Коллекция нефункциональных мужчин. Предъявы - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Рубанова cтр.№ 10

Женщина была потрясающая любовница. Сумасшедшая, необычная, яркая: часы, проведенные с ней, Иван вряд ли забудет. Плюс — низкий голос, миндалевидные глаза и собственная квартира в центре города, уставленная всем тем, что так любит Иван: хорошие книги и удобная мебель.

Он остался в первую же ночь; Женщина не выражала тогда ни согласия, ни его антонима — просто передвигалась босиком по паласу, мягко так, пантерно.

Иван заметил, как блестят перламутрово ногти на пальцах ее ног, и не удержался — поцеловал.

Женщина смотрела на него сверху вниз, как бы оценивая. Тогда. Это длилось не более нескольких секунд; через какое-то мгновение Иван остолбенел, глядя на обнажившуюся, весело играющую глазами, — та действительно была хороша. Иван долго целовал пальцы ее ног — маленькие пальцы с перламутровым лаком. Потом стало жарко, и он грубо навалился на Женщину, а чуть остыв, взял ее лицо в ладони.

Он никогда не видел таких лиц, действительно — никогда! И лоб, и нос, и рот, и глаза — все вроде бы такое же, как у всех, но только… — нет, совершенно другое!» В чем разница? — судорожно думал Иван, глядя в зрачки Женщины. — Как будто она родная», — догадался он, но тут же испугался собственной догадки и отвел взгляд.

Сколько у него их? Считал ли? Было или не было? Как он здесь оказался? В этой квартире? С этой Женщиной? Какая у нее удивительная кожа!

…Он долго целовал ее. Кожу.

Женщина, казалось, не дышала — и только стук сердца напоминал о жизни.

— Как тебя зовут? — спросила наконец Она.

— Иван, — ответил Иван.

— А фамилия?

— Среднерусский.

— Почему «средне…»?

— Потому что не новый.

— Приходи. Когда захочешь. Я в твоем полном распоряжении… — до семнадцатого февраля.

— Почему до семнадцатого?

— Ты любопытный, Иван. Я же сказала: в любое время. До семнадцатого.

— А как я у тебя оказался? — спросил Иван снова.

Женщина рассмеялась:

— О, тебя привели мои друзья… Ты был совершенно… никакой… Говорил, что должен лететь в Мексику. Завтра. А еще сказал, что я красивая.

Иван посмотрел на Женщину и снова ощутил: в глазах у него плывет.

— Какое сегодня число?

— Второе. Второе февраля.

— Еще пятнадцать дней. Иди ко мне.

Женщина подвинулась к Ивану; Иван даже не предполагал, что бывают такие искусные ласки.

— Что ты… что ты делаешь со мной… — вырвалось у него, и он стал похож на ребенка.

Женщина удивилась:

— Как — «что»? Люблю…

Он приходил каждый день. Ближе к ночи. Она встречала его в распахнутом шелковом халате. От нее пахло горьким шоколадом, горькими духами и горькими сигаретами.

— Какое сегодня число? — Но она уже не отвечала ему, а только прикладывала палец к губам.

…Они любили до дрожи: ее лоб покрывался испариной, а Иван не знал имени.

Шестнадцатого февраля Женщина стояла лицом к окну, делая вид, что не плачет.

Иван подошел к ней со спины и, резко повернув к себе, спросил:

— Почему?

Женщина долго молчала, глядя Ивану в глаза, судорожно разглаживая мелкие морщинки около них:

— Потому что круглая Земля. Потому что завтра прилетает Она.

— Кто — «она»? — удивился Иван.

— Неважно, — глухо сказала Женщина. — Ты все равно не поймешь.

— Но почему?! — его поразил не столько сам факт присутствия Ее, сколько то, что он «не поймет».

— Потому что мужчина не умеет понимать, — сказала Женщина, изо всех сил старавшаяся не плакать.

— Ты ее… любишь? — Иван взял Женщину за подбородок, и она не отвела его руки.

— Да, но…

— Что — «но»? — взорвался Иван. — Я не могу терять тебя, особенно теперь!!

— Но Она тем более не может. Она прилетит завтра. Мы вместе уже несколько лет. Я… — Женщина закашлялась… — я даже не думала, что смогу так увлечься… м-м… — мужчиной, прости… Но мне нужна Она, — Женщина опять замялась, — и мне нужен ты… Я схожу с ума, я не знаю, что делать. Ты не поймешь, правда — не потому что не можешь, а просто потому, что ты — мужчина. Ты не знаешь многого, хотя… хотя, кажется, ты, вот именно ты и знаешь. Может быть, самое главное и знаешь… Она спасла мне жизнь. Не важно, как. Спасти жизнь — не значит не дать отцепиться альпинистскому тросу… Спасти можно по-разному. Я живу из-за нее. Ею дышу. Мы как будто одно, понимаешь? Две капли — слившиеся. Спаянные. И тут появляешься ты, и я… — Женщина бросилась к Ивану на шею и уже не делала никакого вида.

— Оставь ее, — только и мог сказать он.

Женщина грустно улыбнулась:

— Это невозможно. Она умрет без меня.

— Аты — с ней, — как-то слишком развязно произнес Иван.

…Вдруг раздался скрежет ключа, и через минуту в комнату вошла высокая шатенка в светлом кожаном пальто и с таким же кожаным чемоданом.

Ивану показалось знакомым ее лицо, и он почему-то спросил:

— Вы счастливы?

Женщина швырнула чемодан на пол, а взглянув на стоящую у окна гетеру, прошептала сквозь Ивана:

— Втроем веселей, — и нервно поднеся к сигарете зажигалку, грязно выругалась.

…Я не знаю, как быть с ней дальше. Она, если не красива и не умна, то все-таки Женщина. Я побаиваюсь с некоторых пор женщин, я даже мог бы объяснить, почему, только в этом смысла нет. Я ей это и говорю: смысла нет, а она делает вид, что смеется. Но я-то вижу, как ей этот смех дается. Она раскрывает глаза: вот глаза у нее — это да, есть куда посмотреть — две красивые серые лужи; я в них наступаю, ей в глаза прямо наступаю, — а она ими спрашивает, глазами, она тактична; она без башни, но тактична; я не знаю, как быть с ней дальше.

Не могу в себе разобраться: мне хорошо с ней, легко, можно не притворяться, даже не бриться, можно все что угодно, но последнее время она молчит, только глазами. Мне от этого немого взгляда убежать хочется — две шикарные серые лужи; правда — шикарные. Но особенно хочется убежать утром, я боюсь у нее задержаться надолго. Она живет если не одна, то преимущественно одна. Она звонит, если только напивается; значит, она напивается как минимум раз в две недели, вот и просит приехать, но не в лоб, а вскользь — типа, у нее сейчас никого нет, вчера была зарплата, она решила устроить праздник, ну, совершенно просто так — праздник; иногда я сдаюсь — еду, и нам бывает здорово, но утром я хочу уйти, а она напивается как минимум раз в две недели; ее жалко, но я не могу себя связывать, я не сделал еще главного. «Что для тебя главное?» — это она когда-то спросила, деланно усмехаясь.