Крепость - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Михеев cтр.№ 46

Японский крейсер можно было избивать хоть до потери пульса, выдержать он мог довольно многое. Относительно легкие русские снаряды при всем желании не были способны отправить его на дно одномоментно. "Херсону" могло хватить одного-единственного удачного попадания. В глубине его трюмов покоились сотни тонн снарядов, и детонация их превратила бы корабль в пыль. Иванов хорошо это понимал, и потому, исправляя собственную ошибку, отдал приказ на разворот и возвращение к эскадре, благо она была сравнительно недалеко. Однако капитан второго ранга Ямая Танин, находящийся на мостике крейсера, о русской группе поддержки не знал, и потому был совсем иного мнения о дальнейшей судьбе наглого рейдера.

Если первую ошибку совершили русские, то вторая, без сомнения, оказалась на совести японского капитана. Вместо того чтобы выполнять приказ и продолжать конвоировать транспортные корабли, он решительно направил свой крейсер за "Херсоном", и в первый момент даже ухитрился сократить дистанцию. Все же радиус поворота его корабля был заметно меньше, чем у вчерашнего транспорта, да и разгонялся крейсер несколько быстрее, и это преимущество его командир использовал на всю катушку, однако на том его успехи и закончились. По паспорту ходовые качества русского и японского кораблей были практически одинаковы — девятнадцать с половиной узлов у "Херсона" против девятнадцати у "Акицусимы". Однако теория с практикой, разумеется, серьезно различались. "Херсон" все еще был тяжело загружен, а его японский визави серьезно устарел, и его машины были в состоянии, далеком от идеального. Вдобавок, у обоих кораблей обросло дно, не сильно, но все же, и в результате оба корабля сейчас стабильно выдавали около семнадцати узлов.

Дым валил из труб "Херсона" густыми клубами, которые, впрочем, тут же относились в сторону ветром. "Акицусима" дымила не меньше, ее кочегары, подобно русским коллегам, старались вовсю. Однако, несмотря на все их усилия, разогнать корабли сильнее не получалось, и примерно через полчаса действия их командиров свелись к периодическому начальственному рыку с мостика. Механики, как и положено, брали под козырек, но резвости морским бегунам это все равно не добавляло.

Зато артиллеристы развлекались вовсю. Несмотря на большую дистанцию, с которой попасть в цель из устаревших орудий страдающего от бортовой качки крейсера можно было разве что случайно, обе носовых шестидюймовки беспрерывно вели огонь по русскому кораблю. Артиллеристы в первые минуты боя развили почти предельную скорострельность, выпуская по снаряду каждые десять секунд. Правда, остальные орудия помочь им ничем не могли — для того, чтобы ввести их в действие, необходимо было чуть довернуть корабль, а это практически гарантировало, что русские успеют оторваться. Да и эффективность сорокакалиберных стодвадцатимиллиметровок на такой дистанции выглядела крайне сомнительной. Поэтому, несмотря на все старания японцев, особо впечатляющих успехов они не добились. Лишь пару раз их снаряды взметнули фонтаны воды в опасной близости от кормы "Херсона", окатив его брызгами вперемешку с осколками. Четверо матросов были ранены, один из них тяжело, но на боеспособности корабля это не сказалось. А через некоторое время интенсивность огня японцев постепенно снизилась — все же, поддерживая запредельный темп стрельбы, хлипковатые японцы достаточно быстро вымотались, а подоспевшие им на подмогу артиллеристы других орудий, видя неутешительные результаты своих товарищей, такого усердия уже не проявляли.

Русские тоже не остались в долгу. Правда, калибр орудий "Херсона" был меньше японских, зато они были совершеннее, отличались большей скорострельностью и точностью огня. Дистанция боя, запредельная для японцев, для этих орудий оказалась вполне рабочей, к тому же, благодаря удачному расположению, в сторону "Акицусимы" работали сразу четыре стадвадцатимиллиметровки. И результат вышел достаточно закономерным. Первая кровь в этом бою пролилась на палубе японского крейсера, когда русский снаряд ударил в его надстройку, не пробив брони, но осыпав матросов у орудий ливнем крупных раскаленных осколков.

Второе попадание с "Херсона" даже не заметили, впрочем, как и третье. Вначале снаряд угодил в трубу "Акицусимы" почти у самого верха, проделал аккуратную круглую дыру и улетел дальше, практически не нарушив тягу. Тонкий металл оказался слишком непрочен, и взрыватель бронебойного снаряда не почувствовал сопротивления. Следующий же снаряд и вовсе поступил вопреки законам баллистики. В момент выстрела "Херсон" качнуло на волне, и в результате его траектория оказалась слишком пологой. В море он упал с серьезным недолетом, однако, словно не желая бесполезно тонуть, "блинчиком" отскочил от волны и ударил точно в клюз японского крейсера, в этот самый момент чуть "нырнувшего" носом после очередной волны. Однако здесь удача ему, наконец, изменила. Вместо того, чтобы разворотить небронированную оконечность врага, снаряд встретил на своем пути лапу якоря. Против многотонной чугунной дуры уже изрядно потерявший скорость снаряд оказался бессилен и, рикошетом отлетев в море, снова зарылся в волны, где и взорвался, красочно, но бессильно. Единственной преференцией, полученной русскими от этого попадания, было сотрясение крейсера и в очередной раз сбитый прицел его орудий. Однако наибольший ущерб японцам причинило четвертое, последнее на этом этапе боя попадание.

Его звали вполне по-русски, Иваном, на большее у родителей не хватило фантазии. Только вот назвать его русским было не слишком корректно, уж больно отчество Абрамович не соответствовало. Тем не менее, парень был рожден в православной семье — родители, люди продуманные, решили, что раз черту оседлости еврею не перешагнуть, то надо стать русскими. Хотя бы внешне. В смысле, ходить в церковь, креститься на иконы, а тору читать тихонько, когда соседи не видят. Ну и покрестились, вот только с плюсами получили и минусы, ибо за все надо платить.

Вот и загребли Ивана Абрамовича в армию, ведь быть гражданином страны значит не только пользоваться всеми предоставляемыми ею благами, но и защищать ее в случае нужды. И как бы ни противно было его душе заниматься чем-то еще, кроме торговли на благо собственной семьи, оспорить закон не получилось, и даже испытанное средство, взятка не помогла. Уж больно не любили их по месту проживания, и, честно говоря, было, за что.

Тем не менее, причины могут быть разными, а результат все равно один, и наводил сейчас Ваня кормовое стадвадцатимиллиметровое орудие. При этом ему было абсолютно все равно, что его не слишком жаловали сослуживцы, да и командир ничем не выделял. Раньше оскорбляло, поскольку представителю богоизбранного народа стоять в самом низу служебной лестницы и подчиняться приказам какой-то деревенщины, выучившейся читать и писать только здесь, на службе, само по себе непристойно. Только вот сейчас все это было неважно, а важным были только взрывчатка в трюме и силуэт японского корабля, нависающий за кормой и плюющийся огнем. И надо было попасть в него первым…

Артиллеристом вчерашний приказчик был не блестящим. Хорошим, но не более того, на Черноморском флоте были и получше, но так уж распорядилась судьба, что именно он попал в этот рейд, и именно ему выпало попасть в этом бою. Единственный раз, зато так, что снаряд решил, по сути, исход всего боя.