Дневники баскетболиста - читать онлайн книгу. Автор: Джим Кэррол cтр.№ 4

Сами понимаете, самое хуевое, что из-за переезда придется возвращаться в эту треклятую католическую школу, прервав на середине офигенный год в частной. Объясню почему. Католические школы — это полное блядство, там всякие психи в этих ебаных воротничках, и в своей набожности они всегда правы и постоянно носятся со своими резиновыми ремешками, пуская их в действие из-за малейшего прикола над ними, и капают, и капают классу безмозглых детишек на мозги: «Кто нас сотворил?..», «Бог нас сотворил...» Такой вот бред. А старые склочные коровы, то есть монашки, еще хуже. Собираюсь обматерить первую же тварь, которая попробует проделать со мной это дерьмо со «смирением», надеюсь, что так меня скоренько вытурят. Я уже выбил себе стипендию в шикарной частной школе на следующий год, так что планирую спустить на тормозах учебу в этой грамматической школе. До обеда я встречаюсь с. Кевином, мы затеяли побухать. Будет круто, поскольку потом можно пойти «отоспаться у него» и избежать мамочкиных наездов. Придумал сказать ей, что меня тошнит от запаха краски, которой они будут красить завтра дом, должно прокатить.

Родичи двоюродного братца на выходные умотали, так что Крис, Вилли и я завалили к нему сразу после школы и принялись грабить шкафчик с алкоголем. Брат обитает в роскошном районе округа на Парк-террас, его родокам принадлежит шикарный пентхаус с настоящим маленьким баром и прочей хренью. Нам там охуительно нравится, поскольку в выходные нам некуда податься, в парке зависнуть без мазы, и по этой причине мы задумали потусить это время здесь, будет круто, потому что не так уж много всяких скотов заваливают сюда и портят обстановку. Прошлый раз, когда предки братика свалили, два персонажа у него нажрались, и Жирный Эдди облевал весь новый диван. Надо полагать, Жирный Эдди вряд ли еще тут появится... этот долбаный диван до сих пор воняет блевотиной. В общем, мы затарились пакетом апельсинового сока, чтобы замутить отвертку, мило расселись на табуреточках в баре, и нам сделалось охренительно.

В таком ключе прошло часа два: мне слегонца дало по шарам, но не сильно, потому что меня вечно тянет блевать, если я чересчур перебираю, а в этом ничего хорошего нет. Крис, ебать его в рот, слаб насчет алкоголя, однако всем известно, что он «выливатель», и потому в пьянке, как правило, держится. «Выливателем» называется чувак, который претендует на то, что выпьет не меньше остальных, и при всем этом знает, что будет в таком случае в говно, и потому он втихаря пробирается к окну или с левыми отмазками отлучается в сортир, где выливает половину, а то и больше, содержимого стакана, а после просит налить еще. Я как-то вечером в парке наблюдал, как он заявил, что выпьет упаковку пива, но всякий раз, открывая банку, я замечал, что он делает один небольшой глоток, а остальное выливает. Ребята могут подтвердить, так как его банки падают и «бухают», а у других же звенят. Брату пришлось убедиться, что он достаточно трезв, чтобы не созывать сюда малолеток со всей округи, которые могут разнести квартиру. Он, как и я, легко заводится, когда начинают пиздеть о девчонках, кто кого трахал, и гнать, сколько стоят уличные бляди... По крайней мере, мы пока были в состоянии передвигаться. Потом был еще Вилли, до этого объявивший о планах обожраться до невменяемости, и это, мать его, он и сделал. Напился в сиську, даже не мог сам дойти в толчок. Надо было, чтобы его кто-нибудь поддерживал, пока он ссыт. В итоге он упал и разбил до крови башку о трубу. Начал вопить, нести какую-то хуйню, разъебошил статуэтку какого-то блядского святого с птичкой на черепушке. Мой братец Кевин принялся исходить по этому поводу говном и объявил, что нам нужно вытащить пидораса на воздух попуститься. Вот так этот козел испортил праздник, на улице стоял собачий холод и снег, можно сказать, валил стеной. Мы с Кевином взяли его под руки и поволокли по улице в сторону парка, а Крис, уже несколько протрезвевший, соскребал снег с машин и тер им рожу, впрочем, без толку. Теперь он приутих, как нам вроде показалось, стал приходить в себя, однако у входа в парк мы повстречали его подружку из нашего квартала Дебору Дакстер, которая шла домой. Она модель, с портфелем, какие все они таскают. Вилли вырвался от нас, устремился к ней, пытаясь облапать, и, когда приблизился вплотную, она треснула его кулаком прямо по кумполу и, не переставая браниться, ушла. Несчастный Вилли свалился на дорогу, мы порастирали ему морду снегом, но этот урод сломался прямо там и нам пришлось тащить мертвый груз в парк на себе. Возле спортивной площадки мы стали шлепать его по щекам, трясти и так далее, но безуспешно. Забеспокоились, что у него может отказать желудок, как на прошлой неделе у одного чувачка из нашего класса. И тут мы изрядно влипли... Нас заметил коп и подвалил к нам. «Вот черт», — естественно сказал я. Тот приблизился к поверженному телу, наклонился, посмотрел зрачки, потом перевел на нас нехороший взгляд и произнес скрипучим голосом, подобающему строгому полицейскому: «Вы, ребята, что, клеем дышали?» Тут я очень удивился, потому что такой вопрос часто задавался в нашем старом квартале на 20-х улицах Ист-сайда, а здешним копам и в голову бы не пришло, что пацан из этой ирландской дыры в самом верхнем Манхэттене может употреблять наркотики или хотя бы нюхать клей; местные «синие братья» обычно удовлетворяются признанием, что застуканный в отрубе ботаник просто-напросто напился в жопу. Наверно, этого полицейского недавно перевели сюда из какого-нибудь наркоманского района. Но мы быстро и дружно сказали «нет», и он нам поверил из-за ужаса на наших лицах при одном только предположении о клее и незамедлительности нашего ответа. Тем временем я придумывал убедительную отмазку, типа получил удар, играя в баскетбол, но это же, блин, совсем не покатит, ведь сейчас начало февраля, мать его так. Тут как гром среди ясного неба совсем некстати встрял наш сообразительный Крис: «Видите ли, мистер полицейский, дело в том, что он катался на санках, потерял управление, ударился головой о фонарный столб и потерял сознание». Вот молодец, проявил себя просто настоящим гением, пидор тупорылый: во-первых, у нас не было санок, во-вторых, поблизости не было даже самой ничтожной, мать ее, горки, в-третьих, что тоже немаловажно, снег шел первый раз за целую зиму, причем только последние двадцать минут, и на всей спортивной площадке его было столько, что не хватило бы и на пару снежков. И этот распиздяй болтает о катании на санках... Господи! Коп чуть со смеху не умер, потом посмотрел на Криса, что-то пробормотал и покачал головой. Мягко попросил нас не врать и рассказать, что же все-таки произошло, ведь Вилли, может быть, ебнулся сильнее, чем нам кажется. Мы переглянулись, кивнули в знак согласия, я сказал: «Какого хрена» — и объяснил, что наш друг расшибся спьяну, вот и все. Тогда полицейский взял снега и тоже порастирал рожу Вилли, так же безрезультатно, как и мы. Похлопал по щекам, и ни хера, даже не мигает, урод, совсем как мешок замороженной стручковой фасоли или еще чего-то. Коп ушел позвонить в «скорую помощь» из полицейской будки в парке. Другого выхода нет, подумал я, но у Вилли суровая мамаша, и он, несомненно, получит больших пиздюлей. Дядьки и тетки в белых халатах не заставили себя ждать, и бедный чувак отбыл навстречу неприятностям, а мы отправились обратно в теплый пентхаус смотреть телевизор, как раз успели на «Супермена».

Раз в месяц мы, ученики восьмого класса ебаной католической школы, обязаны после уроков топать в церковь на исповедь. Меня крестили в католической церкви, и все такое, но мама с папой никогда туда не ходят, разве только на Рождество послушать этот мерзкий хор со скрипучими, неискренними голосами, призывающий на их голову всяческие блага, да и нас никогда не заставляли там торчать. Короче, я никогда не причащался, не проходил конфирмацию, или как там оно называется, и уж точно не исповедовался. Плюс по пятницам мы обычно сматываемся рано. И вот теперь я вляпался, а приятель мне и говорит, что надо подождать, пока все не закончится, а это может растянуться где-то примерно на час, потому что здесь в наличии мало священников на раздаче; уж не знаю чего. Попробовал отпроситься, сказал монаху, что раньше ничего подобного не делал, а он бросил на меня чудной взгляд и велел мне встать в строй. Вот так вот, мы в огроменной церкви, он пихает меня в этот строй, а я все повторяю: «Но я никогда, честное слово...» И по фигу, этот тупой ублюдок меня даже не слушает, а теперь позвольте вам сказать: я ненавижу эту гнусную школу и вообще религию больше всего на свете, и особенно эти мелкие черные кабинки, куда тебе надо заходить, будто это телефонные будки позвонить боженьке. Они, наверное, из всех ребят выжали тут кишки, вечно они ебут другим мозги, своих ведь нет. Я собирался вырваться и убежать, но потом стало любопытно докопаться, что же все-таки происходит за этими изукрашенными резными узорами дверями, когда туда заходит какой-нибудь тип. Правда, очень хотелось узнать, в чем тут дело. Когда очередь дошла до меня, я разволновался, а монах все не сводил с меня злобных глаз. Внутри надо встать на колени; это я понял и еще услышал, как священник что-то шепчет чуваку в другой кабинке, но слов не разобрал. Он о чем-то долго беседовал с тем пижоном, наверное, тот персонаж ушел совсем заебавшись. И тут — бах — он распахивает дверцу и заявляет, что настала моя очередь, но ни он меня, ни я его не видим... но слышим. «Что теперь, блядь, будет?» — спрашиваю я себя, а тот, должно быть, подумал, что я волнуюсь, и начинает мне что-то говорить, и тут я весь похолодел. Он спросил меня, в чем дело (не так буквально, конечно), и я ответил: «Мистер священник, я никогда раньше этого не делал, потому что я, по большому счету, не католик, а монах, который снаружи, сказал мне войти, а я ему сказал, что я не... В общем, блин (я так и сказал «блин», а потом извинился и так далее), не знаю, что и говорить». Тот понял, что я зассал, и сказал, дескать, я не виноват, пусть я пойду, а об остальном могу не беспокоиться. Врубной чел. Только я вышел, как тут же пришлось отскочить, потому что дверца в середине распахнулась, оттуда вылетел разбираться раскрасневшийся священник, набросился на монаха, пославшего меня туда раньше остальных, принялся его по всякому крыть, назвал дураком и позором для его собратьев по рясе. Весь класс потешался над горемычным мудаком, а ребята, с кем я позднее подружился, когда мы потом вместе пинали грушу, все смотрели на меня, качали головой и прикалывались. Все они недолюбливали этого козла, и случившаяся сцена их порадовала не меньше, чем меня, а я быстро сообразил, что, если он решит со мной как-то за это поквитаться, я сразу пойду к тому священнику, и он это тоже сообразил. Тем временем всех отпустили, и мы направились в клуб, правда, нашу команду дико сделал чемпион. Но я набрал 27 очков и, благодаря тому эпизоду в церкви, день сегодня получился клевый.