Миллион запретных наслаждений - читать онлайн книгу. Автор: К. Л. Паркер cтр.№ 66

— Хочешь трахаться? — произнес он холодным, грубым голосом и рывком задрал юбку мне на пояс. — Так я трахну тебя.

На то, чтобы расстегнуть брюки и достать своего готового дружка, у него ушло не больше секунды, но я была слишком сосредоточена на твердых линиях его лица, поэтому не обратила внимания на такую деталь. Одним быстрым, неумолимым движением он вошел в меня.

В том, что он делал со мной, не было ни чувств, ни нежности. Но большего мне и не надо было: пусть я и не получала удовольствия, но он уже не игнорировал меня.

Удары Ноя были быстрыми и яростными. Я терпела изо всех сил, впившись ногтями в его спину и принимая то, что он давал мне. Он прижался лицом к моему плечу и бился об меня, не глядя в мои глаза и не давая возможности заглянуть в его. Непонятно, что творилось у него в голове, но я не хотела, чтобы он думал только об одном.

— Не думай о ней! — Голос мой дрогнул, но я крепко прижала его к себе. — Не смей думать о ней, когда ты внутри меня!

В ответ я услышала тяжелое дыхание и нечто похожее на рычание. Он продолжал делать свое дело с первобытной яростью. Сверкнула молния и грянул гром такой силы, что задрожали стекла. Короткая вспышка света отбросила на стены тень наших переплетенных тел, и я вдруг поняла: мы с ним подобны этим теням. Такие же пустые создания, делающие вид, будто мы счастливая пара страстно влюбленных, хотя на самом деле это только иллюзия, невероятно далекая от жизни.

Я хотела не этого. Я хотела, чтобы все было по-настоящему, чтобы происходило что-то настоящее, существующее… Такое, что можно потрогать, что не исчезнет, когда нас в очередной раз окутает тьма.

Ной кончил, все его тело сжалось, когда он со сдавленным рычанием исторг в меня семя. Я крепко обняла его, не желая отпускать: знала, что перешла грань дозволенного и заставила его делать то, что он делать не желал. В тот миг я чувствовала одно: горячее тело Ноя и его вес, вжимающий меня в лестницу. Не яростную пульсацию крови в венах, не углы ступенек, впивавшиеся в спину, и уж точно не проникший в мое сердце холод, от которого хотелось плакать.

Он выгонит меня, сейчас я в этом не сомневалась.

Ной выбрался из моих объятий, встал и поправил одежду. Движения его были механически точными. Я лежала неподвижно и в оцепенении наблюдала за ним.

— Я не могу отменить только что сделанного. Я ничего не могу отменить. И это убивает меня…

Голос Ноя затих, он вздохнул и взглянул на меня, и я наконец смогла его рассмотреть. Лицо сведено мукой, волосы мокрые и всклокоченные, как и одежда. Он был подавлен не меньше моего.

Со стоном отчаяния Ной провел руками по лицу.

— Я все знаю, Дилейн. Я знаю про твою маму, знаю, что ты пошла на это из-за нее, ради нее… Я не хотел тебя, потому что это неправильно. Я больше не хочу тебя трахать, потому что… случилось нечто невообразимое. Боже, я полюбил тебя. Вот. Довольна? Теперь ты знаешь. И, кстати, Джули тут совершенно ни при чем.

Он не стал ждать ответа. Если честно, я не думаю, что нашла бы правильные слова. Не имело значения, что он полюбил меня, точно так же как не имело значения, что я полюбила его. Все равно у нас ничего никогда не вышло бы. Может, в другой жизни, где мы были бы равны, но не сейчас. В этой жизни он всегда будет Ноем Кроуфордом, успешным миллионером, а я — шлюхой, которую он купил для сексуальных утех.

Бессильно уронив руки, он, выругавшись, поплелся вверх по лестнице. Раскат грома прокатился по небу, как будто сама природа рукоплескала моему грандиозному провалу.

Что я наделала? И как все исправить?

Ной

Произнося слова, которые навсегда изменили суть наших с Дилейн отношений, я почувствовал, как мой голос дрогнул и душевная неразбериха полезла наружу. Я пытался сдержать Дилейн, но, посмотрев на нее и увидев все еще задранное платье, хрупкое тело, лежащее на твердых ступенях… Как мог я так с ней поступить?! Я дал себе слово, что никогда больше не буду относиться к ней подобным образом, но, похоже, мое слово ничего не значило даже для меня самого.

Застонав от бессилия, я провел по лицу руками. Именно то, что я не рассказал Дилейн всего, что мне известно, так изменило ее поведение. Именно эта перемена и привела нас к такому разговору. Я больше не мог держать это в себе. Я должен был рассказать. Должен был раскрыть тайну: не сделай я этого, пересек бы тонкую грань, разделяющую чувство вины и помешательство, и наши отношения стали бы только хуже.

И потому выложил все, рассказал…

Она лишь посмотрела на меня ошарашенно и ничего не сказала.

Мне оставалось дожидаться, когда грянет гром. Только произойти это должно было не сейчас и не на ступенях. Она найдет меня, когда будет готова, и мне будет гораздо проще, если это произойдет в нашей комнате. Быть может, в знакомых стенах у нее не возникнет желания столкнуть меня с лестницы.

Бессильно уронив руки, я начал долгий подъем на второй этаж. Ноги отяжелели, ступни как будто превратились в цементные блоки — мне приходилось заставлять себя перешагивать со ступеньки на ступеньку. Но все внутри кричало, требуя сбежать в противоположном направлении, подхватить ее на руки и умчаться вместе с ней туда, где внешний мир не сможет вмешаться в наши отношения.

Но то была трусость мечтателя. Трезвомыслящая же моя часть понимала: мы уже ни от чего не сможем спрятаться.

С каждым шагом по коридору, ведущему к нашей комнате, расстояние до двери как будто увеличивалось, но я наконец преодолел его. Свинцовые руки взялись за дверную ручку, повернули ее и открыли вход туда, где мы впервые скрепили наши отношения. Я сам усмехнулся от такой мысли. «Скрепили» — слишком чистое слово для того, что на самом деле здесь произошло. Лучше бы подошло другое: здесь я проклял наши отношения, с самого начала обрек на неудачу.

Я сорвал пиджак и отбросил в сторону, как будто это было грязное рванье, а не пошитый на заказ дорогим мастером смокинг. Мне было все равно. В моей жизни происходили куда большие катастрофы, чем помятый пиджак. Катастрофа номер один: я обзавелся секс-рабыней. Катастрофа номер два: я влюбился в вышеупомянутую секс-рабыню. Катастрофа номер три: у вышеупомянутой секс-рабыни нашлась умирающая мать, и я не давал им встречаться. Катастрофа номер четыре: зная все это, я оттрахал ее на лестнице, оттрахал, как животное…

Взяв пачку сигарет, я размашистым шагом подошел к дивану и бросился на подушки. Пламя зажигалки оранжевым светом озарило темную комнату, когда я закурил и картинно выдохнул облако дыма. Никотин всегда успокаивал меня, а сейчас это было ох как нужно: я готов был взорваться, голыми руками разнести по кирпичику дом своих родителей, чтобы от него ничего не осталось, ничего, кроме горки щебня.

Подняв задницу с дивана, я разделся — мне нужно было принять душ. Одежду опять бросил на пол, потому что на тряпки мне было плевать, и вошел в ванную, не включая света, чтобы не видеть своего отражения в зеркале. Мой гипервозбужденный разум и так был полон образов из того далекого дня, когда я застукал здесь Дэвида. И эти воспоминания не просто говорили, кричали мне в лицо, насколько сильно мы с Дэвидом похожи. Лишний раз видеть это мне не хотелось.