Полночная месса - читать онлайн книгу. Автор: Пол Боулз cтр.№ 10

Раза два каждую зиму деревенские женщины приглашали фрейлейн Виндлинг поискать с ними растопку среди безбрежных барханов. Свет слепил нестерпимо. Ни одной веточки или стебелька на песке, и все-таки женщины, бредущие босиком вдоль хребтов, определяли места, где прятались корни, наклонялись, обнажали их и выкапывали.

— Ветер оставляет знак, — говорили ей женщины, но она не понимала, как определить этот знак и что общего у невидимых корней в песке и ветра. «У них сохранилось то, что мы потеряли», — думала она.

Увидев пустыню и ее людей, она преобразилась; сейчас ей казалось, что до приезда сюда она совсем не соприкасалась с жизнью. Фрейлейн Виндлинг твердо верила, что каждый прожитый здесь день укрепляет ее стойкость. Ее восхищало грубое здоровье местных жителей; ее собственное было таким же крепким, но ей казалось, что ее тело, в сущности, хуже, раз она белая и образованная.

Всю работу в гостинице делал тихий человек с печальным лицом по имени Буфельджа. Он работал здесь, когда фрейлейн Виндлинг впервые приехала много лет назад, и теперь казался ей такой же частью пейзажа, как холмы за долиной. После обеда она часто сидела за столом у камина, в одиночестве раскладывая карты, пока поленья не переставали давать тепло. В отеле столовались два молоденьких французских солдата из соседнего форта. За обедом они пили много вина, и ее раздражало, что их лица постепенно краснели. Поначалу солдаты прикасались к своим кепи, прощаясь с ней, и, подавляя смех, говорили: «Bonjour, madame», но потом перестали. Фрейлейн Виндлинг радовалась, когда они уходили, и наслаждалась тем, как умирает огонь, пока он еще алел, раздуваемый ветром, врывавшимся в широкий дымоход.

Ветер почти всегда налетал в начале дня — ровный, мощный, он ревел в тысячах пальм оазиса внизу и завывал под каждой дверью в гостинице, заглушая далекий шум деревни. В этот час фрейлейн Виндлинг раскладывала пасьянс или просто сидела, глядя на сгоревшие поленья, которые рассыпались перед ее взором. Потом выходила на террасу — высокую, светлую, точно палуба огромного корабля, плывущего сквозь день пустыни, — и спешила в свою комнату, чтобы взять свитер и трость и отправиться на прогулку. Иногда она шла на юг, держась реки, вдоль подножия безмолвных утесов и по изогнутым теснинам к заброшенной деревне на самом солнцепеке прямо на повороте в ущелье. Отвесные стены за деревней отбрасывали жар, и воздух, попадавший фрейлейн Виндлинг в горло, обжигал. Иногда она шла еще дальше — туда, где в скалах были пещеры с высеченными в камне животными и символами.

Возвращаясь по дороге в деревню, укрытой зеленой тенью самой гущи пальм, фрейлейн Виндлинг всегда замечала компанию мальчишек, сидевших на повороте — там, где дорога поднималась на холм к лавкам и деревне. Они сидели на корточках, тихонько беседуя, на песке за перистыми ветками гигантского тамариска. Подходя к ним, она здоровалась, и они всегда откликались, на секунду замолкали, пока она проходила, а потом снова начинали говорить. Судя по всему, о ней мальчишки не упоминали ни словом, и все-таки в этом году ей порой казалось, что когда она проходила мимо, их голоса чуточку менялись, словно бы переходили в другую тональность.

Уж не посмеиваются ли над ней? Этого она не знала, но поскольку мысль появилась впервые за все годы, проведенные в пустыне, фрейлейн Виндлинг решительно выкинула ее из головы. «К новому поколению нужен новый подход, если хочешь установить с ним контакт, — думала она. Вот я и должна его найти». Тем не менее, она жалела, что не было другого способа попасть в деревню, кроме главной дороги, где неизменно собирались мальчишки. Легкая неловкость от того, что ей приходится идти мимо, омрачала удовольствие от прогулок.

Однажды, неожиданно поежившись от стыда, она осознала, что даже не представляет, как мальчишки выглядят. Она видела их лишь всех вместе, издалека, а когда подходила достаточно близко, чтобы сказать «добрый день», всегда опускала голову и смотрела себе под ноги. Эту боязнь надо было побороть; теперь, приближаясь, она смотрела каждому в глаза, внимательно. Серьезно кивала и шла дальше. «Да, нахальные лица, — думала она, — совсем не похожи на старших». Их вынужденная вежливость была отъявленным притворством. Но ей казалось важным то, что она победила: ее больше не заботило, что ежедневно нужно проходить мимо. Постепенно она даже стала узнавать каждого мальчишку.

Она заметила, что там был один помладше остальных — он всегда сидел чуть в сторонке; однажды утром, когда она вошла на гостиничную кухню, этот тихоня разговаривал с Буфельджой. Она сделала вид, что не заметила его.

— Иду в свою комнату на часок, мне нужно поработать на машинке, — сказала она Буфельдже. — Можешь потом зайти прибраться. — И повернулась к выходу.

В дверях она взглянула на лицо мальчишки. Он смотрел на нее и не отвернулся, когда их глаза встретились. — Как дела? — спросила она.

Спустя, наверное, полчаса, печатая второе письмо, она подняла голову. Мальчишка стоял на террасе — глядел на нее сквозь открытую дверь. Он щурился, потому что дул сильный ветер; за головой его клонились верхушки пальм. «Хочет смотреть — пусть смотрит», — сказала она себе, решив не обращать на него внимания. Через какое-то время он ушел. Когда Буфельджа подавал ей обед, она спросила его о мальчике.

— Совсем как старик, — сказал Буфельджа. — Двенадцать лет, но очень серьезный. Будто очень, очень старый человек. — Он улыбнулся, затем пожал плечами. — Таким его задумал бог.

— Конечно — ответила она, припомнив настороженное, грустное лицо мальчика. «Щенок, которого все шпыняли, — подумала она, — но он не сдался».

Теперь он стал часто приходить на террасу и наблюдать за ней, когда она печатала. Время от времени она махала ему или говорила: «Доброе утро». Не отвечая, он отступал на шаг, исчезая из поля зрения. Затем опять возвращался на то же место. Его поведение раздражало ее, и однажды, когда он сделал так, она быстро встала и подошла к двери.

— В чем дело? — спросила она его, стараясь улыбаться.

— Я ничего не сделал. — Он укоризненно взглянул на нее.

— Я знаю, — ответила она. — Может, войдешь?

Мальчик быстро оглядел террасу, словно ища поддержки, затем склонил голову и переступил порог. И выжидающе застыл, жалко понурившись. Она достала из чемодана пакетик карамелек и протянула ему одну. После этого задала несколько простых вопросов и выяснила, что по-французски он говорит гораздо лучше, чем она предполагала.

— Все мальчики так хорошо говорят по-французски? — спросила она.

— Non, madame, — медленно покачал головой он. — Мой отец был солдатом. Солдаты хорошо говорят по-французски.

Фрейлейн Виндлинг постаралась, чтобы на ее лице не отразилось неодобрение: она презирала все военное.

— Понятно. — Голос ее прозвучал строго; она вернулась к столу и стала перебирать бумаги. — Сейчас мне надо работать, — сказала она ему, тут же добавив чуть теплее: — Но возвращайся завтра, если хочешь.

Он чуть помедлил, все так же тоскливо на нее глядя. Потом тихонько улыбнулся и положил фантик от конфеты, сложенный крошечным квадратиком, на край стола.