Правила одиночества - читать онлайн книгу. Автор: Самид Агаев cтр.№ 103

— С родимыми пятнами надо быть поосторожнее — они не любят фамильярности.

Девушка продолжила массаж, прошло еще несколько минут, и она добавила:

— Но я спросила не поэтому. Я когда-то знала человека, у которого тоже было родимое пятно на шее. Правда, это было очень давно — так давно, что, встреть я его сейчас, вряд ли узнала бы, а про пятно помню.

— Любопытно, — сказал Ислам, — как же звали этого человека?

— У него было очень оригинальное имя: его звали, как мусульманскую религию, — Ислам.

До Ислама не сразу дошел смысл сказанного.

— Какое совпадение! — наконец произнес он. — Представьте себе, меня тоже зовут так. А где это было?

— Это было в Ленкорани — есть такой провинциальный городок на юге Азербайджана, мой отец служил там. Он был военным.

Она еще продолжала говорить, в то время как Ислам повернулся на бок и сел на кушетке, вглядываясь в лицо женщины.

— Я закончила, надеюсь, вам понравилось. Но вам надо полежать под простыней, — запинаясь, проговорила массажистка.

Ее лицо сильно изменилось, и встреть он ее в толпе — вряд ли узнал бы, но все же Ислам разглядел знакомые когда-то черты.

— Привет, — сказал он, — как же ты умудрилась разглядеть и запомнить это пятно? Ведь тогда было темно, дело было ночью.

Она долго молчала, прежде чем ответить.

— Ты забыл, что я и перед этим видела тебя обнаженным. Я его запомнила на пляже, — сказала Дана.

— Действительно, забыл, — согласился Ислам, — видно, моя память сохранила самое сильное воспоминание. Неужели это ты? Какой удивительный случай свел нас!

— Я даже знаю, как зовут этот случай.

— Ты хочешь сказать, что это Виталик?

— Я давно уже не делаю массаж клиентам, это мой салон. Я еще удивилась его просьбе.

Ислам покачал головой:

— Каков интриган, а ведь он не был таким! Молчать столько времени и ничего не сказать мне!

Он жадно вглядывался в ее лицо.

— Я изменилась, не смотри так на меня.

— Да, но ты по-прежнему такая же красивая.

— Тридцать семь лет для женщины еще не критично, но я много пережила за это время, — не думаю, что это лучшим образом сказалось на моей внешности. Ты тоже изменился, совсем седой.

Она провела рукой по его волосам.

— Неужели это ты? Я так рада тебя видеть! Одевайся, пойдем, изобьем этого гада.

— А может быть, ты разденешься?

Он сказал это намеренно, чтобы устранить неловкость, перебросить мостик через временную пропасть, разделившую их. И не ошибся. Лана улыбнулась совсем другой улыбкой, погладила его по щеке и повторила:

— Одевайся, мы поговорим об этом позже.

Нет ничего лучшего для женщины, особенно для женщины в возрасте, чем понимание того, что ее желают физически.

Ислам оделся и вслед за Ланой вышел из комнаты. Она провела его по коридору, открыла другую дверь. Это был ее кабинет.

Виталик сидел, развалившись в кресле, и ухмылялся.

Фырыллаг, [43] — сказал Ислам, — тебя убить мало!

— И это благодарность? — ответил Виталик. — Ну как после этого делать добро людям?

Лана села за свой стол, в кресло, нажала кнопку на телефоне.

— Какие будут пожелания? — спросила она.

— Выпить надо за встречу, — предложил Виталик.

— Возражений нет, — согласился Ислам.

В дверь заглянула Оксана, приветливо улыбнулась Исламу.

— Принеси нам кофе, ликер, — распорядилась Лана.

— Он пьет текилу, — заявил Виталик.

— Принеси нам текилы, — сказала Лана.

— Текилы нет, кончилась.

— Пошли кого-нибудь — пусть купят.

— Я одна на ресепшен.

— Не надо текилы, — вмешался Ислам, — я с удовольствием выпью ликер.

Все происходящее здорово походило на сон и, чтобы не спугнуть его, Ислам готов был пить все что угодно. Как это бывает во сне, любая мелочь могла помешать развитию событий, разбудить. Но разговор не клеился даже после того, как принесли ликер и мужчины выпили. В прошлой жизни они все знали друг друга, но никогда не бывали вместе.

Виталик вскоре поднялся.

— Ребята, я поехал спать, не хочется с вами расставаться, но времени уже три часа. Ислам, я тебя завтра жду, позвони часов в двенадцать, договоримся. У меня завтра с утра стрелка забита, разборка серьезная. Или я тебе позвоню. Ну, хоп.

Виталик ушел. Ислам остался наедине с Ланой.

— Сказать, чтобы тебе еще принесли выпить? — спросила она.

К своей рюмке она почти не притронулась.

— А ты?

— Я же на работе, извини. Я бы выпила с удовольствием за встречу.

— Тогда и я не буду.

— Ты давно в Москве?

— Лет десять, наверное, будет.

— Один или с семьей? Ваши мужчины любят жен дома оставлять.

— Я не женат.

— Как, до сих пор? Только не вздумай сказать, что ты из-за меня не женился.

Ислам засмеялся.

— БЫЛ бы помоложе, обязательно сказал. Но какое-то время я действительно ждал тебя.

— Как это трогательно, — грустно сказала Лана, — и какая я свинья! Даже не знаю, что сказать в свое оправданье. Ты получил мое письмо, тем летом. Но ты не знаешь, что я написала два письма. Второе перехватила мать — оно было более откровенным. Я как дура оставила его в книжке на столе и пошла на речку. Не думала, что она будет рыться в моих вещах. Ох, и влетело же мне тогда! Я думала, что она меня убьет. Нагнала она на меня страху, поэтому я и не стала искать тебя — такого она мне наговорила про азербайджанских мужиков! И жен своих за людей не считают, не работают! Целый день в чайхане пропадают, а жена — и с детьми, и в огороде. А что я? Маленькая была, к тому же сколько раз видела ваших женщин с огромными тазами на голове… Потом отец получил новое назначение, и мы уехали.

Я вышла замуж за офицера. Он служил в Германии. Потом Шеварднадзе вместе с Горбачевым сдали нас, и мы оказались в России-матушке, жили в казармах, бараках, месяцами воды горячей не видели. Потом началась перестройка, инфляция, нищенское существование, муж запил. Его можно было понять: кадровый военный, майор — и не имеет возможности содержать семью! В Германии мы очень хорошо жили: двойной оклад, один в марках, другой — рублевый в России на книжке. Была приличная сумма, тысяч тридцать, денежные реформы превратили их в труху. Кончилось тем, что я забрала дочь и уехала. Она здесь, в Подольске живет, с мамой.