Натюрморт с дятлом - читать онлайн книгу. Автор: Том Роббинс cтр.№ 54

Ли-Шери неоднократно пробовала убедить себя, что влюблена в него, но в глубине души знала, что любит лишь ту часть его тела, которая находится ниже пояса. И как бы пылко ни защищала Физеля ее устрица, сердце принцессы оставалось непреклонным. В те минуты, когда устрица выражала свой восторг особенно бурно, сердце Ли-Шери мрачнело, хмуро поднимало воротник своего теплого пальто, поглубже надвигало на лоб котелок и, вставив в уголок угрюмо поджатых губ сигарету, долгими часами бродило по темным переулкам портового района. Если сердце не хочет слушать вагину, кого же оно тогда послушает? Вопрос остался без ответа, однако по средам и субботам ночи пролетали в сладострастном упоении, и до тех пор, пока не возникли проблемы с доставкой облицовочного известняка, строительство пирамиды шло с опережением графика.

Мораль определяется культурой. Культуру определяет климат. Климат зависит от географического положения. Сиэтл, где пели моллюски, прятались тролли, блестели ягоды ежевики, Сиэтл, над которым нависли заплатанные небеса, Сиэтл, беспрерывно мывший руки, как проктолог, теперь лежал далеко-далеко от нее – она похоронила его на задворках памяти, на илистом дне глубокого пруда. Теперь принцесса жила у границ огромной пустыни, под печатью солнца. В ее внутренней географии произошли обратные перемены. Из облезлой мансарды она переехала в роскошные апартаменты. Внешний и внутренний мир Ли-Шери поменялись местами. Но означало ли это, что поменялась ее психология? И повлияло ли это как-нибудь на ее моральные устои?

Может быть. Отчасти. И все-таки в сокровенной беспредельности мансарды произошло нечто такое, что если и не перечеркнуло смысл этих перемен полностью, то по крайней мере почти свело на нет их значимость. Принцесса с необычайной чуткостью начала ощущать мир предметов.

Благодаря пачке «Кэмела» Ли-Шери более не могла относиться к предмету с презрением. Благодаря пачке сигарет она излечилась от анималистического шовинизма. И ее знакомые по университету, и просвещенные делегаты экологического симпозиума – те, кто громче других выступал против половой, расовой и возрастной дискриминации, – ежечасно ограничивали в правах неодушевленные предметы, отказывая им в любви, уважении и просто во внимании. Несмотря на то что к каким-то определенным выводам по этому поводу принцесса не пришла, она стала относиться к самому мелкому, самому пустячному объекту так, словно он был живым существом.

Днем, на строительной площадке, она созерцала инструменты с не меньшим восхищением, чем рабочих, которым они принадлежали. Ее ладонь задерживалась на дверных ручках намного дольше, чем требовалось. Она похлопывала огромные гранитные плиты с той мимолетной лаской, с какой обычно гладят подбежавшую дворняжку. Она обращалась с камнями так, будто каждый из них обладал индивидуальностью, а деревянная фляжка, из которой она пила воду, утоляя жажду, стала ей ближе подруги; Ли-Шери бережно касалась губами ее горлышка и была готова защитить ее от посягательств любых недругов.

По вечерам, смыв с себя пыль и песок и нанеся на пылающий нос свежий слой оксида цинка (рыжие ведь легко обгорают), она бродила по квартире, бесцельно хватая все, что попадалось под руку – пепельницы, музыкальные шкатулки, кофейные чашки, ножи для разрезания конвертов, разные безделушки, конфеты, – и пристально всматриваясь в каждую вещицу, пока та не расширялась до размеров безграничной вселенной, столь же богатой и захватывающей, как и тот другой, более живой мир, который по-прежнему интересовал принцессу, но от которого она вновь отгородилась.

Если главное предназначение общества – стимулировать, направлять и вознаграждать мотивы и побуждения масс, что тогда способствует развитию скрытых сфер человека как индивида? Религия? Искусство? Природа? Нет. Церковь превратила религию в набор шаблонных ритуалов и зрелищ, а музеи то же самое сделали с искусством. Пленительная красота Большого Каньона и Ниагарского водопада иссякла из-за того, что на них глазели бесчисленные толпы. Так что же остается на долю скрытых сфер человека как отдельной личности?

Холодная цыплячья ножка на бумажной тарелке в ночи; кричащая помада, вырастающая из тюбика или исчезающая в нем по мановению руки; гнездышко из пенопласта, покинутое незнакомой вам «пташкой»; пара автомобильных «дворников», тщетно преследующих друг дружку, пока вы в дождь едете домой; что-то, что ваша нога нащупала под сиденьем в темноте кинозала; тупые карандаши; остроумные вилки; маленькие пузатые радиоприемники; галстуки-бабочки, сложенные в коробку; мыльные пузыри на стенке ванны? Да, это и есть те самые предметы – лески воздушных змеев, канистры из-под оливкового масла, сердца-валентинки, набитые сладкой нугой, – именно они и определяют связь между аутическим видением и эмпирическим миром; для того и нужна луна, чтобы показывать эти вещи в их истинном, загадочном свете.

Как-то в среду вечером, когда Ли-Шери и Абен Физель лежали в постели, отдыхая от любовных утех (после матча потребовалось провести два дополнительных тайма), принцесса неожиданно напугала и себя, и своего суженого: она вскочила с кровати, схватила баночку с вазелином, которую уже давно разглядывала в лучах луны, и громко спросила:

– Так что же все-таки случилось с золотым мячиком?

Постепенно Ли-Шери сблизилась с большинством окружавших ее неодушевленных предметов, включая тот неодушевленный предмет, который управляет репродуктивными циклами всех живых существ на земле, распоряжается приливами, влияет на душевное здоровье; тот неодушевленный предмет, о котором упоминал Хорхе Исаакс, [91] когда писал: «…история поэзии всех времен и народов – это попытка найти новые образы для луны». (Луна – Повелительница Предметов, поэтому вполне естественно, что Ли-Шери, практиковавшая лунацепцию, была с ней в союзе.) Тем не менее в доме принцессы имелся один предмет, который она старательно игнорировала, несмотря на то что лунный свет делал его особенно привлекательным. Речь идет о кольце, подаренном ей в знак помолвки.

Скорее всего смысл этого подарка просто пугал ее. В качестве любовника Абен Физель устраивал принцессу как нельзя лучше, но мысль об их браке вызывала у нее мурашки и бросала в холодный пот. Пытаясь представить себя в роли верной жены Физеля на всю оставшуюся жизнь, она неизменно мрачнела и вместо этого начинала думать о пирамиде, хотя день окончания строительства должен был стать и днем ее свадьбы.

По обычаям страны Физеля жениху и невесте запрещалось появляться на людях вместе, так что, за исключением горячих и влажных ночей по средам и субботам, Ли-Шери довольно редко виделась с Абеном. Он занимался доставкой материалов для пирамиды и обеспечивал рабочие руки. Все это удавалось ему так хорошо, что проект, на завершение которого по первоначальным расчетам требовалось как минимум два года, вполне мог быть закончен за двадцать месяцев – даже несмотря на задержку с поставкой облицовочного известняка. Абен, однако, почти не появлялся на строительной площадке. Завсегдатай ночных дискотек, он часто улетал в Рим или в Миконус, проводил там бурную ночь, после чего возвращался домой и, отоспавшись, посвящал себя напряженным тренировкам в спортзале и чесночно-грейпфрутовой диете. Абен запустил в космос спутник, чтобы смотреть трансляции всех матчей американского баскетбольного клуба, владельцем которого он являлся. По-видимому, он уделял значительную долю своего внимания спортивному бизнесу.