девчонки сидели, грелись, разговаривали промеж собой о чем-то.

Иван им не мешал, хотя очень хотелось поговорить с Настасьей… даже и не поговорить, просто посидеть рядом, может быть, даже за руку ее взять, заглянуть в очи карие… Эх, мечты! Другой на месте атамана взял бы деву силой, по праву победителя, приволок бы в шатер, кинул, потом отдал бы на круг и не ломал голову. Никто б не осудил, наоборот – все казаки завидовали бы! Так и следовало сделать, однако… Однако, как тут ни крути, а девчонки-то – свои, русские. Казаки их из полона спасли, от судьбины рабской избавили, и что же – для того, чтоб самим попользоваться да бросить? Как-то нехорошо получается, как-то не очень…

– Да, не по-христиански, – согласно кивнул отец Амвросий. – Мы ж все-таки не язычники, не татары Кучумовы, не самоедь дикая!

Иван вздрогнул:

– Ты это о чем, отче?

– Да ты, атамане, вслух рассуждать начал. Вот я и встрял. – Священник улыбнулся в усы и продолжал уже громче, но как-то без надрыва, благостно: – Знаю, тяжко тебе, друже. Видел, как ты на кареглазую ту смотрел. Но себя ж ты, Иван, пересилил, отринул вожделенье свое – то по-христиански, как сильному и положено. А буде еще станут девы смущать – так молись, молись чаще, сын мой!

– Да, – грустно вздохнул Иван. – Молиться надо. Ах, отче! Один ты меня понимаешь.

Они сидели вдвоем у костерка, разложенного меж берегом и рощей – где расположились девы. Оттуда доносились разговоры и даже – иногда – смех, впрочем заглушаемый удалой казацкою песней, что доносилась с берега:

Ой ты, парень удалой, молодой,

Красный молодец, да с мечом в руках,

Да с мечом в руках, да с булатной сабелькой!

Иван повернул голову:

– Ну, что, отче? Пойдем посидим с нашими. Заодно и караул бы к девкам приставить не худо.

Священник кивнул, поднялся – русоволосый, высокий, сильный, с пронзительным взглядом синих, как небо, глаз. Поправил на груди крест, перекрестился:

– Инда, друже атамане, идем. Песен послушаем, заодно потом и помолимся вместе. Заместо вечерни.

До песенников друзья не дошли, остановились раньше, у небольшого костерка возле старого, росшего на небольшом мысу дуба. Там тихо было, а собрались кругом – свои: Михейко Ослоп, Чугрей, Афоня Спаси Господи, Силантий… Не просто так сидели – слушали: окромя казаков, у костра оказался давешний остяцкий отрок Маюни Ыттыргын. В малице из оленьих шкур, на поясе, рядом с кресалом и ножом, бубен привешен. Наверное, тот самый, из-за которого бедному парню едва не перешибли хребет.

Юный остяк не просто так сидел – рассказывал, а казаки, затаив дыханье, слушали – видать, интересно было.

– Вечеряете, казаче?

Услыхав знакомый голос, воины обернулись, вскочили, приветствуя атамана и святого отца:

– Садись-от к костерку, Иван свет Егорович, и ты, святый отче, садись. Ушицы?

– Да не откажемся… А ты, вогулич, дальше что говорил рассказывай – нам тоже интересно послушать.

Ушица у казаков ныне оказалась знатная, жирная, наваристая, из вкусной нельмы, Иван с удовольствием прихлебывал из общего котелка да время от времени дул на ложку, чтоб скорее остыло.

– И вот, прогнали народ сир-тя другие народы, – тихо продолжал остяк, – и пошли беглецы на север, на Ас-реку и дальше. А по пути забрели в подземелье, где волею могучего бога по имени Нур-Торум томился в узилище злой дух Куль-Отыр, коего, не ведая что творят, и освободили сир-тя. А Куль-Отыр решил их использовать, чтоб то, что было Добром, сделать Злом, а что было белое, сделать черным, для чего и научил сир-тя злому черному колдовству, и те сами стали – как Куль-Отыр, и все пять душ их мужчин стали черными, и четыре души у женщин…

– Эй, эй! – не выдержав, прервал отец Амвросий. – Ты что такое несешь-то? Какие пять душ?

– У нас, народа ас-ях, у каждого мужчины – по семь душ, – невозмутимо ответствовал рассказчик. – А у сир-тя – по пять было, да-а. У женщин наших – по шесть душ, у сир-тя – по четыре. Из всех душ две – главные, одна в ребенка вселяется, другая – в царство Куль-Отыра уходит.