Новый придорожный аттракцион - читать онлайн книгу. Автор: Том Роббинс cтр.№ 4

Перейдя в среднюю школу, большинство детишек в Олимпии перестали играть в Тарзана. Очевидно, Джон Пол тоже перестал. Возможно, он не был похож на своих сверстников, однако аутсайдером в классе он тоже не был. Он был лучшим из всех ударников школьной группы, игравшей на танцульках. А еше он получал хорошие оценки, особенно по рисованию (эти маски, которые он вырезал, были просто жуткими). Хотя ростом Джон Пол вымахал выше шести футов, в баскетбол он не играл, и порой его явная нелюбовь к состязательным видам спорта вызывала физические нападки со стороны одного спортсмена-амбала, усомнившегося в его «патриотизме». Однако его половозрелость никогда не подвергалась сомнениям. Он был первым из своего окружения, кто имел мужество нанести визит Большой Рут в Абердине (где, как ему говорили, за законную таксу в пять долларов можно получить все, что только можно), а также стал первым из мальчишек, кто «перешагнул порог» с Элизабет Ли Франклин, тем самым положив начало ее долгой и плодотворной карьере. Подвиги подобного рода гарантировали ему популярность среди ровесников мужеского пола. А у девушек? Скажем так, Джон Пол был строен, загадочен, достаточно образован и удостаивался заочно таких вот признаний: «Мам, он лучше любого ударника, таких, как он, я не слышала даже по радио!»

Если принять его любовь к музыке и скульптуре как нормальную, то тогда единственной отличительной чертой Джона Пола можно считать некий гипертрофированный романтизм, который осенял его, как бога осеняет сияние. Он был мечтателем, развлекавшим себя экзотическими видениями – видениями из числа тех, что он воспринимал как связь с иным бытием, возможно даже, с иным временем.

– Джон Пол, отчего ты такой дикарь? Неужели потому, что твой отец проповедник? – спросил его воспитатель, застукав за распитием пива на школьном вечере.

В глазах Джона Пола блеснул хитроватый огонек.

– Это у меня в крови, мистер Ярбер. Когда я появился на свет, барабаны киву рокотали всю ночь напролет, а мой послед сожрали гиены, – ответил он.

Вскоре по окончании школы Джон Пол получил страховку за своего покойного отца (к счастью, старый приходской священник не воспринимал свои проповеди типа «Бог даст вам все» столь буквально, чтобы игнорировать нужды человека в Этой Жизни) и отправился в Париж «изучать искусство». В следующий раз Олимпия увидела его спустя три года, когда он появился там с совершенно немыслимыми усами и юным бабуином на поводке.

«Индо-тибетский цирк» и «Оркестр цыганского блюза гигантской панды», будучи несколько неортодоксальной труппой, часто возбуждали недовольство полицейских, пасторов и дамочек с поджатыми губами – всех этих бдительных граждан, усматривавших в экзотических украшениях гастролирующего артистического люда проявление некоего неназванного заговора, имеющего целью подрыв их политико-моральных устоев. Однако в результате сладких речей их менеджера, незамысловатой дипломатии и денежных подношений артистам было позволено продолжать выступления (как говорят), и, в общем и целом, уважаемые граждане, как писали рецензии на их представления, обычно соглашались с тем, что хотя все это довольно таинственно и непонятно, но вместе с тем, несомненно, носит развлекательный и даже просветительский характер и вряд ли обратит юных зрителей в коммунистическую веру или сделает из них отчаянных головорезов.

Поэтому, несмотря на то что труппа частенько просиживала в бездействии по причине действия механизмов закона и праведности, она до поры до времени искусно избегала лобовых столкновений с властями. А случилось это в Сакраменто, в середине августа. Хотя свидетельства правительственного вмешательства практически отсутствовали, кое-кто утверждает, что распоряжение исходило лично от знаменитого губернатора Калифорнии. Впрочем – не важно. Наезд на артистов, чье бы подстрекательство за сим ни стояло, все-таки имел место. После того, как всех до единого циркачей бесцеремонно окружили, оскорбили и самым тщательным образом обыскали (девушкам даже обшарили вагины на предмет запрятанных там стеклянных пузырьков с наркотиками), восьмерых из них бросили за решетку по обвинению в хранении наркотиков. Хотя, сказать по правде, обнаруженное полицией вещество наркотиком отнюдь не было – обычная легонькая кайфовая марихуана, – но закон довольно небрежен в установлении истинных фармакологических различий.

Человек сорок артистов, избежавших ареста – среди них и Аманда с сыном-младенцем, – перебрались в глухое местечко на берегу реки Сакраменто, в нескольких милях от города. Там они, подобно первым американским поселенцам, поставили в круг свои серебристые молочные фургоны, звездно-полосатые микроавтобусы марки «Фольксваген», мотоциклы и разрисованные таинственными изображениями грузовики-панелевозы марки «Додж». Две недели они пировали, танцевали, плавали, ловили рыбу, читали, отдыхали, репетировали свои цирковые номера и ожидали суда над своими товарищами. Когда мадам Фемида вынесла свой вердикт, она оказалась дамой не такой уж и хищной, как они опасались. Двоих отпустили на свободу за недостатком улик, четверых подвергли штрафам и условному наказанию. Однако двое других оказались рецидивистами и получили сроки тюремного заключения по пять лет каждый. Один из них был рабочим сцены, и менеджер цирка с легкостью нашел ему замену в лице молодого безработного ковбоя из тех, что бесцельно слонялись по берегам Сакраменто близ разбитого артистами лагеря. Что касается второго, то, к несчастью, заменить его оказалось довольно трудно. Это был ударник Палумбо, который получил свой предыдущий срок за контрабанду куколок бабочек в корпусе басового барабана. Чтобы лупить по ударной установке в «Оркестре гигантской панды», разбираться в традициях блюз-рока было мало. Надо было также обладать музыковедческими знаниями и способностями к полиритмии, дабы принимать посильное участие в плетении эзотерических и эклектических тканей, на которых специализировался оркестр.

Поскольку в течение ближайших нескольких недель в Орегоне и Вашингтоне цирк ожидали хорошие сборы – а если артисты надеялись к концу сезона неплохо заработать, надо было точно выдерживать гастрольный график, – менеджер и руководитель оркестра вытащили из окружавшего лагерь кольца самое пригодное для передвижения транспортное средство и отправились в Сан-Франциско на поиски подходящего ударника. День шел за днем. Случайным путешественникам, державшим курс на север и намеревавшимся сделать остановку у циркового табора, вручалось послание: «Пока никаких изменений». На десятый день, в разгар запоздалого общего завтрака, состоявшего из жареных грибов-дождевиков (Lycoperdon gemmatum, как наверняка назвала бы их мадам Линкольн Роуз Гуди), йогурта и заваренного из свежих сосновых иголок чая, в лагерь вернулась покинувшая заградительное кольцо машина, сияя из обоих окон пассажирскими улыбками.

– Мы нашли ударника!

– Боже всемогущий, теперь у нас есть ударник!

– А вы знаете, кого мы откопали?

– Ринго Старра? – спросил кто-то с набитым грибами ртом.

– Джона Пола Зиллера, – расцвел в улыбке менеджер. – Он присоединится к нам дня через два-три.

Вокруг костра, на котором готовился завтрак, поднялся громкий шум. Многие артисты впали в возбуждение, другие испытали недвусмысленное изумление. Аманда, например, была уверена в том, что где-то что-то слышала о новом ударнике, но не могла сразу припомнить, как же он выглядит.