Воскресный день у бассейна в Кигали - читать онлайн книгу. Автор: Жиль Куртманш cтр.№ 39

Пока они добирались до дороги на Мугину, им пришлось проехать два поста, контролируемых ополченцами, которые многих заставляли выходить из машин и отправляли обратно пешком и без багажа. Некоторым легковушкам и пикапам приходилось разворачиваться. Ополченцы были молоды и явно «под кайфом». Ни одного жандарма или военного. В десяти метрах от второго поста Валькур увидел тело женщины в высокой траве на обочине багровой дороги -. Он остановился. Ее оранжевый фишю, ярко-красная кофта, зеленая юбка составляли настоящий руандийский триколор, и, если бы она просто спала, устав от дневных, забот, из этого могла бы получиться милая примитивистская картина. Но ее длинные ноги были раздвинуты, белые трусики, все в пятнах крови, были спущены. Зеленая юбка задрана, широкая полоса запекшейся крови от паха до колен. Точным ударом мачете ей рассекли горло, в котором теперь сотни красных муравьев уже устраивали себе гнездо, В смятой траве валялся скомканный кусок картона с печатью республики и плохой фотографией. Алиса Бьюмирага, двадцать семь лет, коммуна Мугина, тутси.

В этих краях холмы прижимаются и словно присматриваются друг к другу. Долины столь извилисты и глубоки, спуски к ним столь обрывисты, а дороги такие плохие, что вместо одного километра придется тащиться все двадцать пять. Страттон был любимым братом Жантий. Тонкая длинная шея, маленькая, будто игрушечная, голова делали его похожим на ученую мышку. Когда он начинал говорить, глаза у него загорались. В детстве он рассказывал ей местные легенды, а еще малютка Жантий хохотала до упада, когда он нес какую-нибудь абракадабру, насмотревшись телепередач по европейским каналам. Страттон жил в доме отца, с тех пор как два года назад сбежал из Бугесеры. Сейчас он стоял на пороге и длинным крючковатым пальцем по очереди указывал на домики, облепившие холмы. Холмы казались такими близкими - только протяни руку, и дотронешься - и в то же время такими далекими, что каждый словно являлся маленьким независимым государством, которое завидовало соседу.

– Моя дорогая Жантий, половина твоей семьи живет здесь, на этих холмах. В большом доме рядом с банановой плантацией живет твой дядя Жорж. Ты его не знаешь, но так даже лучше. Лет двадцать назад он купил удостоверение личности хуту, каждый день ест свинину и спагетти, чтобы не быть худым, как тутси. Он добился успеха, стал главой Интерхамве в коммуне. Отвечает за новый пост, который они установили перед самым выездом на трассу. Ниже еще пять домиков, там живут его сыновья. Слева, чуть выше, дом Симоны, его сестры, которая не хочет становиться хуту. У Симоны пять дочерей, одна красивее другой, но замуж ей удалось выдать только одну, за моего кузена из Бутаре. Ниже дома Симоны, видишь, рядом с эвкалиптовой рощей, большое бунгало, там живет другой брат. Он дружит с Ландо, вы его, наверное, знаете, министр тутси. Но он выставил свой дом на. продажу, хочет уехать в Бельгию. И еще много других, не буду всех перечислять, семьи очень большие. Но всего здесь на трех холмах более шестисот человек, ведущих свое происхождение от одного предка, который решил сделать из нас тутси, чтобы спасти нам жизнь и открыть двери бельгийских школ. Чуть больше половины в настоящий момент официально считаются тутси, а некоторые, и ты в том числе, похожи на них внешне. Те же, кто вопреки мудрому плану нашего праотца так и не стал тутси, собираются убить нас, как только будет отдан приказ.

Валькур положил на стол, заставленный пустыми бутылками из-под «Примуса», пожелтевшую карточку. Страттон посмотрел на фотографию.

– Это дочь Симоны, самая красивая из них. Жорж убил свою племянницу.

Во всех главных или вторых по значению городах коммуны, посреди жилых домов возвышалась внушительных размеров церковь. Церковь в Мугине была уродлива, как и любая подделка под модерн: покатая крыша, одиноко торчащий колокол - жалкое подобие творений Ле Корбюзье [43] . На окружавшей ее обширной территории был разбит лагерь, в котором жили несколько тысяч человек. Страттон вел Жантий и Валькура сквозь толпу, иногда останавливаясь чтобы переговорить с кем-нибудь, тот неизменно уважительно склонял голову в знак согласия, а после отдавал приказы. Вдоль дороги копали широкую траншею, а из земли сооружали насыпь, утрамбовывая ее деревянными палками. На одинаковом расстоянии друг от друга высились кучи камней, которые подносили дети. В самой церкви устроили мастерскую и детский сад. Десятки детей бегали в узких проходах, женщины спали на твердых скамьях из светлого дерева, мужчины собирались группками и совещались, другие подходили, приносили огромные деревянные палки, ставили их в угол. На амвоне примерно тридцать молодых парней мастерили луки и стрелы. На алтаре, лишившемся всех религиозных символов, лежали несколько охотничьих ружей и сотня патронов.

Эти несколько тысяч человек бежали из восточных районов: Саке, Гашоры и Каензи. Их массовый исход никем не планировался и не был организован. С места их заставили сорваться массовые убийства тутси, которые происходили все чаще; люди семьями или поодиночке бежали в сторону Бутаре, а потом, по возможности, в Бурунди. Днем они спали на болотах и в канавах. А с наступлением ночи медленно продвигались вперед, избегая дорог, трасс и населенных пунктов. В Мугине значительную часть населения составляли тутси, и у многих беглецов здесь жили близкие или дальние родственники. Страттон и еще несколько человек убедили первых прибывших разместиться здесь и объединиться. Они заняли церковь, после чего оттуда сбежал кюре-бельгиец, не желавший вмешиваться в политику, и наместник из хуту, устроившийся теперь на блокпосте, где убили дочь Симоны. Учитывая то, что слухи об убийствах доходили все чаще, а беженцев становилось все больше, при поддержке нескольких местных советчиков и Стратгона, после долгих переговоров тутси решили сделать Муки у своей крепостью. В одиночестве умирать недостойно, пояснил Страттон, поблагодарив Валькура и Жантий за приезд. Но надо было уезжать засветло», потому что после наступления ночи дорогу, ведущую к главной автотрассе, контролировали ополченцы.

– Малышка, ты лучшее произведение своего прадеда. Тебя надо поместить в музей и приглашать людей полюбоваться на тебя и убедиться, что женщина-хуту может быть красивее самой великолепной тутси…

Этот невысокий мужчина засмеялся было, но тут же осекся.

– Несколько лет назад я не задумывался над тем, кто я, и не так уж плохо жил при этом, - продолжал он. Ни тутси, ни хуту, просто руандиец, меня это устраивало, потому что именно им я и был. Я смесь, появившаяся на свет по воле случая и прадеда, замыслившего свой грандиозный план. Но сегодня мне не оставляют выбора. Меня вынуждают снова стать тутси, даже если я этого не хочу. Понимаешь, я не хочу умереть по ошибке.

Жантий поцеловала его так, как это делают белые, сжала в объятиях и ущипнула за нос, как когда-то в детстве. Выезжая на дорогу, ведущую в Бутаре, они увидели десятки молодых людей, вооруженных мачете и масу. Некоторые из ним несли на плечах ящики с пивом. Они миновали еще два поста, провожаемые недобрыми взглядами ополченцев. Лишь мельком взглянув на бумаги Валькура, все они окружали Жантий, но оба раза она отказалась перевести ему их слова.