Из первых рук - читать онлайн книгу. Автор: Джойс Кэри cтр.№ 102

— Что?

— К-картина, в-ваша к-картина, в г-галерее. Они повесили ее в с-середине. «Женщина в ванной». К-как к-красиво!

Он ходил в галерею Тэйта, видел «Ванну», и ему ударило в голову. Она всегда так действует на слабые головы в первый раз. Как шампанское. Пьянящая штуковина.

— Чудесно, братец, — сказал я. — Ты успокойся. Картина действительно ничего. Только «красиво» — не то слово.

— Т-там какой-то т-тип к-копировал ее, но т-так п-плохо, у меня и то лучше бы получилось.

— Еще бы, — сказал я. И вдруг меня осенило. — Послушай, Носатик, — сказал я. — Мы обеспечены. — Я чуть не плакал. — Какой завтра день? Не дай Бог, воскресенье.

Но завтра, к счастью, не было воскресеньем. И еще до четырех часов у меня был превосходнейший ранний Джимсон. Этюд к «Женщине в ванной». Или, вернее, с «Женщины в ванной», но со всеми несомненными чертами, свидетельствующими, по выражению критиков и крикетоведов, о той первой свежести восприятия и смелости исполнения, которое не в силах повторить рука, ибо, приобретая зрелость в решении поставленных задач, она утрачивает тем не менее то je ne sais quoi {54}, без которого, пожалуй, ни одно произведение искусства не заслуживает именоваться творением гения.

Я на скорую руку высушил эскиз над печкой. У бедной Сары на заду вздулся волдырь, когда я тащил ее в Кейпл-Мэншенз. Но профессора это не смутило. Он ведь покупал не картину, а раннего Джимсона с безупречной родословной.

Когда я спросил его, не сходить ли мне на Бонд-стрит, он чуть не стал передо мной на колени. Он тут же послал телеграмму сэру Уильяму, и сэр Уильям еще до обеда прислал ответную телеграмму: пятьдесят фунтов и недельный опцион. Остальная сумма — по получении фотокопий и еще одной рекомендации от другого критика или, что более желательно, ученого крикетоведа.

Я согласился предоставить опцион на двадцать четыре часа, и сэр Уильям, который со свойственным ему великодушием был всегда готов оказать доверие там, где по большому счету имелись все основания считать сделку выгодной, выплатил все сразу.

На следующей неделе я так завертелся, что забыл получить по чеку. И сэр Уильям, боясь упустить картину, телеграфировал профессору, чтобы тот зашел ко мне. Но когда он зашел, мы все были в такой горячке, что не сразу его заметили.

Старая часовня походила на верфь — грохот, пыль, канаты и стояки для лесов, лестницы и банки с краской.

Я хотел наносить роспись прямо на стену. Двадцать пять на сорок, оштукатурена, как обычно, крупнозернисто, вручную, с мастерка. Отвесная грязно-серая поверхность с присохшим кое-где пометом, с паутиной у потолка и следами плевков поближе к полу. Пальцы мои так и рвались пройтись по ней кистью номер двадцать четыре. Я почти готов был обнять эту стену.

Но Носатик так разбушевался, что без клеенчатой робы и зюйдвестки к нему просто было не подступиться.

— Н-нельзя наносить роспись п-прямо на стену! — вопил он. — Она не г-готова. Н-надо п-писать на холсте или к-к-к...

— Да, но если возводить леса, придется как минимум ждать две недели.

— И н-нужно ждать, п-пока не возведут леса.

— А мое мнение — что эта чертова развалина не сегодня завтра и без нашей помощи рухнет. Кому тогда нужны будут твои леса? И вообще, если я взялся расписывать стену, того и жди пожара, удара молнии или обвала. А здесь я собираюсь написать самую большую свою картину. Быть может, это вызовет землетрясение или мировую войну, и полгорода превратится в руины.

Носатика мои речи привели в ужас. Нос у него покраснел и словно набряк от отчаяния. Чувства его достигли высокого напряжения. Поначалу он не сумел их выпустить, а потом они вырвались сами, все разом, как мелкая дробь.

— Н-но именно поэтому и надо ж-ждать, мистер Джимсон. Вы не можете рисковать, когда речь идет о такой картине. Не имеете права рисковать.

— Права, Носатик? Картина-то все-таки моя, черт возьми.

— Д-да. То есть н-нет. То есть я хотел сказать — она принадлежит народу. Эт-то шедевр, который принадлежит миру, г-грядущим п-поколениям.

— А может, этим поп-поколениям плевать будет на все картины, кроме кинокартин?

— Прошу вас, пожалуйста, мистер Джимсон. Ведь это серьезное дело. Вы не имеете права идти на риск. Надо укрепить потолок.

— Ни за какие коврижки. Сейчас же приступаю к работе.

— Но часовня может рухнуть.

— И пусть рухнет.

— Но тогда ваша работа погибнет навсегда.

— Пусть погибнет. Все равно останется достаточно дураков, занимающихся живописью и даже росписью. Искусство нельзя уничтожить, даже если забросать его кирпичами.

— Но никто не с-создаст к-картин, равных вашим, в-великих картин.

— Откуда ты знаешь, что они великие, Носатик?

— Откуда? — сказал Носатик. — Как же не знать? Достаточно взглянуть на них.

— Ну, этой ты, положим, еще не видел.

— Это будет величайшая картина, вы же знаете.

— Нет, черт возьми, из тебя никогда не выйдет художника. Ты рожден для церкви или большого бизнеса. Твое место там, где нужна вера, а не творчество. Тебе бы быть начинающим Фордом или пойти в ранние христиане. Подумаешь, львы! На всех все равно не угодишь.

Но, по правде говоря, из-за «Сотворения мира» я и сам вышел из берегов. Думал о нем днем и ночью. Уже неделю по-настоящему не ел и не спал. С тех самых пор, как мне в карман — через Бидера — свалились с неба шальные деньги. По ночам я просыпался, весь дрожа. Мне казалось, что упыри вонзились в пальцы ног. На самом же деле это «Сотворение» терзало меня своим огромным клювом. Я шел по улице и вдруг начинал смеяться и подпрыгивать на несколько футов, так, что мальчишки швыряли в меня апельсинными корками, а девчонки, подобрав юбочки, оглядывались, нет ли где полисмена, чтобы поскорее убрать эту непристойную ветошь (то есть меня). И все это происходило со мной потому, что я чувствовал, как ледяные руки толкают меня в спину — руки «Сотворения». Ничего удивительного, что Коуки решила, будто я немного того, и бегала за мной с бутылками портера, теплой одеждой и грелками. Потому что, как всякий порядочный генерал, я спал на месте боевых действий, а в часовне, которая, по мнению Коукер, была построена разве что для огнепоклонников, не было гидроизоляции.

— Послушай, Носатик, — сказал я, — пожалуй, то, что ты говоришь, не лишено смысла, но...

— С-с-с... — сказал Носатик, не желавший даже подождать, когда я кончу.

— И если ты можешь укрепить доски завтра к вечеру, я пока займусь картонами.

Причина, по которой я не мог ждать, была связана с Сарой. Полиция, — возможно, уже напала на мой след. А еще пять лет — пусть даже два — в душегубке прикончили бы меня. Поэтому я немножко торопился перенести мой замысел на стену.