Под покровом небес - читать онлайн книгу. Автор: Пол Боулз cтр.№ 35

В том же году он съездил в Бордо, проведя у себя на родине шесть недель. Там он возобновил знакомство с молодой леди, которую знал с юности; однако неожиданный и специфический интерес она приобрела для него тогда, когда заявила — перед самым его возвращением в Северную Африку к выполнению своих обязанностей, — что не может представить себе ничего более прекрасного и желанного, нежели провести оставшуюся ей часть жизни в Сахаре и что она считает его самым счастливым человеком на свете, так как он туда возвращается. В результате завязалась переписка, и между Бордо и Бу-Нурой засновали письма. Меньше чем через год он отправился в Алжир и встретил ее, когда она сошла с корабля. Медовый месяц они провели на маленькой вилле под сенью бугенвиллей на вершине Мустафы-Суперьёр (дождь лил каждый день), после чего вернулись, уже вдвоем, к залитому солнцем оцепенению Бу-Нуры.

Лейтенант не имел возможности проверить, насколько ее заранее сложившееся представление об этом месте совпало с тем, что она увидела в действительности; он не знал, понравится оно ей или нет. В данный момент она уже снова была во Франции, ожидая рождения их первого ребенка. Скоро она вернется, и тогда у них появится возможность как следует во всем разобраться.

А пока он изнывал от скуки. После отъезда мадам д'Арманьяк лейтенант попробовал было вернуться к своей прежней — прерванной — жизни, но нашел девиц из веселого квартала Бу-Нуры до невыносимого упрощенными после куда более утонченных отношений, к которым он недавно успел пристраститься. Тогда он решил заняться пристройкой дополнительной комнаты к своему дому, дабы преподнести жене сюрприз по ее возвращении. Это должна была быть арабская гостиная. У него уже имелся кофейный столик и диваны, а еще он купил красивый большой бежевого цвета шерстяной ковер для стены и две овечьи шкуры для пола. Шла вторая неделя обустройства комнаты, когда начались неприятности.

Неприятности эти, хотя они и не были чем-то по-настоящему серьезным, нанесли тем не менее ощутимый урон его работе — факт, с которым нельзя было не считаться. К тому же, будучи человеком деятельным, он всегда скучал, когда бывал прикован к постели (а он провел в постели несколько дней). Фактически ему просто-напросто не повезло; окажись там кто-то другой — местный ли житель, или даже один из его подчиненных, — и ему не пришлось бы придавать происшествию столько значения. Но его угораздило самому обнаружить это однажды утром, во время своего регулярного, совершаемого два раза в неделю, обхода деревень. Таким образом, находка стала официальной и важной. Случилось это сразу же за стенами Игхермы, которую он посещал непосредственно после Толфы, пешком проходя по кладбищу и затем взбираясь на холм; из больших ворот Игхермы внизу виднелась долина, где на грузовике его ждал гарнизонный солдат, чтобы забрать и довезти до Бени-Исгуэны, слишком отдаленной для прогулки пешком. Он уже собирался войти через ворота в деревню, когда его внимание привлекло нечто такое, что на первый взгляд должно было показаться совершенно обычным: мимо пробежала собака, держа что-то в зубах — что-то большое и подозрительно розовое, часть чего волочилась по земле. Но он присмотрелся.

Потом он прошел немного вдоль внешней стороны стены и встретил еще двух собак, трусивших к нему с похожей добычей. В конечном итоге он наткнулся на то, что искал: то был всего лишь младенец, убитый, по всей видимости, сегодня утром. Завернутый в страницы каких-то старых номеров «Эха Алжира», он был брошен в неглубокий овраг. Опросив нескольких человек, побывавших за воротами этим утром, ему удалось выяснить, что некую Ямину Бен-Раиссу видели вскоре после восхода солнца входящей в ворота, чего обычно с ней не случалось. Ему не составило труда установить местонахождение Ямины; она жила неподалеку со своей матерью. Сперва она истерически отрицала все свидетельства преступления, но когда он, выведя ее из дома одну на окраину деревни, пять минут поговорил с ней «основательным», как он это называл, образом, она невозмутимо поведала ему всю историю. В ее рассказе не в последнюю очередь поражало то, что ей удалось утаить свою беременность от собственной матери, — по крайней мере, так она утверждала. Сперва лейтенант склонялся к тому, чтобы ей не поверить, однако потом, прикинув в уме количество нижнего белья, которое носили женщины в этом крае, он решил, что девушка говорит правду. Прибегнув к уловке, она отослала старуху из дома, родила младенца, задушила его и положила за воротами, завернув в газету. К тому времени, когда вернулась ее мать, она уже мыла пол.

В настоящий же момент Ямину, по всей видимости, занимало главным образом, как бы выведать у лейтенанта имена тех, кто помог ему ее отыскать. Ее заинтриговала та быстрота, с какой он установил ее виновность, о чем она ему так прямо и заявила. Эта первозданная беспечность весьма его позабавила, и минут пятнадцать он, как ни странно, не отказывал себе в удовольствии потешиться мыслью, как бы лучше устроить так, чтобы провести с ней ночь. Но к тому времени, когда он заставил ее спуститься вместе с ним с холма и выйти на дорогу, где их поджидал грузовик, на свои пятнадцатиминутной давности фантазии лейтенант уже смотрел с недоумением. От отменил визит в Бени-Исгуэну и отвез девушку прямо в свою штаб-квартиру. Потом он вспомнил о младенце. Убедившись, что Ямина надежно заперта, он поспешил вместе с солдатом обратно и собрал в качестве улик оставшиеся от тела мелкие части. На основании этих нескольких кусочков плоти Ямина и была посажена в местную тюрьму — на то время, пока ее не перевезут для суда в Алжир. Но до суда дело не дошло. На третью ночь ее заключения серый скорпион, который полз по земляному полу ее камеры, обнаружил в углу неожиданный и пришедшийся весьма кстати источник тепла, где он и обрел себе пристанище. Когда Ямина пошевелилась во сне, случилось неизбежное. Жало вошло в заднюю часть шеи; больше она уже не приходила в себя. Известие о ее кончине стремительно распространилось по городу, причем в рассказах отсутствовало упоминание о скорпионе, так что окончательная и ставшая по существу официальной местная версия гласила, что над девушкой надругался весь гарнизон, включая лейтенанта, после чего она была для удобства убита. Разумеется, далеко не все безраздельно поверили этим слухам, но, как бы там ни было, имелся один неоспоримый факт — а именно: она умерла, находясь под арестом у французских властей. Вне зависимости от того, во что поверили туземцы на самом деле, престиж лейтенанта стал неуклонно падать.

Внезапная непопулярность лейтенанта моментально повлекла за собой последствия: работник не удосужился появиться в доме с тем, чтобы продолжить строительство новой гостиной. Правда, явился каменщик, но лишь для того, чтобы просидеть целое утро в саду с домашним слугой Ахмедом, пытаясь убедить того (и в итоге небезуспешно) не оставаться и дня на службе у такого чудовища. И у лейтенанта сложилось совершенно верное впечатление, что, завидев его, местные жители сворачивали с дороги, лишь бы не встретиться с ним на улице. Женщины в особенности пугались в его присутствии. Стоило только разнестись известию, что он находится где-то поблизости, как улицы пустели сами собой; единственное, что он слышал, проходя по ним, это лязг засовов. Если мимо случалось пройти мужчинам, они отводили глаза. Все это подрывало его престиж как администратора, однако задевало куда меньше, нежели открытие, сделанное им в тот же день, когда он слег в постель с уникальным в своем роде сочетанием колик, головокружения и тошноты, — открытием, что его повар, который почему-то остался при нем, приходится двоюродным братом почившей Ямине.