Наркомат Просветления - читать онлайн книгу. Автор: Кен Калфус cтр.№ 34

Астапов сказал, словно про себя:

— Мы все живем в предвидении собственной смерти, всю жизнь, день ото дня.

Никитин хрюкнул — солдатское согласие. Лекция, только что услышанная Астаповым, еще больше привлекла его к картине — он начал разглядывать крохотные фигурки в маленьких квадратиках-клеймах. У фигурок были четкие контуры. Женщина в белом стояла лицом к будущему святому, положив правую руку на книгу, которую он держал в руках. На следующей картинке она лежала на ложе и держала младенца. Картина, казалось, была ярче, чем позволяло скудное освещение в церкви.

— Святослав излечивает ее от женской болезни, — пояснил старик. — Она родила шестерых детей, блаженная Агафея Петрова, по достижении возраста двадцати пяти лет, и все дети выжили и служили Богу. А вот Святослав на смертном одре. На предпоследнем клейме святого Святослава кладут во гроб.

Гроб был сделан из белого камня. На этой картинке, которая была под центральным изображением, верхняя каменная плита была сдвинута, и гроб наполовину открыт. Святой лежал в расслабленной позе, руки на виду, пальцы сплетены на груди покаянным жестом — очевидно, просто для порядка. Вокруг стояли люди в церковных облачениях, и другие, по виду — крестьяне, среди них та женщина с младенцем. Последнее клеймо, в нижнем левом углу иконы, изображало закрытый гроб, вокруг — никого.

К этому времени Астапов почувствовал под ногами какое-то шевеление; оно происходило в глубине. Там толклось множество людей, целая община. Конечно, они хранили молчание, но слышно было, как люди втягивают воздух короткими рывками, как хнычут дети и как бурчат расстроенные желудки. Они кишели. В монастыре наверняка были огромные подвалы.

— Великие люди бывали в нашем монастыре и после Святослава. — Настоятель принялся показывать на портреты, висящие на стене. — Иван Хотяинцев. Николай Гидзенко. Борис Агеев — он совершил паломничество на Афон. Но они всего лишь люди, не святые. Святослав был святой, чистый душой и поступками, нерастленный.

— Нерастленных людей не бывает, — совершенно некстати возразил Астапов. Никитин явно не понял, почему Астапов протестует с таким жаром. Он, должно быть, вообще не понимал, что это Астапову вздумалось разговаривать со стариком священником. Астапов продолжал: — Человек носит с собой свое собственное тление. Только идея остается незапятнанной, нетленной. Потому революция и победит: она — идея, превыше человеческих слабостей.

Настоятель не ответил — видимо, его тоже удивила вспышка Астапова. Он посмотрел молодому человеку в лицо. Астапов чувствовал на себе этот взгляд, но не смел отпрянуть.

Наконец комиссар сказал:

— Батюшка, нельзя ли нам поговорить где-нибудь на свету? Второй кавполк собирается прочесать Грязь и предпринять карательные меры. Скоро прибудут из Москвы продотряды. Я пришел сюда, чтобы предотвратить насилие. Вы, как слуга Божий, наверняка тоже хотите его предотвратить.

Но настоятель уже удалился к иконостасу. Астапов неохотно последовал за ним, чувствуя, что его выставили дураком, по крайней мере в глазах Никитина и наблюдающих за ними святых. Настоятель грязского храма остановился у очень маленькой и темной иконки, очевидно, изображающей Богоматерь с Младенцем. Икона лежала на выщербленной подставке в окружении красных обетных свечей.

— Батюшка, пожалуйста, давайте поговорим серьезно. Если вы будете с нами сотрудничать, то спасете жителей деревни от ужасной участи, — еще раз попытался Астапов.

Священник все стоял у подставки в благоговейном экстазе, словно впервые увидел эту икону.

— Вы ведь слыхали, что случилось в Каменке, а? — выпалил Никитин.

Священник, не обращая внимания на Никитина с его револьвером, сказал Астапову:

— Взгляни сюда, чадо мое, и восхвали Господа. Во всей нашей губернии нет иконы, подобной этой: она нерукотворная. Вдумайся. Ее изучали всеми новейшими научными способами и объявили, что она не могла быть написана или создана смертным человеком. Ты чувствуешь благоговение оттого, что находишься с ней под одной крышей? Икону привезли сюда из Палестины более трехсот лет назад, и она чудотворная. Я много раз видел, как она излечивала различного рода женские болезни — холодность, кликушество.

Астапов ничего не мог поделать: его тоже притягивало к иконе. Он почти задыхался от темноты и запаха ладана. Лицо его пылало. Видя, что на Никитина икона не произвела впечатления, Астапов на секунду почувствовал солидарность со священником. В Каменке священника забили до смерти.

— Батюшка, — сказал Астапов. — Позвольте задать вам богословский вопрос. Чудотворная сила содержится в иконах, или же чудеса творят сами святые?

Священник, казалось, не слышал. Он молился про себя, и лицо его сияло. Никитин, стоявший рядом с Астаповым, ухмыльнулся.

Наконец священник тяжко выдохнул и заговорил:

— Я не богослов. Я могу рассказать только то, что вижу, и во что верю. — В его интонациях больше не было вызова. — Я видел, как святые реликвии творят чудеса. Что же до святых… деяний святых не постичь простому деревенскому священнику.

Они дошли до небольшой каменной скамьи, выступающей из стены. На ребре скамьи был вырезан какой-то геометрический узор, возможно — крест. Астапов наклонился и потрогал его. Камень был холодный, словно его нарочно охлаждали — казалось, что за всеми стенами монастыря бегут электрические токи. Астапов понял, что эта скамья — та самая гробница с картинки, рака, где покоится тело святого Святослава Грязского. Это откровение рывком пробежало по телу Астапова, заставив его похолодеть.

Он поклонился и сказал:

— Спасибо, батюшка, что уделили нам время. Мы еще увидимся.

Когда Астапов и Никитин вышли во двор, свет затянутого облаками неба показался им почти ослепительным. Во дворе по-прежнему никого не было, и коней, кажется, никто не тронул. Стрелок, скорее всего, все еще сидел на колокольне.

— Что скажешь, Никитин? Это икона творит чудеса, или тот святой, что на ней нарисован?

— Товарищ комиссар, там в подвалах, должно быть, сотни людей, — ответил Никитин. — Вы слышали? Как будто крысы в гнезде.

Они уезжали так же, как приехали — с показной неторопливостью, чтобы дать понять, что не боятся. Местность была все также неестественно неподвижна. Астапову не полегчало, даже когда они подъехали к лагерю красных. Это была толпа плохо дисциплинированных людей, которые с тем же успехом могли бы оказаться на стороне белых, и получили бы обмундирование не хуже нынешнего. Красноармейцы были одеты в рваную и заплатанную форму, неухожены, с клочковатыми бородами. Они пили. Никитин, который содержал свою форму в порядке, поравнялся с Астаповым.

— Никитин, ты в Бога веришь?

— Я родом из шахтерского городка, товарищ комиссар. Нас растили для работы в шахте. Мы не тратим время на бабьи сказки.

— Тебя когда-нибудь трогает религиозное искусство? Знаешь, попадаются очень красивые иконы. Когда художник работает над иконой, он должен на каждом шаге останавливаться и молиться о вдохновении свыше. Цель иконы — спасти человека из его падшего телесного состояния, наполнив мир божественной красотой.