Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале - читать онлайн книгу. Автор: Марк Дэпин cтр.№ 38

Меня пригласили на завтрак с Брэдом и Ником. Я сказал, что первые рекламные опыты журнала получились неуклюжими и опасными. По сути, в первом номере была реклама только женского белья – полуобнаженные красавицы в бикини и футболках служили фоном для маловыразительного стеллажа, на котором стояли мужские ботинки. На следующей странице грудастая блондинка, тоже в бикини, развешивала на веревку свежевыстиранные мужские рубашки. На других модных страницах появлялись Джек в образе ковбоя, Барри Крокер с альпинистским снаряжением, Камал в костюме для крикета и Ларри Эмдур в маске для подводного плавания и ластах. Производители модной одежды были склонны ожидать, что их продукция в журнале будет выглядеть шикарно. В «Ральфе» она выглядела дешево. Следовательно, если все журналы, в которых появляется модная реклама, выглядят шикарно, «Ральф» из-за рекламы выглядел еще более непритязательно.

Брэд спросил, как я сделал бы журнал, одинаково интересный каждому австралийскому парню – от брокера до бушмена. Я сказал, что никак. АПО не понимало сути модных мужских журналов. Они не предназначались для сельской бедноты. Может быть, в них и писали о деревне, но не для ее жителей. Журналы для парней были полной противоположностью «Австралийского финансового обозрения», они призваны были гасить любое побуждение к действию. Рассказывая о драках, сексе и выпивке до потери сознания, они соответствовали реальной жизни читателей не больше, чем стиль «Обозрения» соответствовал образу жизни богатых людей. «Ральф» продавал простую, деклассированную мечту, так же как «Обозрение» продавало мечту о роскоши и богатстве. В провинции у людей нет стиля, у них есть жизнь. Было бесполезно пытаться заинтересовать их модной одеждой или новыми ароматами, цены на которые были сопоставимы с их недельным заработком. Много говорилось об ироничности английских журналов для правильных парней, но ирония состояла в том, что те самые правильные парни, которым журналы предназначались, покупали их крайне редко. Их читали сообразительные и образованные, а не безграмотные и отвязные. Эти журналы играли особую роль в чисто мужских сообществах, например в армии, где большинство мужчин составляли холостяки, а большинство женщин – плакаты, расклеенные над их койками.

Мне предложили работу. Все завертелось так быстро, что у меня не было ни минуты, чтобы сесть и придумать сложное, эгоистичное и чуточку глуповатое объяснение тому, что со мной происходило. Чтобы заставить себя действовать, мне было необходимо чувство постоянной войны с Ди, поэтому наш внутренний диалог не прекращался ни на минуту. Как-то я разозлил ее, сказав, что смогу управлять журналом лучше, чем все редакторы, которых мы только знали. Она разозлила меня в ответ, сказав, что вряд ли это у меня получится. Я знал, что могу писать, разбираюсь в дизайне и печатном деле, что иногда во мне просыпается талант организатора и у меня получается собирать всех окружающих в одну большую команду. Я не сомневался в собственном успехе. Одновременно я понимал, что это дело было ничем по сравнению с защитой прав трудящихся или противостоянием индонезийской оккупации Восточного Тимора. Но ведь я и так ничего не делал – просто сидел дома и смотрел в окно.

Я решил редактировать журнал, чтобы доказать Ди и всему миру, что это просто, а значит, бессмысленно. Другие люди могли бы больше не мечтать о карьере редактора, поняли бы, что менеджмент – неквалифицированная работа, которая по силам каждому, и были бы готовы сбросить со своих плеч капиталистический гнет. А может быть, я решил стать редактором журнала просто ради смеха. Если бы только люди смогли понять, как это сложно – быть марксистом по убеждениям и редактором мужского журнала по роду деятельности. Перманентная классовая борьба внутри самого себя двадцать четыре часа в сутки.

Французский мыслитель Бодрилло считал, что выхода из игры капитализма нет: «Остается только отступить, принять правила игры общества, от которого ты отрекся, и участвовать в его жизни максимально активно, чтобы свои собственные действия казались тебе злобной иронией». Это была интересная идея. Я принялся за новую работу как моряк, сходящий вразвалочку на берег, попутно соблазняющий неловких официанток. И тут я влюбился – этого следовало ожидать.

Брэд пригласил меня на прощальный ужин Дэвида Нейлора. Это был исторический вечер для всей индустрии мужских журналов Австралии, жаль, что я его почти не помню. Я не собирался пить слишком много, ведь мне предстояло завести новые знакомства. Но когда ты постоянно знакомишься с кем-то, так или иначе приходится много пить, и я решил отказаться от пива и предпочесть более цивилизованное вино. Его можно потреблять вместе с едой, оно вдохновляет на приятный разговор об искусстве и так далее. Я часто пытался не напиться вином, и обычно все начиналось довольно неплохо: прежде чем успевал почувствовать хоть что-то, пара стаканов успевали обсохнуть; еще пара стаканов уходили на то, чтобы меня перестал удовлетворять простой, бесцветный и не похожий на пиво вкус шардоне; остальные я допивал просто потому, что решил пить в этот вечер только белое вино, а отказ от идеи стал бы проявлением слабой воли.

Той же схемы я придерживался и на прощальном вечере Нейлора. Выпив достаточно, чтобы почувствовать, что сегодня уже не напьюсь, я переключился на пиво. Эта была хорошая идея – у пива меньше градус, поэтому в меня больше бы влезло. Чтобы окончательно протрезветь, я сделал себе винно-пивной коктейль.

Прощальный вечер я помню в виде отрывочных кадров. Какие-то незнакомцы в резиновых масках ведут меня к тайному столику и там рассказывают, что мне предстоит сделать. Я отвечаю, что собираюсь руководить «Ральфом» во имя блага всех людей, которые будут работать над его созданием. До сих пор не могу понять, что имел в виду. Путь обратно – какая-то лестница или пожарный выход. Затем жаркий подвал гостиницы «Виндзор-отель». Такое начало карьеры редактора можно было считать зловещим предзнаменованием. Определенно, на работу устроился Старый Марк, а не обновленный его вариант. Не знаю, как добрался домой, но проснулся я в своей кровати. В следующий понедельник я впервые пришел на работу и по второму разу познакомился со всеми.

К моему прибытию журнал уже имел свою историю, типичные легенды о сотворении, изгнании, пантеон богов и демонологию. Добрый Седдон был изгнан из Эдемского сада. Счастливые дни выпивки в обед прошли. Журналом правили силы тьмы.

С запада «Ральф» граничил с «Долли», еще с двух сторон простирались владения компьютерных журналов. Область, которую он занимал, больше всего походила на пивную. От редакций компьютерных журналов нас отграничивали только тонкие перегородки, такие же, какие ставят в туалетах. Кабинет редактора имел стеклянные стены и располагался в правом углу. На столе стояли три корзины, придуманные еще Седдоном: «Входящие», «Исходящие» и – совершенно гениальная – «Перебор». Во «Входящих» и «Исходящих» было сравнительно пусто – пара неплохих статей и какие-то служебные записки – зато в корзине «Перебор» обнаружилась целая коллекция рукописей, которые в наш журнал по ошибке слали австралийские душевнобольные, тунеядцы или просто глупые люди. Особой популярностью пользовался раздел «Мнение», в котором самовыражались все подряд.

Авторы самых отвратительных писем чаще всего предлагали свои услуги в качестве постоянных обозревателей. Они были уверены, что все нормальные парни разделяли их точку зрения по целому ряду вопросов, начиная от «почему все женщины кричат, издеваются, бьют в пах, крадут детей, требуют алименты, ненавидят веселье и при этом правят миром» и заканчивая «почему все мужчины традиционной сексуальной ориентации остаются непонятыми и ущемленными в правах».