Медленный человек - читать онлайн книгу. Автор: Джозеф Максвелл Кутзее cтр.№ 23

Возбужденная, но чистоплотная. После операции – чрезвычайно тонкой операции, совсем не похожей на грубую работу мясника при ампутации, она помешалась на чистоте, ее очень заботит, как она пахнет. Такое случается с некоторыми слепыми. Вам бы лучше тоже быть безукоризненно чистым, когда у вас будет с ней свидание. Извините, если я невежлива. Хорошенько вымойтесь. Вымойте всё. И смените печальное выражение лица. Потерять ногу – это еще не трагедия. Напротив, потеря ноги комична. Утрата любой части тела, которая выступает, комична. Иначе не было бы столько анекдотов на эту тему. «Безногий старик-то-то смех! Он денежки клянчил у всех…» И так далее.

Мой вам совет, Пол: годы пролетают, как одно мгновение. Так что наслаждайтесь жизнью, пока вы в расцвете сил. Потом будет поздно.

А что касается другой Марияны, медсестры, то это была не моя идея, нет – если вы размышляете на эту тему. Я тут ни при чем. Марияна из Дубровника, ваша неподобающая страсть, попала к вам через вашего друга миссис Путтс. Я не имею к этому никакого отношения.

Вы не знаете, как меня воспринимать, не так ли? Вы считаете меня тяжким испытанием. Вы считаете, что я порю чушь и сочиняю небылицы. Однако вы пока что не восстали, как я заметила, – пока что нет. Вы терпите меня в надежде, что я сдамся и уберусь отсюда. Не отрицайте, это написано на вашем лице крупными буквами. Вы – Иов, а я – одна из ваших незаслуженных бед, женщина, которая все тараторит и тараторит и у которой полно планов, как вас спасти от самого себя, в то время как единственное, чего вы жаждете, – это покой.

Так не должно быть, Пол. Я повторяю: это ваша история, а не моя. В ту самую минуту, когда вы решите взять всё на себя, я удалюсь. Вы больше ничего обо мне не услышите, словно я никогда и не существовала. Это обещание распространяется также и на вашего нового друга Марианну. Я устранюсь; вы и она вольны заниматься взаимным спасением.

Подумайте, как хорошо вы начали. Ничто бы не привлекло к вам внимания лучше, нежели инцидент на Мэгилл-роуд, когда юный Уэйн столкнулся с вами и вы полетели по воздуху, как кошка. Какая прискорбная деградация после этого! Всё медленнее и медленнее – и вот теперь вы почти что замерли в этой душной квартире с сиделкой, которой на вас ровным счетом наплевать. Но не унывайте. В Марианне что-то есть, с этим ее опустошенным лицом и полной раскаяния похотью, которая не покидает ее. Марианна – настоящая женщина. Вопрос в том, настоящий ли вы мужчина, по крайней мере для нее? Ответьте мне, Пол. Скажите что-нибудь.

Это похоже на морские волны, бьющиеся о его череп. Чего доброго, он и в самом деле уже упал за борт и течения на глубине тянут его в разные стороны. Плеск воды, которая со временем очистит его кости от последнего кусочка плоти. Жемчужины его глаз, кораллы его костей.

Звонит Марияна. Она еще не произнесла ни слова, а он уже знает, что она собирается сказать: ей жаль, но она не сможет сегодня прийти. У нее проблема с дочерью. Нет, не с Любицей, а с Бланкой.

– Я могу помочь? – спрашивает он.

– Нет, никто не может помочь. – Она вздыхает. – Я прихожу завтра наверняка, о'кей?

– Проблема с дочерью, – размышляет Элизабет Костелло. – Интересно, что там за проблема. Ну что же, нет худа без добра. Та женщина, о которой я говорила, Марианна, слепая, – вы всё не можете выбросить ее из головы, так ведь? Не притворяйтесь, Пол, я читаю вас, как книгу. Так случилось, что Марианна сегодня не при деле. Просто не знает, куда себя девать. Заходите в пять часов в кафе на углу – кажется, оно называется «Альфредо», – и я приведу ее к вам. Оденьтесь понарядней, хоть она и не видит. Я приведу ее, а потом откланяюсь. Не спрашивайте, как я делаю эти вещи, это не волшебство – я просто их делаю, вот и всё.

Костелло отсутствует всю первую половину дня. В четыре тридцать, когда он уже собирается выйти из дома, она вновь появляется, запыхавшаяся.

– План меняется, – объявляет она. – Марианна ждет внизу. Ей не по душе идея с «Альфредо». С ней, – Костелло раздраженно фыркает, – с ней сложно. Можно мне воспользоваться вашей кухней?

Она возвращается из кухни с маленькой мисочкой, в которой что-то похожее на крем.

– Это просто мука с водой. Для ваших глаз. Не бойтесь, это вам не навредит. Для чего это вам? Дело в том, что Марианна не хочет, чтобы вы ее видели. Она настаивает. Нагнитесь-ка. Не шевелитесь. Не моргайте. Чтобы это держалось на месте, по листочку лимона на каждый глаз, а чтобы листочки держались на месте – нейлоновый чулок, стираный, клянусь вам. Мы завяжем его узлом на затылке. Вы можете снять его в любое время, когда пожелаете. Но я бы вам не советовала… правда, не советовала бы. Ну, вот и всё. Простите, что все так сложно, но таковы уж мы, человеческие существа, – каждое на свой манер, каждое по-своему уникально. А теперь, если вы сядете и подождете, я схожу за вашей Марианной. Вы чувствуете, что готовы? Да? Хорошо. Помните, вы должны ей заплатить. Таков уговор, и таким образом она сохраняет самоуважение. В этом мире всё вверх тормашками, не так ли? Но другого у нас нет. Как только я приведу ее, я удалюсь и позволю вам получше узнать друг друга. Я не вернусь до завтра или даже до послезавтра. До свидания. Не беспокойтесь обо мне. Я стреляный воробей.

Она уходит. Он стоит лицом к двери, опираясь на свою раму Циммера. С лестницы доносятся голоса: кто-то тихонько переговаривается. Снова щелкает замок.

– Я здесь, – говорит он в темноте. Несмотря на то что ему не верится, сердце бешено колотится.

Шорохи, шелест. Запах влажных листьев лимона у него на глазах перебивает все прочие запахи. Он чувствует, что на раму надавливают.

– Мои глаза закрыты, залеплены, – говорит он. – Я не привык к слепоте, будьте со мной терпеливы.

Рука, маленькая, легкая, касается его лица, задерживается. «Какого черта, – думает он. Поворачивается и целует руку. – Давайте играть в эту игру до конца».

Кончики пальцев обследуют его губы, не касаясь их ногтями. Сквозь лимонную завесу до него доходит слабый запах шерсти. Пальцы обводят его подбородок; они натыкаются на повязку на глазах, проводят по волосам.

– Позвольте мне услышать ваш голос, – просит он.

Она откашливается, и уже по этому высокому, чистому звуку он слышит, что это не Марияна Йокич, – это более легкое, воздушное создание.

– Если бы вы спели, это было бы лучше всего, – говорит он. – Мы же в некотором смысле на сцене, даже если никто не наблюдает.

Даже если никто не наблюдает. Но в определенном смысле за ними наблюдают, он в этом уверен, он ощущает это затылком.

– Что это? – спрашивает нежный голос, и он чувствует, как легонько качнулись ходунки. Акцент не австралийский и не английский. Хорватский? Еще одна хорватка? Конечно нет; несомненно, земля не так уж густо населена хорватами. Кроме того, что бы это значило, если бы хорваты начали появляться один за другим?

– Это алюминиевая рама, которую в просторечии называют ходунками. Мне кажется, это менее утомительно, чем костыли. – Потом ему приходит в голову, что раму могут принять за барьер. – Давайте я отставлю ходунки в сторону, – предлагает он.