Новый придорожный аттракцион - читать онлайн книгу. Автор: Том Роббинс cтр.№ 93

Погода стояла холодная и туманная, и открывать окна я не стал. Честно говоря, я не видел особой разницы в том, открыты они или нет.

Около двух тысяч лет назад в зловонный, тяжелый, извивающийся, задыхающийся, кровавый, пучеглазый, душераздирающий, страждущий, разгневанный, непристойный, воспаленный мир иудейско-восточной культуры упала крупица мудрости, подобно тому, как жемчужина может упасть в ведро пота. Стоп!

Его звали Иешуа бен Мириам, однако история донесла до нас его имя в несколько ином виде – Иисус Христос. Извините, сэр, ваше лицо кажется мне знакомым, но вот ваше имя я никак не припомню. СТОП!

Сменив карьеру плотника, занимавшегося изготовлением различной деревянной утвари, Иешуа (он же Иисус) переключился на занятия совершенно иного рода: он стал странствующим ребе-проповедником и произвел в родных краях переполох своей фанатической приверженностью философии братской любви. Сила его характера была ни с чем не сравнима, хотя взгляды – далеко не оригинальны. В действительности за всю свою жизнь он лишь раз достиг просветления (которым никого не удивишь в Индии и Тибете). Когда он понял, что Царство Небесное находится в душе человека, то загорелся этим пониманием, как рождественская елка огнями, и на двадцать веков осветил западную цивилизацию. Его прибили гвоздями к кресту, но не смогли лишить людей памяти о нем. СТОП!

В Мичигане в одной психушке трое пациентов уверены в том, что каждый из них – Иисус Христос. С ними, конечно же, все в порядке, но когда они узнали тайну – оказывается, каждый человек обладает божественной природой, только редко догадывается об этом, – то сильно смутились и стали вести себя так, что за свое поведение угодили прямо в сумасшедший дом. Их собственная культура не подготовила их к божественному откровению. Она даже не побудила их задаться вопросом «Кто я такой?», не говоря уже, что она не научила их дать на этот вопрос единственно логичный ответ. Поэтому, когда эти три пролетария споткнулись о самопознание, они перевели его в абсурдный образ Супермена Воскресной Школы, после чего удивились тому, что оказались в изоляции от окружающего мира. Ишь чего захотели! Нечего воображать о себе невесть что. СТОП!

У Иисуса, пророка иудейской культуры, вышла небольшая неувязка с язычниками. («Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева». Матфей 15:24.). По крайней мере один раз он отнесся к язычникам, как к собакам. Свою миссию он видел в том, чтобы помочь исполнению надежд евреев, и эта миссия завершилась абсурдным фиаско. От общего направления иудейского мышления Иисуса отличала лишь вера в то, что врагов своих необходимо возлюбить. Это, конечно, радикальное различие, но и он наверняка бы пришел в ужас, скажи ему кто о языческой религии, основанной его именем. В его намерения никогда не входило основывать Церковь, не говоря уже об инквизиции. СТОП!

Иисус: Эй, пап!

Бог: Чего тебе, сынок?

Иисус: Сегодня утром ко мне зашла западная цивилизация. Оставить ее?

Бог: Конечно же, нет, малыш. Брось ее сию же минуту! Неизвестно, где и с кем она была раньше!

СТОП!

Клоун – это порождение хаоса. Его внешность – попытка противостоять вашему чувству собственного достоинства, его действия – насмешка над вашим чувством порядка. Клоуна (свободу) всегда преследует полицейский (власть). Клоуны забавны потому, что их скромные надежды обычно приводят к кратковременным вспышкам (веселого?) беспорядка, за которыми неизбежно следует сокрушительное воздаяние со стороны статус-кво. Нам доставляет огромное удовольствие наблюдать, как беззаботный клоун нарушает все табу. Не менее приятно для нас следить за тем, как он безумно резвится на свободе. Нас утешает, когда мы видим, как его сбивают с ног во имя восстановления порядка. Ведь мы согласны терпеть свободу лишь до определенной точки. Представьте себе Иисуса в виде оборванного безутешного клоуна. Клоуна, над которым насмехаются, которого преследуют и презирают, клоуна, который участвует в дурацком представлении собственного распятия на кресте, а власть тем временем пыжится и надувает щеки. СТОП!

– Иисус, это я, ты же меня знаешь, твой друг священник, который переводит твою трансцендентную болтовню на сочный язык крутых парней с соседней улицы. Эй! Так ты слышишь меня, Иисус?

– Слышу, приятель! Я с тобой, живу с тобой и умираю с тобой. И все равно ты в проигрыше!

Поскольку Бог так любил мир, он пожертвовал своим единственным родным сыном, чтобы мы не погибли, а обрели вечную… СТОП!

Иисус, исторические свидетельства твоего существования практически отсутствуют. Иисус, Евангелия – это, в сущности, созданный греками миф, литературная поделка, что-то вроде пропагандистского пресс-релиза. Иисус, мы знаем о тебе так мало. Иисус, может, именно твое отсутствие заставляет наши сердца переполняться к тебе нежностью? Иисус, тебя нет у нас, у нас есть только абстракции, которые Церковь сплетала вокруг твоего имени. Ты тайна, Иисус. Однако все тайны, даже приземленные, источают запах Бога. Иисус, ты понял, во что ввязался? СТОП!

Когда Иисус опрокинул столы и пинком вышиб менял из храма, он моментально поддался искушению устроить насильственную революцию во имя свободы. Однако ему не хватило последовательности. Хотя Иисус и оставался мятежником, ему скорее было суждено поддержать революцию в сознании людском, нежели осуществить насильственное свержение прогнившего истеблишмента. Именно за это его и удостоили гвоздей. А какова была бы его судьба, окажи он вооруженное сопротивление? За свой отказ преследовать политические цели Иисус потерял поддержку народа, зато обрел наследство. СТОП!

Он плыл, как лодка, по твердой красноватой почве Галилеи. Представьте себе, вот он проплывает мимо пиров, где люди танцуют под меланхолическую музыку. Вот он проплывает сквозь масличные рощи, проплывает через виноградники с тяжелыми черными гроздьями винограда. Проплывает по виадуку, что тянется над Долиной Сыроделов. Вверх и вниз по склонам гор, засеянным поспевающей пшеницей. Вот он огибает похожее сверху на арфу Геннисаретское озеро. Вот он проплывает сквозь жару, сквозь собачий лай и стрекот кузнечиков. Сквозь стада жующих жвачку верблюдов, которые нагружены благоухающими восточными пряностями. Сквозь убогие деревеньки, где на закате летучие мыши пугают собравшихся у колодцев женщин. И, как всегда, при этом из уст своих он извергает на учеников страстную проповедь – эту свою безумную, экстремистскую, невнятную, запутанную, поэтическую болтовню о всепрощении и любви. СТОП!

•••••••

День оказался для меня не слишком удачным. Я приближался к образу Иисуса с самых разных, порой невероятных направлений, так, как меня наверняка заставил бы поступить директор Ист-Риверского института. Однако мне никак не удавалось сосредоточиться на каком-нибудь одном аспекте более чем на пару минут. Я терял из виду свои лучшие идеи подобно тому, как теряешь друга в огромной толпе. Мой разум странствовал в неописуемых направлениях, и, должен честно признаться, раз пять или шесть я начинал клевать носом.

Ближе к вечеру – при этом даже не вспомнив, что Аманда посоветовала мне это сделать, – я открыл окно в надежде, что приток свежего воздуха немного прояснит мой уставший мозг. Я откинулся на кровати и позволил влажной и легкой атмосфере Скагита коснуться моего тела. На меня опустилась тенистая масса вечернего воздуха, насыщенного ароматом хвои. Под ее воздействием в моей памяти ожили давно забытые воспоминания.